от  жреца  к  жрецу, от мага к магу, от человека к человеку, от
народа к народу и от эпохи к эпохе,  тайное  древнейшее  знание
дошло   до   нас   в  виде  лапидарного  герметического  текста
"Изумрудной скрижали", имеющей несомненные параллели с  великой
китайской  "Книгой  перемен"  ("И цзин") и некоторыми даосскими
трактатами. Аналогичные мысли содержатся и в Упанишадах:
     Неподвижное, единое, оно -- быстрее мысли <...>
     Оно движется -- оно не движется, оно далеко -- оно
                                  же близко,
     Оно внутри всего -- оно же вне всего.
     В  Гиперборее  пересеклись   пути   Гермеса   и   Аполлона
Гиперборейского. Точнее, с Гипербореи, собственно, и начиналась
история  их взаимоотношений. Потому что не успела титанида Майя
разродиться будущим покровителем всех интеллигентов,  колдунов,
воров и торговцев, -- как он тотчас же украл пятьдесят коров из
стада   Аполлона106   (хорош  же  был  в  ту  пору  Аполлон  --
скотовладелец и скотопас). Вора он  нашел  с  помощью  гадания.
Несмотря   на   отчаянные  запирательства,  Аполлон  разоблачил
сводного брата и пошел на  мировую  только  при  посредничестве
отца  Зевса.  Ради  окончательного примирения Гермес в обмен на
коров подарил Аполлону, лиру, которую сам  придумал  и  сделал,
натянув струны на пустой панцирь черепахи. Но и это еще не все.
Гермес  стал  пасти  коров,  полученных  от Аполлона, и изобрел
свирель, чтобы не было  скучно.  Новый  музыкальный  инструмент
тотчас  же  приглянулся Аполлону и он принялся его выпрашивать.
Гермес согласился отдать свирель в  обмен  на  золотой  жезл  и
обучение   искусству  гадания.  Сделка  состоялась,  и  Аполлон
передал секреты и искусство гадания младшему брату  (Аполлодор,
III,   10,  3,).  Таким  образом,  действительным  отцом  магии
является Аполлон, а Гермес всего лишь его восприемник.
     Вообще  же  то,  что  известно  современному  читателю  об
Олимпийских   Богах,   является  на  99  процентов  результатом
позднейших    литературных    обработок     и     конъюнктурных
переосмыслений.   Уже  Гомер  практически  ничего  не  знал  об
истинном генезисе эллинских Богов, принимая их  такими,  какими
они  представлялись  во  время  его жизни. Эллины вообще во все
времена   удивительно    равнодушно    относились    к    своей
первоначальной  истории  и  практически  ничего достоверного не
знали ни о собственных глубинных корнях, ни об исходе  из  мест
прежнего  пребывания.  Даже  Солон  -- один из самых выдающихся
государственных   деятелей   и    основоположников    эллинской
цивилизации  --  вынужден был расспрашивать египетских жрецов о
ранних этапах жизни собственного народа.  А  те  ему  попеняли:
"Ах,  Солон,  Солон!  Вы, эллины, вечно остаетесь детьми, и нет
среди эллинов старца!... Все вы юны умом, ...ибо  умы  ваши  не
сохраняют  в  себе  никакого  предания, искони переходившего из
рода в род, и  никакого  учения,  поседевшего  от  времени"107.
Классическая поэма Гесиода "Теогония" ("О происхождении Богов")
кое-что  проясняет,  но скорее в виде намеков, создавая в целом
символическо-аллегорическую    картину     мира     Олимпийских
небожителей.   Истину   можно   установить   лишь   на   основе
исторических и  мифологических  сопоставлений  (то  есть  путем
углубления   в  доэллинскую  историю  и  анализа  всей  системы
индоевропейской  и  пограничных  с  ней  мифологий).  Системный
анализ и раскодирование образов-символов приводят к качественно
иным  результатам,  нежели  те,  что  известны  по  "Илиаде"  и
"Одиссее" и тем паче -- по позднейшим суррогатам.
     Не имея ни цели, ни возможности анализировать с этой точки
зрения  всю   систему   Олимпийских   мифологических   образов,
продолжим  рассмотрение  лишь  тех  из  них,  что  имеют  явное
отношение  к  предыстории  Прото-Руси  --  точнее   даже,   тех
территорий,    где    впоследствии    образовалось   Российское
государство и закрепилось  русское  народонаселение.  Несколько
тысячелетий  назад  из  этих  мест  на  юг  мигрировали  предки
эллинов,  унеся  с  собой  мифологические  предания  и  образы,
которые когда-то во многом были общими для всех индоевропейских
народов,  но  в  дальнейшем  развивались вполне самостоятельно,
обрастали   разного   рода   литературными   подробностями    и
поэтическими   преувеличениями,   --  все  более  отрываясь  от
первичных корней, уже практически забытых ко времени Гесиода  и
Гомера.  Итак,  что  же  получается  в  "сухом  остатке",  если
попытаться выявить глубинный смысл и функции  Бога  Гермеса  (в
том   виде,   как   его  знала  нерасчлененная  индоевропейская
этническая  общность)?  Английский  знаток  античной  мифологии
Роберт   Грейвс  (1895  --  1986)  считает,  что  Гермес
первоначально даже не был Богом, а всего лишь  "тотемной  силой
фаллического   каменного  столба  или  пирамиды.  Такие  столбы
отмечали  центр,  вокруг  которого  исполнялись  оргаистические
танцы"108.
     Сохранились  и  скупые  свидетельства  античных авторов, в
частности -- Цицерона в трактате "О природе Богов" (III, 23; 59
-- 60), что Эрос (первый  из  Богов,  появившийся  из  Мирового
космического  яйца  --  так  считали  орфики) на самом деле был
сыном Гермеса. Добавим, как уже указывалось, что культ  Гермеса
Фаллического  был  распространен практически на всей территории
Западной  и  Восточной   Европы,   включая   места   расселения
славянских и проторусских племен.
     На  Руси  поклонение  срамным  частям человеческого тела и
связанные с ними обычаи и  высказывания  всегда  преследовались
официальной  церковью  как  грубый  языческий пережиток. Однако
вовсе не архаичными или относящимися незнаемо к каким  временам
предстают   эти,   оказывается,   весьма  распространенные  еще
сравнительно недавно обряды, уходящие своими корнями в  глубины
матриархата   и   патриархата,   --   в  тексте  древнерусского
толкования Слова св. Григория Богослова  "О  том,  како  погани
суще  языци  кланилися  идолам".  Обругав по-матерному "эллинов
окаянных"  за  то,  что  те  поклонялись  фаллосам,  и  помянув
недобрым  словом  болгарских  богомилов за аналогичный грех, --
русский комментатор не забывает и про  соотечественников,  тоже
не слишком отстававших от греческих и болгарских греховодников: