так  и  пребудет  бесконечным,  если  блюсти  в  себе  его  меру, а  время -
неисчерпаемым, если самому держать чашу в руках.
     Красная портьера отделяла мастерскую от передней.  Горьковатый  привкус
мака, проникавший сюда с  колечками дыма из мастерской, казалось,  передался
даже книгам и тканям. Антонио Пери любил, как и многие парсы, вдыхать опиум.
Те, кого угнетает жизнь, легко ищут забвения в мире грез.
     Углубившись в  изучение  старых  книг и  гербов,  Луций упустил момент,
когда  портьера приоткрылась.  Он  подумал,  что  вышел мастер -  в  круглой
шапочке,  которую надевал на  голову  во время  работы, держа вверх  ладони,
блестевшие  от сусального  золота.  Но  вместо  него  он увидел  перед собой
молодую женщину, застывшую на месте и разглядывавшую его. Луций тоже смотрел
на нее, не  двигаясь, несколько  смущенный.  Незнакомка  была  миниатюрна  и
изящна; темные волосы обрамляли лицо, напоминавшее камею. Ничто в ее  чертах
и одежде, за исключением кошти, не указывало на ее парсийское происхождение.
И на лбу знака касты тоже  не было. Ее  можно было назвать красивой, и  она,
без сомнения,  была привлекательна, однако ей не хватало экзотики. Но что же
тогда казалось ему в  ней  таким странным?  Обеими руками держалась  она  за
портьеру, как ребенок за подол матери. И Луций догадался, что она испытывала
страх,  сковавший  ее,  ощущала   его  безмолвное  присутствие.  Так  можно,
по-видимому,  слышать язык цветов  - вздох барвинка, когда  над ним сверкнет
серп косы. Он еще никогда не видел столь сильного, столь неприкрытого страха
- исходя из  самой  глубины  этого живого существа, он словно коснулся  его,
заставив  содрогнуться. Он оглядел сам себя,  как бы  проверяя, что же в нем
внушает такой  ужас. И  увидел свой  мундир и понял,  в  чем  причина страха
девушки. Он поспешил назвать свое имя и сказал:
     -  Я проходил мимо  и  зашел,  чтобы  поприветствовать мастера  Пери  и
справиться о его здоровье.
     Слова его,  казалось,  сразу  прорвали  оцепенение,  пальцы разжались и
выпустили  красный  бархат. Повисшее в  воздухе напряжение исчезло,  и все в
помещении  стало  вновь,  как прежде.  Свет от  книг и зеленых зеркал  опять
заполнил его. Однако Луций все же услышал волнение в голосе, ответившем ему:
     -  Пожалуйста,  садитесь. Меня  зовут  Будур Пери -  мой  дядя пошел во
Дворец, за ним прислали. Но он мне вчера сказал, что футляр готов.
     Она пошла в мастерскую, где хранились рукописи. На Проконсула это  было
похоже, что в такой  день он как раз решил заняться своей библиотекой. В его
окружении одни считали это его слабостью,  другие - признаком превосходства,
чертой  аристократа-вельможи. И в том,  и  в другом была доля правды.  Луцию
нравилась эта его легкость. Власть князя проявляется не столько в конкретных
действиях, сколько в его облике и стиле жизни.
     Будур Пери снова вошла  в  комнату  и передала  ему футляр из  красного
сафьяна.
     - Мой дядя надеется, что вы останетесь довольны.
     Он открыл футляр,  в котором  лежало всего  лишь  несколько  рукописных
листков. Это были фрагменты  из наследия Хайнзе:  наброски к  его  роману из
эпохи Возрождения.
     - Прекрасный манускрипт. Я рад, что ему нашлось достойное обрамление.
     Он провел кончиками  пальцев по чуть волнистой поверхности кожи, словно
стараясь разгладить ее.
     - Дядя просил  передать вам, что  он мог бы  под прессом  выпрямить эти
места, но он решил все оставить так, как то создала сама природа.
     -  И правильно сделал. Кожа не панцирь;  она  чувствует  и дышит. Пусть
будут видны ее поры.
     Декор, избранный Пери,  был очень скромен  -  узкая  золоченая рамка по
краю футляра. Клеймо, поставленное  мастером,  как  обычно, на свою  работу,
было  размером не  больше герба Луция  на  его перстне с  печаткой - копья и
девиза вокруг него: "Поражающее цель без промаха".
     - Прекрасный девиз, господин де Геер, - ваше имя указывает на франкское
происхождение?
     - Так может показаться на первый взгляд, хотя мы саксонских кровей. "Де
rep" -  копье,  и "де"  в  нашем  имени  не столько уже родительный, сколько
именительный   падеж  и   выражает   скорее  характер,  чем   указывает   на
происхождение рода.
     Он показал на эмблему герба, обвитую девизом:
     - То же  самое произошло и с острием копья,  постепенно принявшим форму
лилии,  которую  вы  видите  здесь.   Оно  стало  растительным   орнаментом,
украшающим визитные карточки и книжные переплеты.
     -  Мне  кажется, вы  говорите об этом с  сожалением, а должны  бы  быть
благодарны  вашим  франкским  предкам  по  материнской  линии.  Складывается
впечатление, что саксы так и остались довольно диким племенем.
     - Может,  это и самое  лучшее в наше время.  Нам следует  поговорить об
этом более обстоятельно, когда я опять как-нибудь зайду сюда.
     - С удовольствием. Приходите, пожалуйста, к чаю.  Дядя будет очень рад;
он  мне  много  рассказывал  о  ваших  беседах  с   ним.   Мне  хотелось  бы
порасспросить вас и  о Хайнзе -  не из простого любопытства: я  защищалась у
Фернкорна.
     Луций поднялся.
     - Я его  только что  видел.  Говорят,  в ближайшие дни  он будет делать
доклад на тему "Рождение индивидуума".
     - Это его конек. Подождите,  я вам запакую. -  Она  покачала головой. -
Нет, тот страх, который напал  на меня, - мне самой за  себя стыдно. Однако,
как вы полагаете - все уже позади?
     - Можете быть в этом уверены. Зербони уже  опять печет пирожки. Но если
вы почувствуете опасность, позвоните мне. Вы всегда найдете во мне друга.
     - Это вы говорите только так, из вежливости.
     Он протянул ей руку:
     - Ловите меня на слове.



ВО ДВОРЦЕ

     Когда  Луций вошел во  Дворец, сигналы отбоя в  коридорах  возвещали  о
конце боевой тревоги. Даже при малейших беспорядках в городе было предписано
соблюдение особой  осторожности; взрывчатого  вещества скопилось  в проходах
так много, что достаточно было бы лишь одной неосмотрительной искры.
     Приемная  была полна  посетителей. Как всегда в субботу, все торопились
получить  последние  подписи и  распоряжения, чтобы провести  свободные часы
второй половины дня на Корсо или Виньо-дель-Мар. В такие дни вкус к радостям
жизни особо возрастал.
     Тереза доложила о  нем.  Патрон уже ждал его.  Его  рабочий кабинет был