sun попал, шкура целая оказалась.
-  Перву  шкуру  себе  возьмешь, на обзаведение,  а  мясо  поделим
пополам.  Потом на шкуру моя очередь будет, - улыбнулся Иван  и  в
плечо толкнул дружески.
Степан  согласно  головой кивал. Лестно ему было шкурой  медвежьей
перед женой и сыновьями похвалиться. В жизни-то первая; сам добыл.
За  зиму  еще  три  раза сходили они на медведя, так  что  квитами
оказались.   А  мужики  в  деревне  к  первому  трофею   отнеслись
равнодушно, разве что на Степана глядели одобрительно.  Совсем  за
своего приняли, понял Степан.
Да Марья с трофеями поздравляла жарко, по своему...


Весной,  когда снег сошел и земля малость отогрелась  и  просохла,
еще   пару  десятин  Степан  с  сыновьями  на  волах  раскорчевал,
распахал,   да   гречей   и   засеял.   Так   мужики   деревенские
присоветовали.  На целине если первой пшеницу  посеять,  то  ее  в
стебель  гонит,  колос малый дает. Засеял Степан по  три  пуда  на
десятину   и   собрал   сто  пудов  со  своих   четырех   десятин.
Интендантству  военному сдал в Никольском. И дом,  пятистенок  под
стропила  подвел,  но достроить сил и рук не хватало.  Оставил  до
следующего лета.
Земля  из него все соки тянула: он жадничал побольше раскорчевать,
распахать, засеять, урожай снять. На все сразу замахнулся - и дом,
и  огород, и пашня, за сад принялся: малины, яблони и слив саженцы
привез  из  Никольского, посадил возле дома. Сосед  Варрава  парой
колодок  пчел  поделился,  которые  к  концу  лета  зароились  еще
восемью. Чем не пасека!
И  все-то ему удавалось, кажется, да тут несчастья подкараулили  и
ворохом посыпались. Началось с того, что медведи в деревню  ходить
повадились, улики с медом все подчистую разграбили. Дальше - хуже.
Зорька  стала  быстро чахнуть и вскоре пала, а от  нее  заразились
волы  и  тоже  сдохли. Не у них одних - мор пошел  от  соседского,
только  что купленного в Никольском у маньчжуров быка. Не  помогли
ни  сулема, ни карболка, что фельдшер уездный присоветовал.  Землю
пахать стало не на чем; деньги, чтобы скот купить, кончились, а ту
малость,  что  за  гречу  в  интендантстве  выручили,  на   одежду
потратили.  Она словно горела, а голый-босый ходить не будешь,  не
Африка, чай, зимы здесь холодные.
Вышел  Степан по весне на свою деляну - волком взвыл. И к обществу
за подмогою не обратишься - два вола и два коня всего на деревню и
осталося.  И  тех  пуще  глаз беречь стали.  А  лопатой  много  ли
получится? Хоть корейцев зови, половинщиков.
Тут  весть  пришла  - во Владивостоке собираются  железную  дорогу
строить.  Прознали мужики, обсуждать принялись, что деньги,  может
быть,  там заработать удастся. Глаза, они - завидущие,  да  и  жив
человек надеждами.
Андрей,  старший сын, засобирался решительно, да его сильно  и  не
удерживали, разве что Мария глядела жалостливо. Парню девятнадцать
исполнилось  -  ростом,  правда, невелик,  но  крепенький.  Ладони
широкие,  мозолистые,  работы не боятся,  к  труду  крестьянскому,
тяжелому  сызмальства приучен, за себя постоять может, к  пьянству
склонности  не имеет. Пусть едет, глядишь, поможет семье  на  ноги
встать,   себе   на   обзаведение  заработает,  свадьбу   сыграет,
отделится...

ВИТТЕ. ПЕТЕРБУРГ.

К  своему  первому  докладу  императору  Александру  III  недавний
директор   департамента  железнодорожных  дел   при   министерстве
thm`mqnb,  а  ныне Министр путей сообщения Сергей   Юльевич  Витте
готовился  особенно  тщательно. Впрочем, и не  без  оснований,  он
считал,  что,  постоянно работая над материалами  для  выступлений
министра  финансов  Вышнеградского в Высшей комиссии,  на  которой
обсуждались  вопросы  финансирования всех крупных  государственных
потребностей и предприятий, а прежде всего нужд армии  и  военного
флота,  он  был в курсе как их истории, так и перспектив  будущего
развития.
Обладая  несомненными  творческими способностями,  Сергей  Юльевич
имел  широкий  круг  родственных связей и деловых  знакомств,  что
помогало ему успешно подниматься по служебной лестнице. Происходил
он  из  семьи  дворянина Псковской губернии, чьи  голландцы-предки
осели  в  Ингерманландии еще в бытность ее под  шведом,  до  побед
Петра  Великого.  Служа  директором  департамента  государственных
имуществ  в  Тифлисе,  его отец женился на дочери  члена  главного
управления  наместника  Кавказского,  по  материнской   линии   из
знаменитых   князей   Долгоруких.  Окончив  курс   Новороссийского
университета    в  Одессе  по математическому  факультету,  Сергей
Юльевич   твердо  намеревался  остаться  там  на  кафедре   чистой
математики,  но  родственники, с их  дворянской  спесью,  настояли
причислиться  к  канцелярии  одесского  генерал-губернатора,  а  в
скорости  проезжавший в ту пору через Одессу  недавно  назначенный
министром  путей  генерал  свиты  Его  величества  граф   Владимир
Бобринский убедил его пойти служить по железнодорожному ведомству.
И  начинал-то  Сергей  Юльевич с должностей самых  незначительных,
обычно    занимаемых   городскими   обывателями,    недоучившимися
семинаристами  -  кассиром  билетным  и  грузовым,  да  прошел  за
двадцать лет службы своей все ступени чиновной лестницы до  самого
верха.
Подъезжая  ясным  февральским  днем  девяносто  второго   года   к
парадному  входу  в Зимний дворец, он полагал, что  это  будет  не
более  как  представление  в  новой должности  и  император  скоро
отпустит  его.  Но,  против его ожиданий, Его  величество,  кратко
поздравив,   дал  ему  нечто  вроде  напутствия,   высказал   свое
пожелание,  более  того,  как  он  выразился,  свою  мечту,  чтобы
поскорее  была выстроена железная дорога из Европейской России  до
Владивостока.
-  Уже  десять  лет,  - говорил император, - я встречаю  по  этому
вопросу всяческие затруднения, и вы должны дать мне слово, что эту
мысль проведете в действие.