к его штабу, Меньшиков сказал им:
     -- Оставляю  вам двадцать пять  тысяч  войска, поручаю именем Государя,
защищать Севастополь до... смерти и отдаю в ваши руки спасение отечества!
     Корнилов отвечает просто:
     -- До самой смерти! Мы исполним свой долг!
     По  отъезде Меньшикова  Корнилов дает Тотлебену  все полномочия,  чтобы
защищать  город.  Севастополь  --  в  тревоге!  Повсюду   --  прокламации...
Отечество -- в  опасности!  Воззвание  к  патриотизму,  к самопожертвованию!
Великие слова, которые всегда находят отзвук в русском сердце!
     Барабаны и трубы гремят, колокола звонят...
     Сердца содрогаются, глаза  увлажняются слезами,  руки  сжимаются, крики
гнева и энтузиазма звучат в воздухе!
     Какое  геройское   зрелище!  Солдаты,   матросы,  чиновники,   рабочие,
торговцы,  горожане,  старики,  женщины,  дети бегут  по улицам,  крича:  --
Защищаться! До смерти! До смерти!
     Сначала  самое  главное   --  укрепления...   Надо  окружить  траншеями
находящийся в  опасности город. Десять  тысяч  импровизированных  работников
готовы;  разумеется,  неловких,  но  дышащих  горячим  патриотизмом, который
творит чудеса. Из арсеналов достают орудия, ломают деревья...
     Потом, под предводительством офицеров, толпа  бросается  к тем пунктам,
которые  надо укрепить. Во главе толпы идет женщина в черном и несет русское
знамя.
     Ее приветствуют восторженными криками:
     -- Княгиня! Да здравствует княгиня! Да здравствует русская патриотка!
     Живо!  Офицеры намечают места.  За работу!  Княгиня  требует, чтобы  ей
позволили сделать первый удар лопатой. За ней толпа набрасывается на твердую
почву возвышенности  и беспощадно взрывает ее. Эта работа продолжается целые
часы, дни, ночи -- неустанно,  безостановочно. Дама  в  черном в первом ряду
рабочих с ожесточением отдается грубой работе.
     И когда ее окровавленные руки  не могут более держать кирку или лопату,
она,  совсем  разбитая, едва двигаясь, находит  в себе силу схватить русское
знамя и гордо пройтись с ним по всей линии укреплений.
     Прекрасная  в  своем  черном одеянии, она  кричит  своим  металлическим
голосом:
     - Бодритесь, дети! Бодритесь! За Государя! За святую Русь!
     Все эти труды и  усилия увенчались успехом. Быстро углубляются траншеи,
растут насыпи, бастионы, укрепления
     Так как для работ  не хватало дерева, в ход пустили все: доски, мебель,
сундуки, ящики -- все годилось для молодцов,  готовых защищать город  своими
трупами.
     В  это же  время  привозят пушки,  ядра, маскируют амбразуры  мешками с
землей.  Эта гигантская  работа  длится сто двадцать часов...  Четыре дня  и
четыре ночи.  Защитники Севастополя сделали больше,  чем было в человеческих
силах.
     Когда  все было  готово,  Корнилов  попросил  духовенство  благословить
войско  и  работы.  Священники  появились  на  укреплениях  в  сопровождении
адмирала, который после  службы  обратился к солдатам с  этими историческими
словами:
     --  Дети, будем драться до последнего! Всем начальникам я запрещаю бить
отбой,  если  кто  из  начальников  прикажет  бить  отбой,  заколите  такого
начальника! Товарищи!  Если бы я приказал ударить отбой,  не слушайте, и тот
из вас будет подлецом, кто не убьет меня!
     Все готово. Русские спокойно ждут неприятеля.
     Англо-французская  армия  подошла  к Херсонесу  только 26 сентября.  Ей
понадобилось  почти  два  дня,  чтобы подобрать  своих  раненых и похоронить
убитых,  и  не менее  четырех  дней, чтобы пройти  двадцать пять  километров
расстояния, отделявшего Альму от Севастополя.
     Правда, все  продовольствие и амуниция  солдат заключается в их мешках,
потому что  весь  резерв находится  на  кораблях союзного флота, и снабжение
продовольствием  армии  находящейся  в  пути,  было очень длинной и  трудной
процедурой. Как  бы то ни  было,  время было потеряно.  Историки  единодушно
порицают англичан  за их  медлительность, которая становилась  легендарной и
страшно раздражала французских офицеров и солдат. Англичане  никогда не были
готовы, опаздывали есть, спать, идти далее  Это был какой-то кошмар: вечно в
запоздании!
     Их  нарочно ставили впереди других войск, боясь  оставить их позади или
потерять  где-нибудь!  Сейчас  за  англичанами  шли  зуавы  генерала  Боске,
буквально наступавшие им  на пятки.  Эти неутомимые ходоки болтали,  шутили,
смеялись, подбадривая англичан.
     --  Ну,  ну,  поскорее,  англичане!  Ползите!  Идите,  милорды,  идите,
заставьте работать ваши пятки... Ну... плетитесь... поскорее!
     -- Ба!  да это  устрицы! Надо перевернуть их лицом  назад... они сейчас
отлично поползут!
     Англичане  шумно  смеялись,  показывая  свои  национальные  челюсти,  и
шутливо отвечали:
     -- Добрые, славные французы!
     В ответ им кричали:
     -- Славные англичане!
     Когда  обе армии  подошли к Херсонесу, свершилось чудо. Севастополь был
готов  к защите. Решили начать правильную осаду, которая, по общему  мнению,
не должна была затянуться надолго.
     Союзные флоты заняли два пункта. Англичане взяли себе бухту  Балаклавы,
а французы -- бухту на юго-западе Севастополя.
     Затем выгрузили на берег материал для  осады, продовольствие и амуницию
для войск.  Нужно было  еще укрепить набережные, организовать  транспорт  до
самого театра предстоящей битвы. Все это заняло много времени.
     Русские, защищенные сетью стрелков, продолжали неутомимо рыть землю.
     Их  укрепления заключали в  себе два  страшных для  противников пункта:
первый -- на корабельной пристани, вправо от южной бухты,  второй  --  перед
самым Севастополем.
     Решено  было,   что   англичане  займутся   осадой  первого   пункта  и
расположатся справа, а французы начнут осаждать второй и устроятся слева.
     Перед англичанами находились русские укрепления, названия которых тесно
связаны с историей этой памятной осады.
     Это были Большой Редут,  Малый Редут, Малахов курган,  первый, второй и
третий  бастионы.   Французы  обратили  все  свое  внимание  на  центральный
четвертый бастион.
     Небольшую  колокольню  сделали  арсеналом и  траншейным  депо.  Тут  же
расположился  командир  траншей  подполковник   Рауль,  достойный  противник
Готлебена. В  беговой  беседке  устроился походный лазарет, а поблизости  от