труда, под давлением конкуренции отдельных фабрик, городов и  государств
все более и более  вытесняло  рабов  из  производства,  тем  более,  что
рабский труд, с прекращением обильного подвоза,  и  с  развитием  спроса
рабов все дорожал, а труд свободный, с  ростом  городского  населения  и
увеличением количества городов, все  дешевел.  Рабство  не  исчезло,  но
переставало быть явлением, дающим  тон  жизни.  Централизация  власти  в
руках монарха выдвинула государство, как огромный  фактор  экономической
жизни. Государству и монарху принадлежало наибольшее количество земли на
государственной территории: завоевание, конфискация,  наследие  монархов
восточных   монархий    делали    государство    крупнейшим    земельным
собственником. В руках  его  находилось  производство  наибольшей  массы
натуральных продуктов. Выгода государственной обработки  этих  продуктов
бросалась в  глаза,  а  боязнь  конкуренции  и  неограниченность  власти
вызывали  тенденцию  к  монополизации  производства.  Эта  монополизация
наблюдается  в  Птолемеевском  Египте  в  широчайших  размерах:   только
государственные  фабрики  производят  растительные   масла,   выделывают
бумагу, льняные полотна, пеньковые товары,  стекло;  только  государство
добывает  натр  и  соль  и  продает  их.  Государственное   производство
пользуется   трудом   почти   исключительно   свободным,   но   все   же
принудительным: оно  вызывает  прикрепление  людей  к  месту  и  делу  и
стесняет свободу передвижения. Оно же создает такой важный экономический
фактор, как покровительственные  пошлины,  и  даже  такой  экономический
гнет, как принудительное потребление.  Если  в  Египте  монополия  могла
ослабить частную предприимчивость, то все же свести ее  на  нет  она  не
могла. Тем менее могло это случиться в  государствах  городского  строя,
где частная инициатива и частная собственность  были  издревле  главными
лозунгами жизни. Все монополизировать  было  нельзя,  и  менее  всего  -
художественную  промышленность,  которая  более  чем  какая-либо  другая
работала  на  мировой  рынок.  Очень  большое  место  занимает  массовое
производство в создании  той  обще-эллинистической  физиономии,  которую
принимает мир после Александра Вел. Немалую  роль  сыграл  экономический
уклад и в создании социальных основ эллинистического бытия. Прежде всего
он создал вне собственной Греции  класс  культурной  буржуазии,  которая
давала тон и экономической, и политической жизни, поскольку из нее почти
исключительно  выходило   чиновничество   -   это   незнакомое   политии
образование.  Из  буржуазии  и   чиновничества   выделилась   придворная
аристократия, тесно  связанная  с  монархическим  строем.  Аристократия,
чиновничество и в особенности войско, путем системы жалования  земельных
владений из царских земель, создают класс зажиточных и богатых земельных
собственников, который становится между колоном - или иногда  крепостным
- и государством. Класс этих землевладельцев увеличивается путем покупки
земли капиталистами как у городов, так и у царя. При этом верхи общества
- и чиновники, и солдаты, и купцы, и промышленники -  в  высшей  степени
подвижны. В Египте  в  составе  привилегированных  классов  мы  видим  и
македонян, и греков, и фракийцев, и персов, и разнообразных мало азиатов
и   т.   д.   Подвижность   и   разнородность    способствуют    широкой
интернационализации  и  космополитичности  верхов   общества.   Смешение
национальностей, широкий кругозор, знакомство с массой стран и  народов,
неминуемо  должны   были   отразиться   и   на   эволюции   религиозного
миросозерцания эллинистического общества. Египетский  культ  приобретает
эллинскую окраску, эллинская религия  и  культы  в  Сирии  и  Мал.  Азии
проникаются  тамошними  религиозными  идеями.  Создаются  зачатки   того
синкретизма, который с такой силой  развивается  в  период  верховенства
Рима. Смешение восточного с  эллинским  создает  и  тот  культ  монарха,
который сыграл такую роль в образовании идеи  монарха  Божьей  милостью.
Область  эллинизма   не   ограничивается   восточной   частью   бассейна
Средиземного моря.  Сицилия,  галльская  Массилия,  некоторые  испанские
города являются проводниками Э. и на западе;  не  было  недостатка  и  в
попытках объединить западное эллинство в одно  государство:  сиракузские
тираны и эпирские  цари  не  раз  пытались  осуществить  идею  западного
эллинистического государства.  Здесь  на  пути  эллинизма  стал  сначала
Карфаген, а затем, и главным образом, Рим. Эллинизму  пришлось  в  конце
концов удовлетвориться культурным влиянием на новую державу. Зато в этом
отношении побед было одержано немало: уже в это время Рим взял  у  Э.  и
науку (главным образом проследить мы можем это на развитии  истории),  и
литературу, и искусство. Одно время казалось, что и литературным  языком
будет  греческий,  но  в  этом  направлении  национальное   самосознание
латинства не дало  эллинизму  одержать  решительную  победу.  Почва  для
поступательного  движения  Э.  в  Италии  была   подготовлена   влиянием
этрусским и сношениями с греческими городами  Италии  и  Сицилии.  Менее
сильно, сначала, влияние Э. на политический строй Рима  и  Италии,  хотя
провинциальная  администрация  уже  теперь  черпает  полной   чашей   из
эллинистического административного и финансового опыта. Римское общество
последнего  века  республики  в  силу  всего  этого,   а   также   чисто
эллинистического воспитания, мало чем  отличалось  от  общества  другого
какого-либо культурного центра Э.; верхи его приняли  весь  лоск  и  всю
humanitas эллинистического  аристократа,  хотя  нередко  и  в  их  среде
прорывалась  сущность  упорного  и   грубого   селянина,   жестокого   и
расчетливого солдата.  Уже  в  эпоху  республики  начало  сказываться  и
политическое влияние Э. на  Рим.  Эллинистические  образцы  были,  может
быть, перед глазами у Г. Гракха; ими пользовался несомненно  Помпей,  но
особенно ярко сказались они на деятельности Цезаря  и  Антония.  Идеалом
Цезаря  было  создание  мирового  государства  на  базе  эллинистической
монархии, с преобладанием эллинских элементов.  На  эллинистический  лад
должны были сложиться и администрация этого государства, и его  финансы,
и  его  внутренний  строй.  Такая  попытка  насильственной   эллинизации
погубила Цезаря и возбудила сильную  национальную  реакцию.  Вожаком  ее
явился Август, выступивший со всей Италией  и  Западом  против  Антония,
объединившего в своих руках Восток если не под титулом, то  под  властью
последнего   эллинистического   монарха.   Борьба   кончилась    победой
национализма и Августа и созданием двойственного принципата; но и в  нем
следы Э. сильны и несомненны. Их улавливаем мы и в организации  столицы,
и в администрации (институт чиновничества), и в финансовом устройстве, и
в культе властителя, и в сознательном насаждении городов, и т. д. Все же
сохранялся внешний римский облик и лозунгом оставалось: Рим и латинство.
Победное  шествие  Э.  задержать,  однако,  было  невозможно.   Калигула
пытается  всецело  стать  на  точку  зрения  Цезаря,  Клавдий  или   его
отпущенники  проводят  ее  хотя  не  столь  открыто,  но  гораздо  более
интенсивно. В это же время Э. одерживает и  одну  культурную  победу  за
другой. Миссией Рима становится быть  проводником  Э.  на  всем  Западе,