- Вот  первое  слово,  милорд.  На  каком  языке  вам  угодно  было его
написать?
     - На английском. Моя супруга больше говорит на нем, чем по-французски.
     - Однако  это  не  английское  слово,  дорогой  лорд.  В нем только две
согласных и никакой гласной.
     - Клянусь  апостолом!  То-то  оно  мне  показалось  странным,  когда  я
написал  его,  -  ответил  сэр  Найджел.  - Буквы торчат как-то врозь, надо,
вероятно,  подставить еще одну. Я хотел написать "что". Теперь я прочту тебе
все  письмо,  Аллейн,  а  ты  напишешь  его  заново, как следует; мы сегодня
покидаем  Бордо, и для меня будет большой радостью, если леди Лоринг получит
от меня весточку.
     Аллейн  сел за стол, как ему было приказано, положил перед собой чистый
лист  пергамента  и  взял  перо  в  руку,  а сэр Найджел начал медленно и по
складам читать свое письмо, водя пальцем от слова к слову:
     "Что  мое сердце с тобою, моя любимая, это тебе скажет твое собственное
сердце.  У  нас  все  хорошо, только у Пепина чесотка на спине, да и Поммерс
едва  опомнился  после  четырех  дней  на  корабле, тем более, что море было
очень  бурное  и  мы  чуть  не утонули по случаю дыры в боку судна, пробитой
камнем,  который  в  нас  запустили  некие  морские  пираты,  и многие у нас
погибли,  да  будут  с  ними  святые  угодники, также и юный Терлейк и сорок
лучников  и  матросов,  а  нам они очень бы здесь пригодились, видимо, будет
доблестная  война,  она  принесет  нам  много чести и надежд на успехи, ради
чего  я  еду  собирать солдат моего отряда, они сейчас в Монтобане, грабят и
разрушают,  все же я надеюсь с божьей помощью показать им, что я их командир
в той же мере, в какой я для вас, моя любимая, покорный слуга".
     - Ну,  что  скажешь,  Аллейн?  -  спросил сэр Найджел, косясь на своего
оруженосца.  Лицо его выразило даже некоторую гордость. - Разве я не сообщил
ей все что с нами случилось?
     - Вы   сообщили   многое,  милорд,  но,  осмелюсь  заметить,  изложение
несколько  запутанно,  так  что  леди Лоринг может и не разобраться. Если бы
фразы были покороче...
     - Нет,  мне  не  нравится,  как ты собираешься их выстроить по порядку.
Пусть  моя  супруга прочтет слова, а уж она расставит их, как ей нравится. Я
просил бы тебя прибавить то, что ей будет приятно узнать.
     - Хорошо, я напишу, - весело ответил Аллейн и наклонился над столом.

     "Достойная  госпожа моя, леди Лоринг! - так начал Аллейн. - Господь бог
охраняет  нас,  и  милорд  здоров  и  бодр.  Он заслужил большую честь перед
Принцем,  когда  на  турнире успешно сражался с очень храбрым незнакомцем из
Франции.
     Что  касается  денег,  то  их  хватит  нам  до  Монтобана.  Заканчивая,
достойная  госпожа,  посылаю Вам мое смиренное уважение и прошу Вас передать
то  же  самое дочери Вашей, леди Мод. Да охраняют вас обеих святые угодники,
о чем вечно молится ваш покорный слуга
                                                           Аллейн Эдриксон".

     - Ты  очень  хорошо написал, - заметил сэр Найджел, кивая лысой головой
при  каждой фразе, которую оруженосец читал ему. - Что касается тебя, Аллейн
то,  если  есть у тебя близкий друг и ты хотел бы послать ему приветствие, я
могу вложить его в свое письмо.
     - Такого друга у меня нет, - печально отозвался Аллейн.
     - Значит, у тебя нет родных?
     - Никого, кроме брата.
     - Ха!  Я  и  забыл, что вы в ссоре. Но разве во всей Англии нет никого,
кто бы любил тебя?
     - Никого, о ком я смел бы это утверждать.
     - И ты сам никого не любишь?
     - Этого я бы не сказал, - отозвался Аллейн.
     Сэр Найджел покачал головой и мягко про себя улыбнулся.
     - Я  понимаю,  как обстоит дело, - сказал он. - Разве я не замечаю, что
ты частенько вздыхаешь и вид у тебя отсутствующий. Она красива?
     - О  да!  -  пылко воскликнул Аллейн, который весь задрожал оттого, что
разговор принял столь неожиданный оборот.
     - И добра?
     - Как ангел!
     - И все же она тебя не любит?
     - Нет, но я не могу утверждать, чтобы она любила другого.
     - Значит, ты надеешься?
     - Без этого я не смог бы жить.
     - Тогда  ты  должен  стараться  стать  достойным  ее любви. Будь смел и
чист,   бесстрашен   перед  сильным  и  кроток  со  слабым;  таким  образом,
разовьется  эта  любовь  или  нет,  ты  подготовишься  к  тому, что какая-то
девушка  тебя удостоит своей любви, а это, говоря по правде, высшая награда,
на которую может надеяться истинный рыцарь.
     - Да  я  стараюсь,  милорд, - сказал Аллейн, - но она такая прелестная,
изящная  и  в  ней  столько  душевного  благородства,  что я никогда не буду
достоин ее.
     - Такие размышления сделают тебя достойным. А она знатного рода?
     - Да, милорд, - нерешительно признался Аллейн.
     - Из рыцарской семьи?
     - Да.
     - Берегись,  Аллейн,  берегись!  -  ласково  заметил сэр Найджел. - Чем
выше  подъем,  тем  тяжелее  падение. Не ищи того, что может быть тебе не по
плечу.
     - Милорд,  я  мало  знаю  нравы  и  обычаи  мирской жизни! - воскликнул
Аллейн.  -  Но  я  дерзнул  бы спросить ваше мнение по этому поводу. Вы ведь
знали  моего  отца  и  наш  род:  разве моя семья не пользовалась весом и не
имела доброй славы?
     - Вне всякого сомнения, да.
     - И  все  же  вы  предупреждаете  меня, чтобы моя любовь не посягала на
девушку из более знатных кругов?
     - Если  бы Минстед принадлежал тебе, Аллейн, тогда другое дело, клянусь
апостолом!  Я  не  представляю себе ни одной семьи в наших краях, которая бы
не  гордилась  тем,  что вошел в нее ты - юноша столь древнего рода. Но пока
сокман жив... Ха, клянусь душой, это шаги сэра Оливера, если я не ошибаюсь.
     И  действительно,  за  дверью  раздались  тяжелые шаги; дородный рыцарь
распахнул ее и вошел.
     - Ну,  мой  маленький  кум,  я  зашел  сообщить,  что я живу над лавкой
цирульника  на  улице Ла Тур и что в печи сидит пирог с олениной, а на столе
приготовлены  две  фляги  вина  отличного  качества. Клянусь святым Иаковом!