пожалую, чтобы служанкой ему была и наложницей!
   - Вождь! Подари ее мне! - откликнулся вдруг Адурович.
   - Азья! Азья! Я всегда тебя... - крикнула Эва, бросаясь к его ногам.
   Но он пнул ее ногой, а Адурович подхватил ее под руки  и  поволок  по
полу. Нововейский сделался из багрового синий. Лыко  скрипело  на  руках
его, так он напряг их, с губ слетали нечленораздельные звуки.
   Азья поднялся со шкур и пошел на него,  сперва  медленно,  постепенно
убыстряя шаг, как дикий зверь, жаждущий расправиться со  своею  жертвой.
Подойдя наконец к старику вплотную, он схватил его за  усы  худой  своей
рукою с кривыми пальцами, а другой принялся нещадно  бить  по  лицу,  по
голове.
   Хриплый рев вырывался из  глотки  татарина.  Наконец,  когда  шляхтич
повалился на землю, сын Тугай-бея  наступил  коленом  ему  на  грудь,  и
лезвие ножа сверкнуло вдруг в сумраке комнаты.
   - Пощады! Спасите! - кричала Эва.
   Но Адурович ударил ее  по  голове  и  закрыл  ей  рот  широкой  своей
ладонью; Азья тем временем приканчивал пана Нововейского.
   Это было так страшно, что даже у  татар-десятников  кровь  застыла  в
жилах. Азья с хладнокровной жестокостью медленно водил лезвием  ножа  по
горлу несчастного шляхтича, а тот  стонал  и  хрипел  ужасно.  Кровь  из
вскрытых жил все сильнее хлестала на руки убийцы  и  ручьем  стекала  на
пол. Наконец стоны и хрип утихли, только воздух со свистом вырывался  из
перерезанной глотки, а ноги умирающего, конвульсивно дергаясь,  били  по
полу.
   Азья встал.
   Взгляд его упал на бледное, прелестное личико  Зоси  Боской,  которая
казалась  неживой  -  в  глубоком  обмороке   она   повисла   на   плече
поддерживающего ее татарина, - и сказал:
   - Эту девку я себе беру, покуда не подарю кому-нибудь или не продам.
   После чего обратился к татарам:
   - А теперь, только погоня воротится, подадимся в султанские земли.
   Погоня воротилась два дня спустя, но с пустыми руками.
   И пошел сын Тугай-бея в султанские земли  с  отчаянием  и  яростью  в
сердце, оставив после себя голубовато-серую груду пепла.

ГЛАВА XL

   Десять да еще двадцать украинских миль отделяли Хрептев  от  Рашкова,
если ехать через города, как поехала Бася. Вся дорога  по  Днестру  была
протяженностью около тридцати миль. В путь они поднимались еще  затемно,
зато  на  ночлег  останавливались  не  слишком  поздно  -  словом,   все
путешествие вместе с постоями, несмотря на трудные переправы и переезды,
заняло три дня. В те времена и люди, и  войско  передвигалось  медленно,
но, если охота была или гнала нужда, разумеется, можно было и поспешить.
Бася надеялась скорее добраться до Хрептева, ведь теперь ее нес конь,  а
главное, она спасалась бегством, и спасение зависело от быстроты.
   Но в первый же день она поняла, что ошибается: днестровский тракт  ей
заказан, а держа путь по степи, она принуждена делать огромный  крюк.  К
тому же и заблудиться недолго, можно ведь встретить на пути  вскрывшиеся
реки, непроходимые чащобы, незамерзающие болота и  на  людей  наткнуться
или  на  диких  зверей,  так  что,  хотя  и  решила  Бася  в   ночи   не
останавливаться, все же невольно убеждалась  в  том,  что  и  при  самых
благоприятных обстоятельствах бог знает когда доберется она до Хрептева.
   Ей удалось вырваться из объятий Азьи, но дальше что? Разумеется,  нет
ничего страшнее мерзейших этих объятий, но при мысли о том, что ждет  ее
впереди, кровь леденела в жилах.
   Ясно одно - станет она щадить лошадей, ее, всего вероятней,  изловят.
Липеки отлично знали эти степи, скрыться здесь от  их  глаз,  от  погони
казалось просто немыслимым. Ведь это они без устали  преследовали  диких
татар, даже весной, даже летом, когда нет снега и грязи и конские копыта
не оставляют следов; все знаки степи знали они и читали, как по открытой
книге, выслеживали с зоркостью орлов,  вынюхивали  как  псы,  вся  жизнь
проходила у них в погоне. Не однажды дикие татары пытались  идти  водой,
все напрасно - казаки, липеки и черемисы, равно как и  польские  степные
наездники, умели обнаружить их, перехитрить и  возникали  вдруг,  словно
из-под земли. Как от них убежать? Разве что оставить их  далеко  позади,
чтобы само расстояние отвратило погоню. Но в таком  случае  она  запалит
лошадей.
   "Ясное дело, падут, коли так вот гнать буду",  -  со  страхом  думала
Бася, поглядывая на  мокрые,  дымящиеся  их  бока  и  на  пену,  которая
хлопьями валила на землю.
   Порою  она  замедляла  бег  и  прислушивалась,  но  тогда  во  всяком
дуновении вера, в шуршанье  листвы,  устилавшей  яры,  в  сухом  шелесте
степных трав, в шуме крыл пролетающей  птицы,  даже  в  звенящей  пустой
тишине чудились ей звуки погони.
   Перепуганная, она снова наддавала ходу, пока кони, выбившись из  сил,
не начинали храпеть.
   Одиночество и бессилие все больше угнетали ее. Как остро  чувствовала
она себя сиротой, какая огромная и вместе несправедливая обида  росла  в
ее сердце на всех людей, самых близких и дорогих, будто они ее покинули!
   Потом Бася подумала, что это,  верно,  бог  ее  наказывает  за  жажду
приключений, за то, что рвалась в походы и на охоту,  иной  раз  и  воле
мужа вопреки, за  ее  легкомыслие  и  несерьезность.  Подумав  так,  она
расплакалась чистосердечно, подняла голову к небу и,  всхлипывая,  стала
твердить:
   - Покарай, но не оставь! Михала не карай, Михал невинный!
   Тем временем близилась ночь, а с нею  холод,  мрак,  неуверенность  в
дороге - и тревога. Предметы вокруг начали расплываться, мутнеть, терять
очертания и в то  же  время  как-то  таинственно  оживать,  притаившись.
Верхушки скал, как головы в  островерхих  и  круглых  шапках,  казалось,
исподтишка недобро высматривают с высоких отвесных стен -  кто  это  там
скачет внизу. Деревья, колеблемые ветром, махали ветвями, словно руками;
одни как бы манили ее, чтобы поверить какую-то  страшную  тайну,  другие
остерегали: "Не приближайся!" Вывороченные корни похожи были на  чудища,
изготовившиеся к прыжку. Бася отважная была, очень отважная, но,  как  и
все тогдашние люди, суеверная.  И  потому,  когда  тьма  совсем  окутала
землю, у нее волосы зашевелились на голове и  дрожь  сотрясла  тело  при
мысли о нечистой силе, которая, быть может,  обитает  в  этих  краях.  В
особенности боялась она привидений. Вера  в  них  весьма  распространена
была во всем Приднестровье по причине соседства Молдавии, и как раз  эти