соперницей Медусы стала Афина. Скупые  осколки  древних  преданий  позволяют
восстановить лишь общую канву разыгравшейся трагедии.
   Не поделили власти над  Гипербореей  две  девы-воительницы.  Борьба  была
жестокой - не на жизнь, а на смерть.  Первым  актом  изничтожения  соперницы
стало превращение  прекрасной  Лебединой  царевны  Медусы  в  отвратительное
чудовище с кабаньими клыками, волосами из змей и  взглядом,  обращающим  все
живое  в  камень.   Данный   акт   символизирует,   скорее   всего,   раскол
протоэллинского этнического и идеологического единства  и  отпочкование  той
части будущих  основателей  великой  древнегреческой  цивилизации,  которые,
возможно, под воздействием природной катастрофы и под предводительством  или
покровительством девы Афины двинулись с Севера на  Юг  и  в  пределах  жизни
отнюдь не одного поколения добрались до Балкан, где, воздвигнув храм в честь
Афины, основали город, и поныне носящий ее имя.
   Но женская мстительность  не  знает  границ.  Афине  было  мало  морально
уничтожить Медусу - ей потребовалась еще и  голова  соперницы.  Вот  почему,
некоторое время спустя, она отправляет назад, в Гиперборею, своего  сводного
брата Персея и, по свидетельству многих,  сама  сопровождает  его.  Обманным
путем Персей и Афина вместе расправились с несчастной Медусой:  по  наущению
Паллады сын Зевса  и  Данаи  отрубил  горгоне  голову,  а  Афина  содрала  с
соперницы  кожу  и  натянула  на  свой  щит,  в  центре  которого  поместила
изображение головы оболганной Морской девы. С тех пор  щит  Афины  по  имени
низвергнутой соперницы  носит  название  "горгонион"  (рис.44).  Лик  Медусы
украшал также эгиду (доспех  или  же  плащ-накидку),  которую  носили  Зевс,
Аполлон  и  все  та  же  Афина  (рис.45).  Символ  поверженной  Медусы  и  в
последующие  века  продолжал  играть  для  эллинов   магическую   роль.   Ее
изображения очень часто помещались на фронтонах и резных каменных  плитах  в
храмах.
   Память о носительнице гиперборейских традиций - Горгоне Медусе у народов,
населявших в разные  времена  территорию  России,  не  прерывалась  никогда.
Змееногая  Богиня-Дева,  которая  вместе  с   Гераклом   считалась   греками
прародительницей скифского племени,  не  что  иное,  как  трансформированный
образ Медусы. Лучшее доказательство тому  не  вольное  переложение  мифов  в
Геродотовой "Истории", а  подлинные  изображения,  найденные  при  раскопках
курганов (рис.46).
   В русской культуре изображение Медусы сохранилось  в  лубковой  живописи,
где она предстает как Мелуза (Мелузина) - дословно "мелкая" (см. Словарь  В.
Даля): вокализация слова с заменой  согласных  звуков  произведена  по  типу
народного переосмысления иноязычного слова "микроскоп" и превращения  его  в
русских   говорах   в   "мелкоскоп".   Однозначно   связанная   в   народном
миросозерцании с морем, русская Медуса-Мелуза обратилась в  сказочную  рыбу,
не потеряв,  однако,  ни  человеческих,  ни  чудовищных  черт:  на  лубочных
картинках она изображалась в виде царственной девы с короной  на  голове,  а
вместо змеевидных волос у нее ноги и хвост, обращенные в змей (рис.47).
   Высказывалось мнение что Мелузина с  русского  лубка  -  это  изображение
героини западноевропейского рыцарского романа о женщине-оборотне  волшебнице
Мелузине.  Действительно  в  ХV11  веке  для  нужд   царского   двора   было
осуществлено  два  перевода  этой  народной  книги.  Однако,  по   признанию
исследователей,  она  не  имела  широкого  распространения  и  не  дошла  до
массового читателя. Кроме того, каково бы ни было  происхождение  известного
русского лубка, он,  вне  всякого  сомнения,  опирается  на  какие-то  более
древние изобразительные образцы. Самобытность данного образа отстаивал и его
первый  публикатор   -   известный   русский   историк   искусства   Дмитрий
Александрович Ровинский (1824-1895) в  своем  по  сей  день  непревзойденном
5-томном издании "Русские народные картинки" (1881-1893).
   Ничего рыбьего в самом образе русской  Мелузы-Медусы  практически  нет  -
рыбы ее просто окружают, свидетельствуя о морской среде. Похоже, что русская
изобразительная версия гораздо ближе к тому исходному доэллинскому  архетипу
прекрасной Морской царевны, которая  в  процессе  Олимпийского  религиозного
переворота была превращена в чудо-юдо. Память о древней  эллинско-славянской
Медусе сохранилась и в средневековых  легендах  о  Деве  Горгонии.  Согласно
славянским  преданиям,  она  знала  язык  всех  животных.  В  дальнейшем   в
апокрифических  рукописях  женский  образ  Горгоны  превратился   в   "зверя
Горгония": его функции во многом остались прежними: он охраняет вход  в  рай
(то есть, другими словами, является стражем прохода  к  Островам  Блаженных,
где царил Золотой век).
   В несколько другом  обличии  и  с  иными  функциями  предстает  Медуса  в
знаменитых древнерусских амулетах-"змеевиках".  Магический  характер  головы
Медусы, изображенной в расходящихся от нее во все стороны змеях, не вызывает
никакого сомнения, его защитительно-оберегательное предназначение такое  же,
как и на щите Афины-Паллады или эгиде Зевса. Знаменательно и то, что  тайный
эзотерический смысл доэллинских и гиперборейских верований дожил на  русских
амулетах чуть не до наших дней: точная  датировка  даже  позднейших  находок
является крайне затруднительной. В христианскую эпоху неискоренимая  вера  в
магическую силу и действенность лика Медусы  компенсировалась  тем,  что  на
обратной стороне медальона с ее изображением помещались рельефы христианских
святых - Богоматери, Михаила-Архангела, Козьмы и Демьяна и др. (рис.48).
   До  сих  пор  не   дано   сколь-нибудь   удовлетворительного   объяснения
происхождению и назначению русских "змеевиков". Современному читателю о  них
практически ничего не известно: в последние полвека - за малым исключением -
публикуется  репродукция  одного  и  того  же  медальона,   правда,   самого
известного - принадлежавшего когда-то  Великому  князю  Владимиру  Мономаху,
потерянного им на охоте и найденного случайно лишь в прошлом веке  (рис.49).
На самом деле  "змеевиков"  (в  том  числе  и  византийского  происхождения)
известно, описано и опубликовано множество.  И  с  каждого  из  них  на  нас
смотрит магический  взгляд  Девы-охранительницы  Горгоны  Медусы,  в  глазах
которой навечно застыла неразгаданная Тайна Гипербореи...

         Необычную записку отправил в Политбюро ЦК ВКП(б) летом 1925  года  нарком
иностранных дел Г.В.Чичерин. Она начиналась так: "Некто Барченко уже 19  лет
изучает вопрос о нахождении остатков  доисторической  культуры.  Его  теория
заключается  в  том,  что  в  доисторические  времена  человечество  развило
необыкновенно  богатую  культуру,  далеко  превосходившую  в  своих  научных
достижениях переживаемый нами исторический период..." (Цит. по: Андреев А.И.
От Байкала до священной Лхасы:  Новые  материалы  о  русских  экспедициях  в
Центральную Азию в первой  половине  ХХ  века  (Бурятия,  Монголия,  Тибет).
СПб.-Самара-Прага. 1997. С. 170). Накануне они встречались. Барченко  просил
разрешить ему выехать с экспедицией  в  Афганистан  и  Тибет,  где,  по  его
сведениям, по-прежнему живут хранители того древнего универсального  знания,