Он стучит прикладом карабина по всем стенам и по мозаичному полу. Всюду
полный звук, исключающий всякую мысль о потайном входе.
     -- Теперь алтарь! Тут что-то новое... увидим! --  Алтарь -- деревянный,
с тяжелыми дубовыми панелями, разрисованными  под мрамор. Нигде ни малейшего
украшении  только  на  верхней   части  его   большой   позолоченный  крест.
Сорви-голова  наклоняется,  внимательно  разглядывает крест, ощупывает  его,
стучит кулаком по его подножью.
     -- Я чувствую тут тайну, -- бормочет он, -- я уверен в этом!
     Зуав  сильно  нажимает большие гвозди у креста. Второй гвоздь подается,
углубляется,  "крак!" -- стена медленно опускается вниз. Под ней, в глубине,
видны ступеньки лестницы.
     Сорви-голова потирает руки от радости и выделывает отчаянные прыжки.
     -- Конечно! Я узнал все фокусы! Ловко! Славно!
     Он  роется  в  мешке,  вытаскивает  спички  и  свечку,  зажигает  ее  и
задумывается.
     -- Я нашел вход... но как же закрыть его?
     Оказывается,  что  это дело  не трудное. Под  алтарем  находится другой
такой же крест с такими же гвоздями.
     Сорви-голова  нажимает их, и  стена закрывается. Снова открыв вход,  он
идет  по  лестнице,  держа  в  одной  руке ружье, а в другой свечу, проходит
восемнадцать ступеней и  спускался  в  сводчатый коридор,  ведущий в  город.
Несомненно, что русские проходят здесь, готовясь к ночной атаке.
     Зуав  проходит  еще  около  двухсот  метров  и  замечает,  что  коридор
суживается  до такой  степени,  что едва  дает возможность  пройти  человеку
плотного сложения.
     Сорви-голова бесстрашно  продвигается  дальше по узкому  лазу, где едва
помещаются  его  атлетические  плечи,  помогает  себе  пальцами,  ногами  и,
наконец, видит  перед собой обширную залу, уставленную  иконами  с  горящими
перед ними лампадами.
     Около  двухсот  пятидесяти  ружей  симметрично  стоят  у стены,  тут же
мортира и  разное оружие. Над своей  головой зуав слышит  глухие  удары,  от
которых трясется земля, и звенят клинки оружия.
     --  Я нахожусь  под укреплениями, --  шепчет  Сорви-голова, -- да,  под
бастионом.  Это  --  пушечные  выстрелы!  Он  осматривает  комнату  и  видит
герметически  закрытую  дверь,  утыканную гвоздями.  Пора  уходить! Вдруг он
замечает  большой деревянный  сундук, из любопытства поднимает  его крышку и
вскрикивает.
     Перед ним лежит  полная  солдатская форма зуава  второго  полка.  Тут и
куртка, и феска,  голубой пояс, широкие шальвары,  белые  гетры, башмаки  --
все, даже оружие: карабин, пороховница, сабля-штык.
     Но что  всего удивительнее --  на левой стороне куртки висит на красной
ленте крест Почетного Легиона.
     -- Можно с ума сойти! -- вскрикивает Сорви-голова. Что мне делать? Надо
уходить, пора! Я вернусь... я предупрежден!
     Он быстро складывает все на место, в сундук, как вдруг что-то со звоном
падает на пол.
     Зуав поднимает "крапод", кожаный кошель, который зуавы носят  на груди,
наполненный  золотом, громко смеется и  спокойно перекладывает деньги в свой
карман.
     -- Военная  добыча! --  смеется  Сорви-голова.  --  Взято у неприятеля!
Отлично! Адский  патруль славно выпьет сегодня... все до последнего сантима!
Теперь домой!

ГЛАВА V


     Бухта Камышовая. -- Патруль гуляет.  --  Русское  золото. -- Шпионы. --
Пир.  -- Тяжелая  действительность.  --  Клевета. -- Неосторожные слова.  --
Сержант Дюрэ. -- Оскорбление. -- Позорное обвинение.

     Бухта Камышовая  очень просторна,  защищена от ветра и  служит отличной
гаванью  для  французского  флота  в  продолжение  всей  Крымской  войны.  К
северо-западу   от  бухты  расположился   импровизированный  военный  город:
набережные,   сараи,   бараки,    продуктовые   лавки,    магазины   платья,
артиллерийский парк, походные лазареты, даже корпус пожарных, организованный
для тушения пожаров.
     В  глубине  бухты  преобладает  гражданское  население,   всюду  ютятся
торговцы, слетевшиеся сюда  со  всех сторон.  Греки,  левантийцы, англичане,
французы,  итальянцы, татары по-братски делят добычу, грабят солдат, продают
все что угодно, назначая на товары бешеные цены. Тут видны палатки, земляные
мазанки,  бараки, лавочки; все это пестрое население толпится  на  пыльных и
грязных  улицах. Телеги, коляски, кареты, арбы, возы,  запряженные лошадьми,
мулами, верблюдами, волами,  движутся непрестанно по улицам, подвозя оружие,
товары,  провизию.  Слышны крики,  брань,  проклятия  на всех  языках. Везде
выставка  товаров:  на бочках, на камнях,  на  досках. Плоды,  овощи, птица,
консервы, окорока, рыба  свежая и  сушеная... И целый ряд лавок -- булочные,
мясные, колбасные! Огромная толпа, продающая  разные напитки... Кафе-концерт
с рестораном, казино,  где развлекаются солдаты, отдыхая после  битвы. И все
эти торговцы, пришлые люди, обделывают  свои  дела,  получая за  свои  товар
золотом. Что делать! Никто не уверен в завтрашнем дне, пули и ядра не щадят.
Каждый  торопится  опустошить  свой  карман,  получить   хотя   бы   иллюзию
удовольствия, прежде чем умереть. Таким образом,  самое  бесстыдное обирание
сделалось  здесь  чем-то  дозволенным  и обычным,  и обобранные не  особенно
огорчались этим.
     Кроме  того,  сюда  прибыло  много  англичанок и француженок,  которые,
испытав массу  неприятностей, решились  присоединиться  к своим  мужьям.  Им
живется очень  дурно в этом городе,  полном шума, гама, криков  и оргий, где
нельзя достать самых необходимых вещей для обихода.
     Но они с достоинством переносят свое положение ради своих мужей.
     В  это  время  Сорви-голова,  после  посещения  подземелья,  испытывает
потребность угостить своих товарищей. Он ощущает безумную радость при мысли,
что взятое  им русское  золото  послужит  для  выпивки французам,  и  двести
луидоров,  найденные в сундуке, вполне оплатят  пирушку, которую он  даст  в
честь своих шакалов, смелых и отборных зуавов второго полка.
     Эта  пирушка  адского  патруля  производит  эффект  необычайный.  Зуавы
собираются кучками, ходят взад и вперед, веселые, с горящими глазами, задрав
нос кверху.
     Возлияния следуют за возлияниями, и Сорви-голова, карман которого набит
золотом,  платит  по-царски,  не  считая.  Тосты не  прекращаются.  Пьют  за
здоровье императора,  королевы Виктории, генерала Канробера, генерала Боске,