сложиться и начать действовать (или, иначе говоря, оттого, что рамки  этой
страны  становились  слишком   тесными).   Но   почему   возникает   такая
диспропорция? Иными словами, почему деловые объединения имеют  обыкновение
увеличиваться в размерах?
   Причин тому несколько, но первая (она же зачастую  и  самая  важная)  -
это, конечно, стремление  прочно  стать  на  ноги  и  обрести  силу  путем
вертикальной интеграции. Промышленник или купец  обычно  пытается  держать
под контролем своих поставщиков и рынки сбыта.  Чем  больше  он  чувствует
свою ответственность перед вкладчиками и работниками, тем  менее  приемлем
для него риск остаться без сырья и рынков. Что, если его поставщики найдут
себе другого покупателя? Или  оптовые  торговцы  решат  закупать  товар  у
кого-нибудь еще? Он не почувствует себя в безопасности до тех пор, пока не
будет контролировать весь этот торговый путь, от одного конца до  другого.
Неудивительно, если в этом случае он обретет  в  стране  больше  власти  и
больше ресурсов, чем само государство, в подданстве которого он находится.
Возможно - и даже вероятно, - что его торговый путь  пересечет  границу  и
его деятельность перекинется на другую страну, а то и на несколько  сразу.
Он вырвется за  границы  своей  родины,  как  цыпленок  -  из  родной  ему
скорлупы. В подобных случаях возможны два варианта: либо такое предприятие
будет национализировано, либо его владелец сам станет реальной  властью  в
стране. В пятнадцатом веке,  во  времена  итальянских  городов-государств,
второй вариант был осуществлен во Флоренции.  Медичи,  владельцы  ведущего
торгового банка, установили тогда контроль над государственными  делами  и
утратили этот контроль лишь в восемнадцатом веке.
   В наши дни ситуация повторяется, но в несколько усложненной форме  и  в
гораздо больших масштабах. Города-государства еще не исчезли,  но  обычным
для  Европы  явлением  стало  национальное  государство   -   политическое
образование, предназначенное только для войны, объединяющее от тридцати до
шестидесяти   миллионов   людей;   достаточно   малое,   чтобы   сохранять
политическое единство, и достаточно большое, чтобы  являть  собой  военную
угрозу. Эффективно управлять им нельзя -  для  этого  оно  слишком  велико
(возможно, в федеративных государствах дела обстоят лучше). Индустрия  его
развивается медленно, так как оно слишком мало и зачастую не вписывается в
экономические  структуры.  В  пределах  одного  государства   промышленные
компании разрастаются до  неимоверных  размеров,  едва  ли  не  взламывают
границы. В США, правда, индустриальные группировки еще  больше,  но  им  и
есть где развернуться! Однако не следует забывать, что некоторые  из  этих
крупных корпораций по своим масштабам и значению превосходят многие штаты.
Президент  "Дженерал  моторс"  -  лицо  гораздо  более  влиятельное,   чем
губернатор штата Нью-Хэмпшир или Мэн. Разница между этими  людьми  в  том,
что один из них занимает государственную  должность,  а  другой  -  просто
глава  делового  объединения,  или,  как  иногда  говорят,  индустриальной
империи.
   Всем хорошо знакомы те американские фильмы, где политики  показаны  как
продажные и бесхребетные марионетки, которыми  манипулируют  их  невидимые
хозяева, владельцы тугих  кошельков.  Европеец,  если  у  него  есть  хоть
какой-то такт, не станет рассуждать о  том,  насколько  это  соответствует
истине, но американцам такая версия кажется весьма правдоподобной. Видимо,
они  уже  ощутили  перемену,  суть  которой  мало   кто   из   них   может
сформулировать, - перемену,  состоящую  в  том,  что  политическая  теория
больше  не  соответствует  финансовой  и  экономической  действительности.
Вначале конгрессмены представляли  сельские  общины,  так  что  фермеры  и
колонисты могли избрать на  этот  политический  пост  людей,  которых  они
знали; теперь же все  обстоит  совсем  иначе.  Те  сельские  общины  почти
полностью исчезли, а их место  заняли  промышленные  объединения,  которые
интересуются сталью, резиной, пластмассой и нефтью.  Теория  и  реальность
разошлись  уже  очень  далеко.  Если  конгрессмен  от  штата  Мичиган   не
представляет "Дженерал моторе", то кого же он в таком случае представляет?
Крупное индустриальное объединение стало главной чертой  пейзажа  во  всех
технически развитых несоциалистических странах. Оно бывает так велико, что
на него даже не сразу обращают внимание. И во всех наших  конституциях  вы
не прочтете о нем ни единого слова.
   Чтобы проиллюстрировать этот последний факт и  раскрыть  его  значение,
напомним сперва, что политики былых времен  подходили  к  своему  делу  во
многом реалистичнее, чем их сегодняшние собратья. Идея создания  в  Англии
палаты лордов состояла в том, чтобы собрать  вместе  людей,  которые  были
слишком значимы, чтобы ими пренебречь, и которые были бы опасны, оставшись
в  стороне.  В  число  их   светлостей   входили   ближайшие   королевские
родственники мужского пола (родство это могло быть законным и не  вполне),
архиепископы, некоторые аббаты, крупнейшие землевладельцы, лучшие  военные
и лучшие юристы. Опасно ли было собирать вместе этих могущественных людей?
Опыт показал, что намного опаснее было их игнорировать. Это отчасти  верно
даже в наши дни,  палата  лордов  по-прежнему  существует  и  в  некоторой
степени сохраняет свои первоначальные черты. Что касается других стран, то
в большинстве из них верхняя палата  парламента  (если  она  вообще  есть)
состоит  из  выборных  членов,  а  это  делает  ее,  по  сути,  лишней.  В
политической структуре любой из известных нам стран не найдется места  для
ведущего промышленника как такового. Он, конечно, может  быть  избран,  но
обычно у властителя индустрии нет  ни  времени,  ни  желания  гоняться  за
голосами избирателей. А кроме того, бизнесмены,  занявшие  государственный
пост, отнюдь не всегда достигали успеха на  этом  поприще.  И  поэтому  мы
смирились с ситуацией, когда не можем ни о  чем  посоветоваться  с  самыми
способными в стране людьми. Стоит подумать  о  том,  вполне  ли  нормальна
такая ситуация. Стоит подумать также о том, нет ли каких средств,  которые
помогли бы нам ее исправить.
   Можно возразить, что интересы бизнеса в  должной  мере  представлены  в
законодательствах многих стран, а многие президенты ведущих держав, таких,
как США, считаются  представителями  имущих  слоев.  Сомнительно,  однако,
чтобы промышленник, избранный  демократическим  путем  на  государственную
должность, оставался представителем  интересов  промышленности,  ведь  его
переизбрание  зависит  от  голосов  избирателей,  чьи  интересы  могут  не
совпадать с  его  интересами.  Мы,  в  Британии,  по  крайней  мере  имели
возможность  наблюдать,   как   связанные   с   промышленностью   политики
действовали (и возможно, с полным основанием) вопреки интересам тех  фирм,
от успеха которых зависело  их  личное  благосостояние.  А  разве  не  так
поступали, скажем,  Рузвельт  и  Кеннеди?  Иногда  бизнесмены  высказывают
мнение, что их  престарелым  коллегам,  ушедшим  на  покой,  следовало  бы
посвятить себя политике, чтобы привнести в сферу  управления  государством
столь недостающие там познания в финансовых вопросах. Есть даже  политики,
такие, как британский  премьер  Эдвард  Хит,  которые  привлекают  ведущих