ковские владения. "Эдигей, - по мнению летописца, - ссорил тестя  с  зя-
тем, чтоб они тратили свои силы в борьбе и тем легче  стали  бы  добычею
татар; Эдигей посылал в Москву к великому князю Василию, побуждая его на
Витовта, давая ему помощь свою, а князья и бояре и все думцы  великокня-
жеские и вся Москва радовались Эдигеевой любви к Василию  Дмитриевичу  и
говорили: "Вся Орда в воле великого князя, кого хочет воюет". Вот и  на-
чали воевать Литву, водя с собою рать татарскую, а Литва воевала москви-
чей, крови лилось много. Татары обогащались добычею, а московские бояре,
воеводы и вельможи веселились. Но старикам старым это не  нравилось:  не
добра дума бояр наших, говорили они, что приводят на помощь к  себе  та-
тар, нанимают их серебром и золотом; не оттого ли в старину Киеву и Чер-
нигову приключились большие напасти и беды? И там братья воевали друг  с
другом, поднимая половцев на помощь; а половцы, рассмотревши весь  наряд
и всю крепость князей наших, потом их всех одолевали.
   Что, если и теперь то же случится? Князь великий Василий  Димитриевич
воевал с тестем своим, великим князем Витовтом Кейстутовичем,  утомились
и заключили перемирие; а вражда между ними  умножилась,  и  оба  понесли
много убытков и томления. Не было в то время на Москве бояр  старых,  но
молодые обо всем советовали, радуясь войне и кровопролитию, а между  тем
Эдигей беспрестанно ссорил князей, рассматривая весь русский наряд и все
войско, дожидаясь удобного времени, когда бы напасть на Русь. В это вре-
мя прислал в Москву к великому князю Свидригайло Олгердович, желая с ним
вместе воевать Литву. Свидригайло был верою лях, но устроен к брани, муж
храбрый и крепкий на ополчение; обрадовался ему князь великий  со  всеми
боярами своими, дали ему городов много, чуть-чуть не половину всего кня-
жения Московского и даже славный город Владимир, где соборная  златовер-
хая церковь Пречистой богородицы: и это все  ляху-пришельцу  дано  было;
оттого и многие беды постигли нас: храбрый князь Свидригайло  Олгердович
и храброе его воинство смутились и испугались, как дети малые, во  время
Эдигеева нашествия и обратились в бегство".
   Так рассуждает летописец. Свидригайло действительно не  оправдал  на-
дежд великого князя, хотя, быть может, союз этого Олгердовича с московс-
ким князем и заставил Витовта ускорить  заключением  мира  с  последним.
Свидригайло не мог быть доволен таким  окончанием  войны,  которое  нис-
колько не изменяло его положения к лучшему относительно  Литвы:  ему  не
удалось свергнуть Витовта с московскою помощию. Вот почему  он  вошел  в
тесную дружбу с братом великого князя Юрием, который  уже  тогда  был  в
размолвке с Василием, не желая  уступать  старшинства  племяннику;  этим
объясняется поступок Свидригайла, который во время Эдигеева нашествия не
оказал великому князю никакой помощи и скоро отъехал назад в Литву (1409
г.), обнаружив свою вражду к Москве тем, что на дороге ограбил Серпухов.

   Неизвестно, чего надеялся Свидригайло в Литве;  известно  только  то,
что по приезде своем сюда он был схвачен в Кременце, заключен в  темницу
Ягайлом и Витовтом и пробыл в цепях около девяти лет: только в 1418 году
он был освобожден острожским князем и убежал в  Венгрию.  Но  заключение
Свидригайла не могло положить конца волнениям в Литве и  Руси,  ибо  эти
волнения зависели не от личности одного человека, но от взаимных отноше-
ний двух или трех народов, приведенных в неожиданную связь одним случай-
ным обстоятельством. Следя за отношениями московского князя к  литовско-
му, мы видели обширные честолюбивые замыслы последнего: примыслив важную
волость Смоленскую, Витовт хотел сделать то же с Новгородом  и  Псковом,
хотел посадить своего хана в Кипчаке и  с  его  помощию  подчинить  себе
Москву; но этот могущественный и честолюбивый князь был не иное что, как
вассал двоюродного брата своего, короля польского: мог ли Витовт  терпе-
ливо сносить такое положение, могли ли терпеливо  сносить  его  Литва  и
Русь? В 1398 году королева Ядвига прислала к Витовту письмо,  в  котором
говорилось, что Ягайло отдал ей княжества Литовское и  Русское  в  вено,
вследствие чего она имеет право на ежегодную дань от них. Витовт  собрал
сейм в Вильне и предложил боярам литовским и русским вопрос: "Считают ли
они себя подданными короны Польской в такой степени, что обязаны платить
дань королеве?" Все единогласно отвечали: "Мы не подданные Польши ни под
каким видом; мы всегда были вольны, наши предки никогда полякам дани  не
платили, не будем и мы платить, останемся при нашей прежней  вольности".
После этого поляки больше уже не толковали о дани. Но Витовт и бояре его
не могли забыть этой попытки со стороны Польши и должны были подумать  о
том, как бы высвободиться и из-под номинального подчинения.  Однажды  на
обеде, данном по случаю заключения мира с Орденом,  бояре  провозгласили
тост за Витовта, короля литовского и русского, и просили  его,  чтоб  он
позволил всегда так величать себя. Витовт на этот раз притворился скром-
ником и отвечал, что не смеет еще почитать себя достойным такого высоко-
го титула. Королем литовским и русским могли провозглашать его вельможи,
потому что еще в 1396 году древняя собственная Русь,  или  Киевская  об-
ласть, лишилась своего  великого  князя  Скиргайла-Ивана  и  соединилась
опять с Литвою. Но если князь литовско-русский с  своими  боярами  хотел
независимости от Польши, то вельможи польские старались всеми силами со-
единить неразрывно Литву и Русь с своим государством: в 1401 году на Ви-
ленском сейме в присутствии Ягайла и Витовта  было  определено,  что  по
смерти Витовта Литва и Русь возвращаются снова  под  власть  Ягайла;  по
смерти же королевской ни Литва без Польши не выбирает великого князя, ни
Польша без Литвы не выбирает короля: оба народа  имеют  общих  врагов  и
друзей. Ходили слухи еще об одном пункте договора, а именно что по смер-
ти Ягайла престол польский переходит к Витовту.  В  1413  году  связь  с
Польшею была еще более скреплена на сейме Городельском:  дворянство  ли-
товское сравнено в правах с дворянством польским, за исключением,  одна-
ко, православных.
   Последний пункт показывал ясно, как мало прочности было для  будущего
в этой связи Литвы с Польшею; но пока она еще не рушилась, и первым важ-
ным следствием ее для Восточной Европы было сокрушение Немецкого ордена.
В конце XIV века Витовт, чтобы заняться делами на востоке, хотел жить  в
мире с немцами и даже отдал им на жертву Жмудь, упорно державшуюся  язы-
чества. В 1399 году, пользуясь прибытием заграничных крестоносцев, в том
числе Карла, герцога лотарингского, великий магистр выступил  на  Жмудь,
жители которой одни не могли сопротивляться  немцам  и  принуждены  были
принять подданство и крещение; некоторые из них, однако, по примеру ста-
рых пруссов убежали в Литву. Когда Орден неотступно требовал их выдачи у
Витовта, то последний отвечал: "Вы, верно, хотите, чтоб я всем  жмудинам
за раз велел возвратиться в их землю? Хорошо; но знайте,  что  эти  люди
самые горячие приверженцы независимости, которую вы отняли у  их  земля-
ков; никто лучше их не защитит ее". Угроза  Витовта  скоро  исполнилась: