препятствовать его спасению.
     - Клянусь  апостолом!  -  сказал  сэр  Найджел. - Если вы действительно
имеете  власть  открывать  и  закрывать  врата надежды, значит, вы вознесены
высоко  над человеческим родом. Но если вы только претендуете на эту власть,
а  на самом деле ее не имеете, то мне кажется, почтенный клирик, что вы сами
можете найти эти врата запертыми, когда попросите, чтобы вас впустили.
     - Маловер!  Маловер!  -  воскликнул  клирик. - Ах, видно, сэр Дидимсих  пор  еще ходит по земле! И все-таки никакие сомнения не могут вызвать в
моем  сердце  гнев  или  исторгнуть  из моих уст горькое слово упрека, ибо я
всего  лишь  недостойный  бедный труженик на ниве мира и добра. На всех этих
отпущениях  грехов,  которые  я  ношу с собой, стоят печать и подпись нашего
святейшего отца, столпа и опоры христианства.
     ______________
     на что и намекает клирик, сравнивая с ним сэра Найджела.

     - Которого же из двух? - спросил сэр Найджел.
     - Ха,   ха!   -   воскликнул   клирик,   помахав  блеснувшим  каменьями
указательным  пальцем. - Ты желал бы проникнуть в глубокие тайны церкви! Так
знай  же,  что  в  моей  суме  -  оба.  Те,  кто  на стороне Урбана, получат
отпущение   от  Урбана,  те,  кто  за  Климента,  -  отпущение  Климента,  а
колеблющиеся  могут  получить  и  то и другое, поэтому, что бы ни случилось,
прощение  обеспечено  всякому.  Я  прошу  вас  купить одну индульгенцию, ибо
война  -  дело  кровопролитное, смерть наступает внезапно, и уже нет времени
ни  подумать, ни написать. Или вот вы, сэр, мне кажется, вам не следовало бы
полагаться на собственные добродетели.
     Последние  слова  были обращены к нориджскому олдермену, который слушал
клирика, насупившись и насмешливо скривив губы.
     - Когда  я  продаю  свой  товар,  -  заметил он, - покупатель может его
взвесить,  пощупать  и  со  мной  поторговаться.  А  тех  благ,  которыми вы
торгуете,  нельзя увидеть, и нет никаких доказательств, что вы владеете ими.
И  уж,  конечно,  если смертный распоряжается милосердием божиим, это должен
быть  человек  высокого и богоподобного образа жизни, а не такой разодетый в
шелка и украшенный цепями да кольцами, словно шлюха на ярмарке.
     - Ах  ты,  низкий и бессовестный человек! - воскликнул клирик. - Да как
ты смеешь хулить недостойного служителя церкви!
     - Действительно  недостойного!  -  заявил  Дэвид  Майклдин.  - Имейте в
виду,  клирик,  что  я  свободный  английский  горожанин  и  что  я осмелюсь
высказать  свое  мнение  даже  нашему  отцу, самому папе, а тем более такому
прислужнику из прислужников, как вы!
     - Низкий  смерд и мошенник! - заорал клирик. - Что ты толкуешь о святых
предметах,  до  которых твои свинячьи мозги и дорасти-то не могут. Молчи уж,
не то я прокляну тебя!
     - Сам  замолчи!  -  прорычал в ответ купец. - Стервятник! Мы же видели,
как  ты  торчал  возле  повешенного,  поджидая  добычи, словно черный ворон!
Приятную  ты  себе  жизнь  устроил  с  шелками  да  побрякушками, вытаскивая
обманом  последние  шиллинги  из  кошельков  умирающих!  Плевал  я  на  твои
проклятия!  И мой совет: сиди здесь, а из Англии мы тебя выкурим, когда этим
делом  займется  Уиклиф.  Гнусный вор! Ты и тебе подобные позорят имя многих
клириков,  которые  ведут  чистую  и  святую жизнь. И ты стоишь у двери рая?
Вернее сказать, ты уже вошел в двери ада!
     При  этом последнем оскорблении лицо клирика стало пепельным, он воздел
дрожащую  руку, и на рассерженного олдермена излился поток проклятий. Однако
купец  был  не  из  тех,  кого  можно  укротить словами, - он схватил ножны,
служившие  ему  также  для  обмера,  и  принялся  колотить  ими извергающего
проклятия  клирика.  А  тот,  не  в  силах  уклониться от сыпавшихся на него
ударов,  дал шпоры своему мулу и что есть мочи помчался прочь; его противник
преследовал  его.  Увидев,  что  хозяин  вдруг  пустился  в  путь, его слуга
поскакал  за ним, вьючный мул - тоже, и все четверо, домчавшись до поворота,
скрылись  за  ним;  топот  копыт  перешел  в  далекое  постукивание  и  стал
постепенно стихать.
     Сэр  Найджел  и  Аллейн с изумлением переглядывались, а Форд разразился
хохотом.
     - Pardieu,  -  сказал  рыцарь, - этот Дэвид Майклдин, наверное, один из
тех  лоллардов, о которых отец Христофор из аббатства так много рассказывал.
Однако, судя по тому, что я видел, он, должно быть, человек неплохой.
     - Я  слышал,  что у Уиклифа в Норидже много последователей, - отозвался
Аллейн.
     - Клянусь  апостолом!  Я  не  очень-то  долюбливаю их. Я медленно меняю
свои  взгляды;  и  если отнять у меня веру, в которой я вырос, пройдет много
времени,  прежде  чем  я  смогу  заменить  ее другой. А вместе с тем трещина
здесь,  трещина  там  - и настанет день, когда рухнет все дерево. И все же я
не  могу не считать позором, когда человек распоряжается милосердием божиим,
отпуская  его  по  своему усмотрению, как хозяин винного погреба, который то
вынимает, то вставляет втулку в бочку с вином.
     - Да  это  вовсе и не входит в учение нашей матери церкви, о которой он
так много рассуждал, - добавил Аллейн. - Олдермен сказал правду.
     - Тогда,  клянусь  апостолом,  пусть они друг с другом и объясняются, -
сказал  сэр Найджел. - Я лично служу господу богу, моему королю и моей даме;
и  пока  я  остаюсь  на дороге чести, мне ничего другого не нужно. Мое credo
будет всегда то же, что и у Чандоса:

                "Fais se que dois, - adviegne que peut.
                C'est commande au chevalier"     ______________
     рыцарю (франц.).


                                Глава XXVIII

КАК ДРУЗЬЯ ПЕРЕШЛИ
                              ГРАНИЦЫ ФРАНЦИИ

     Миновав  Каор,  маленький отряд свернул с главной дороги, река осталась
севернее,  и всадники вступили на узкую тропу, вившуюся по обширной и унылой
равнине.  Тропа  вела их среди болот и лесов, и наконец они вышли на широкую
поляну,  которую  пересекал быстрый широкий ручей. Лошади перешли его вброд,
и,  когда  все  оказались  на  другом  берегу,  сэр  Найджел заявил, что они
пересекли  границу  Франции  и  находятся на французской земле. Они проехали