-- Она  хочет навести  на  нас  пушки и мортиру!  Хорош  гарнизон,  где
командуют бабы! Смотри... берегись!
     Бум! Выстрел  из  мортиры в  двух шагах от дамы  в черном. Бомба  летит
вверх быстро, с шумом, потом падает.
     Сорви-голова  и Соленый  Клюв  видят, что  она  летит на них,  и  одним
прыжком, как лягушки, выскакивают из своей ямы.
     Снаряд с дьявольской точностью падает в яму и разрывается.
     В  этот  момент  раздается  выстрел  из карабина.  Сорви-голова  делает
быстрое движение и прикладывает руку к груди.
     -- Задело? -- с тоской спрашивает его товарищ.
     --  Не   знаю,   --   прерывающимся   голосом  отвечает  зуав,  --  мне
показалось... что-то ударило меня...
     -- Иди...  иди скорее в яму...  бомба еще глубже вырыла ее... опасности
нет...
     -- Да, да! -- бормочет Сорви-голова. бледный, как полотно.
     Ползком добирается он до ямы и тяжело падает в нее. Соленый Клюв дрожит
с  головы до пят. заметив на красной  ленточке креста, украшающего грудь его
друга, маленькую круглую дырочку.

ГЛАВА III


     Смерть  русского  героя.  --  Семьдесят  тысяч пушечных  выстрелов.  --
Смелость  русских.  -- Нападения  на  батарею  номер  три.  --  Сорви-голова
отправляется  в  экспедицию.  --  На   кладбище.   --  Бегство  русских.  --
Фокусничество. - Тайна.
     Сорви-голова видимо слабеет.  Трубач открывает свой котелок  и  вливает
ему в рот водки.
     -- Выпей... это отлично! Молоко тигра! Оно воскресит мертвого!
     Сорви-голова тяжело вздыхает и говорит уже окрепшим голосом:
     -- Мне лучше!
     -- Ну, снимай куртку... надо видеть, чем тебя задело!
     Соленый Клюв снимает с товарища куртку, расстегивает рубашку и замечает
на теле, ниже сердца, фиолетовое пятно с черными краями. Но крови нет.
     -- Царапина! Просто царапина! -- серьезно говорит трубач.
     Сорви-голова  чувствует какое-то твердое  тело в своем поясе, ощупывает
его и вынимает пулю малого калибра.
     -- Вот так штучка!  Какое-то игрушечное ружье... точность в прицеле, но
не в ударе! Твое счастье, нечего тебе жаловаться!
     -- Да, но выстрел был верно направлен!
     -- Это -- дама! Она подстерегает нас. Погодите минуточку, милая дама!
     -- Не убивай ее!
     --  Предрассудки! Потому что  дама?  Ну, плевать мне на дам! Она  ведет
себя как солдат, и я смотрю на нее как на солдата!
     Во время этого  короткого разговора дым снова сгустился,  закрыв  собой
бастион и гордую княгиню. Снова начинается ожесточенная бомбардировка.
     Флот  также принимает участие в битве. Двадцать  семь роенных  кораблей
открывают огонь, обстреливая укрепления, защищающие рейд.  И берег,  и  море
покрыты дымом, в котором сверкают молнии. Шум так ужасен, что кровь  брызнет
из  ушей канониров, и многие глохнут  навсегда.  У  русских  несчастье. Убит
адмирал   Корнилов.  Всегда  впереди,   верхом,  он  неустанно   следил   за
бомбардировкой  с  Малахова кургана. Вдруг  английская  пуля  раздробила ему
левую  ногу.  Он  падает  на  руки  опечаленных  офицеров,  смотрит  на  них
потухающими глазами и говорит:
     -- Поручаю вам защиту Севастополя. Не отдавайте его!
     Его относят в  госпиталь, где он, несмотря на все старания врачей, умер
после долгой агонии.
     Последние слова его были: До смерти! Защищайтесь до самой смерти!
     Эта  катастрофа  вместо  того, чтобы обескуражить  русских,  усилила их
ярость и энергию.
     Город весь в дыму и в огне.
     Бастионы  обрушиваются  на  французские  батареи  целым   вихрем  огня.
Досталось и кораблям.  У адмиральского корабля "Город Париж"  пробит корпус,
попорчен  такелаж  и  грузовая   ватерлиния.  Бомба  опрокидывает   адмирала
Гамелина, одного из дежурных офицеров и ранит двух адъютантов.
     На некоторых кораблях начался пожар. Да, эти русские -- бравые и смелые
солдаты! Обольщаться нечего, наши дела неважны до такой степени, что генерал
Тьери, командир артиллерии, приказывает прекратить огонь.
     Никто не помышляет  теперь  о  приступе,  тем  более что в  Севастополе
появился князь Меньшиков с  тридцатью батальонами войска. Ночью все затихает
с обеих сторон.
     Каждый считает свои потери и поправляет повреждения.
     Со стороны французов -- триста  человек убитых и раненых. У англичан --
около  четырехсот.  У  русских   около  тысячи  человек  выбыло   из  строя.
Англо-французская армия насчитывает десять тысяч пушечных выстрелов, русская
-- двадцать тысяч.  Союзный  флот  бросил  тридцать тысяч  снарядов на рейд.
Русские ответили шестнадцатью тысячами.
     За  эту  бомбардировку  с  обеих  сторон насчитывалось семьдесят  тысяч
пушечных выстрелов.
     Русские понесли  особый урон от стрелков из отряда Сорви-головы. Из них
самих  немногие  получили лишь  легкие контузии.  Сорви-голова  был контужен
сильнее  всех. Вернувшись  ночью  в  лагерь,  адский  патруль  был  встречен
поздравлениями.
     Попытка была исключительно  удачна, и  отныне адский патруль начал свое
официальное существование.
     Ночью десять тысяч рабочих поправили русские укрепления,  и наутро  они
высились грознее, чем когда-либо.
     Назавтра,  как  и  во  все последующие дни, снова  начинается  яростная
бомбардировка.  Напрасно  союзники  роют  траншеи, работают  с  лихорадочной
торопливостью -- все безуспешно.
     --  Это  значит  стараться  укусить  себе  нос! --  энергично  заявляет
Сорви-голове капитан Шампобер.
     Несмотря   на   ужаснейшую  канонаду,  Севастополь,   благодаря   гению
подполковника Тотлебена  и  патриотизму  защитников, сопротивляется врагу  и
наносит ему жестокие потери. Зная, что наступление -- лучшая защита, русские
атакуют безостановочно.
     Дерзкие вылазки гарнизона, неожиданность, с которой  Меньшиков захватил
англичан в Балаклаве и едва  не истребил всю кавалерию, -- все это заставило
союзников  призадуматься  и  понять,  что они  имеют  дело  с очень  сильным
неприятелем.