лишь постольку, поскольку он состоит из стихий; на этом основывается вся
Эмпедоклова  анатомия  и  физиология  органов  чувств,  которая,  с   ее
причудливыми  подробностями,  излагается  Феофрастом  в   трактате   "Об
ощущениях",  Человек  познает  или  воспринимает  "подобное   подобным":
например, глаз заключает в себе воду,  огонь,  воздух  и  землю,  причем
огонь заключен, как в фонаре,  в  тонкой  капсуле,  ограждающей  его  от
окружающей воды. Все вещи находятся в непрерывном движении под  влиянием
противоположных сил Любви и Вражды; все испускают из себя  волны  тонких
истечений, которые проникают в "поры" наших чувств и  производят  в  нас
различный  восприятия,  смотря  по  тому,  в  какие  органы  они   могут
проникнуть по степени тонкости своих частиц и их  соответствию  тем  или
другим порам наших чувств. Это учение об истечениях и порах живых тел  и
вещества вообще, плохо  вязавшееся  с  безусловным  отрицанием  пустоты,
было, очевидно, заимствовано Э. извне, от физиков, в системе  в  которых
оно являлось более естественным - от  Левкиппа,  отца  атомистики,  быть
может от пифагорейцев или от Алкмеона (для органов чувств). Как бы то ни
было, стихии наделяются жизнью и чувственностью, мало того  -  мыслью  и
разумностью, которая и в человеке объясняется  совершенно  так  же,  как
чувственное восприятие - из действия четырех стихий, "ими же думаем мы":
в нашей крови  находится  самое  полное  и  совершенное  соединение  или
смешение элементов, и эта кровь, окружающая наше сердце и питающая  его,
есть   человеческое   мышление,   причем   все   различие   человеческих
способностей обусловливается качественными различиями  в  нашем  составе
(ср. Tbeophr., "De Sensu",  11).  С  этой  точки  зрения  представляется
вполне естественным, что  Любовь  и  Вражда  превращаются  в  весомые  и
протяженный  начала:   раз   четыре   стихии   наделяются   психическими
свойствами, было последовательно наделить Любовь и  Вражду  телесностью,
которую и Парменид считал  признаком,  необходимым  атрибутом  "Сущего".
Впрочем, говоря  о  Любви  и  Вражде,  Э.  не  останавливается  на  этой
особенности,  видя  в  них  прежде  всего  две   противоположные   силы,
обусловливающие  образование  и  разрушение  вещей:   Вражда,   разрушая
единство, служит созиданию множества,  а  Любовь,  уничтожая  множество,
служит образованию единства. Происхождение мира  объясняется  совместным
действием обеих этих сил, каждая из которых роковым образом, по очереди,
в силу "вечной клятвы", получает преобладание, вытесняя другую  в  ритме
мирового  процесса.  При  неограниченном  господстве   Любви   мира   не
существует, потому что все находится в слитном состоянии  в  неподвижном
покое Сфероса; не может быть мира и при господстве Вражды,  которая  "по
исполнении  времен"  вырастает  между  членами  Сфероса  и  по   очереди
потрясает и разделяет их, не допуская никакого конкретного  образования.
Мир возникает лишь при совместном действии Любви и Вражды,  причем,  как
свидетельствует Аристотель, Э. описывает лишь  одну  космогонию,  т.  е.
происхождение мира из Сфероса, хотя, по его мнению, можно было бы и  для
всего  мира,  как  и  для  каждой  отдельной  вещи,  допустить   двойное
происхождение - из царства Любви и из царства Вражды. В своей космогонии
Э. показывает, каким образом,  при  действии  Вражды,  отдельные  стихии
обособляются, выделяются из Сфероса и затем вновь соединяются  действием
Любви. Прежде всего в Сферосе  отделяется  легкое  от  тяжелого:  первое
устремляется вверх, вследствие  чего  равновесие  Сфероса  нарушается  и
масса  его  приходит  во  вращательное  движение,  которое  прогрессивно
ускоряется. Первым выделяется эфир, затеи огонь, потом земля, из которой
давлением вихря была выжата вода (Act. II, 6, 3). Но в мировом  процессе
Вражда постоянно уравновешивается Любовью. Выделившись из первоначальной
смеси,  эфир  окружает  ее  и  в  верхней  части  своей  отвердевает   в
хрустальную твердь; огонь, явившийся затем, тоже устремляется вверх, но,
будучи остановлен твердью, собирается и движется под  нею:  это  и  есть
причина вращения неба, которое вызвано преобладанием  огня  в  одном  из
полушарий: это светлое полушарие составляет день, тогда  как  другое,  в
котором преобладает воздух и темные  испарения,  образуют  ночное  небо,
освещенное лишь частицами огня, окруженными воздухом и прикрепленными  к
тверди. Эмпедоклу было известно, что луна есть темное  тело,  получающее
свет от солнца и вращающееся вокруг земли;  но  с  этой  астрономической
истиной он соединял своеобразное представление о солнце, которое  трудно
с точностью понять из наших источников: он видел в  солнце  не  источник
дневного света, а наоборот, световое отражение земли, освещенной  лучами
"дня", на определенной части небесного свода (Aеt., II, 20).  Постепенно
Вражда "потрясает все члены божества", проникая все глубже  и  глубже  в
нижние слои  вихря,  "а  Любовь  достигает  середины  круговорота".  Она
находится среди стихий и вращается в их вихре, чего не ведал  доселе  ни
один  смертный.  Но  если  действие  ее  сказывается  уже  в   стихийном
круговороте, в сочетании стихий на небесах,  быть  может  -  в  рождении
высших небесных существ, то постепенно оно проникает  и  в  глубь,  и  в
подлунный мир, где оно проявляется в создании организмов. Эти  последние
возникают следующим  образом.  Еще  до  образования  солнца,  т.  е.  до
накопления лучей света и тепла в дневном полушарии, земля  находилась  в
тинообразном  состоянии  и  согревалась  внутренним  огнем.  Этот  огонь
стремился вверх  и  поднимал  пузыри  из  тинистой  массы,  придавая  ей
всевозможный формы: так произошли растения -  разветвления  этой  земной
тины, части земли, связанный с нею, как зародыш с матерью.  Подобным  же
образом явились и животные формы: сперва  то  были  отдельные  органы  -
головы без шей, глаза без голов, руки без туловищ; затем,  под  влиянием
усиливающегося любовного смешения стихий, эти члены стали соединяться  и
срастаться вместе, что с чем попало, откуда вышли  самые  фантастические
чудовищные сочетания, в  которых  смешивались  человеческие  и  животные
формы. Вражда, все  время  борящаяся  с  Любовью,  легко  разрушала  эти
случайный  чудовищный  образования,  не  приспособленные  к  борьбе   за
существование.  Но  Любовь  продолжала  свое  творчество  в  составлении
органических форм,  и  отсюда  с  течением  времени,  постепенно,  путем
естественного отбора, получились жизнеспособные формы, приспособленные к
среде, выжившие в борьбе и  способные  к  размножению.  Теперь  животные
возникают уже  не  из  тины,  а  путем  полового  размножения;  любовное
влечение, проникающее в наши члены, есть лишь частное проявление великой
космической  силы  Любви.  Вражда,   с   которой   не   могут   бороться
первоначальные, несовершенные создания, бессильна против этого  процесса
и  не  может  его  остановить.  Таков  мифологический  дарвинизм  нашего
философа.  Как  примирить  его  физику  с  его  мистикой,  с  учением  о
бессмертии и душепереселении, о сверхчувственности  божества?  Различные
предположения по этому предмету отмечены  выше.  Как  примирить,  далее,
противоречия самой физики Э.? Они для него не существовали, поскольку ум
его мыслил образами и мифами, более  нежели  понятиями.  Характерен  его