Морозы и бури зимние впереди, полки донские летят в стан Тарутинский.

И какие полки! Сыны заветной славы донской; двадцать полков, отслуживших по
тридцати и по сорок лет. Вся ратная жизнь Дона устремилась с ними с родных
пепелищ на новые труды, на бой и смерть. Думают, будто бы Кутузов не знал о
походе тех полков. Он знал, но молчал о том, чтобы нечаянность
распространила и приятное изумление и новое ободрение духа. Так и сбылось.
Появление ветеранов донских было праздником в стане русском. Начальники и
рядовые говорили друг другу: "Как не постоять нам за себя, как не прогнать
врага? И старики донские поднялись!"





                 НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ О ГЕНЕРАЛЕ ДОХТУРОВЕ

26 августа 1812 года в день достопамятной битвы Бородинской Дохтуров
начальствовал сперва серединою войск, а потом левым крылом. Учинясь
преемником князя Багратиона, оставившего поле сражения за раною, поддержал
он славу его и усугубил сияние своих подвигов. Вскоре по прибытии на левое
крыло Дохтуров получил от князя Кутузова записку, чтобы держался до тех
пор, пока не будет повеления к отступлению. Оживотворяясь любовью к
Отечеству, честью и .долгом, Дохтуров был везде, где была опасность.
Ободряя примером своих воинов, он говорил: "За нами Москва, за нами мать
русских городов!" Смерть, встречавшая его почти на каждом шагу, умножала
рвение и мужество его. Под ним убили одну лошадь, а другую ранили. На
грозном поприще смерти провидение охраняет героев в то самое время, когда
они, отрекаясь от самих себя, полагают

жизнь свою в жизни и славе Отечества. Дохтуров одиннадцать часов выдержал
сильный и необычайный напор французских войск; он мог сказать по всей
справедливости: "Я видел своими глазами отступление неприятеля и полагаю
Бородинское сражение совершенно выигранным". Это слова Дохтурова. Относя
все к другим, он молчал о себе. Скромность была с ним неразлучна.

12 октября 1812 года Дохтуров отмстил Наполеону за пепел Москвы, любезной
его сердцу: он первый встретил французов под Малым-Ярославцем, первый
вступил с ними в бой; тридцать шесть часов удерживал их от упорных
покушений ворваться в полуденные области России. Семь раз штыки русские
наносили врагам смерть и поражение, но силы их, непрестанно умножавшиеся,
угрожали новою опасностью. При одном отчаянном натиске Дохтуров воскликнул:
"Наполеон хочет пробиться, он не успеет, или пройдет по трупу моему". Штыки
и груди воинов, одушевленные голосом отца-начальника, удержали стремление
врагов до прибытия подкрепления. Малый-Ярославец сделался венцом славы
Дохтурова, и грудь его украсилась орденом Святого Георгия второй степени.

В то уже время, когда Дохтуров уклонился с поприща службы, сослуживцы его,
сохраняя живое воспоминание о подвигах его под Малым-Ярославцем,
препроводили к нему следующее письмо через генерала Капцевича: "Третий
корпус, служивший с честью и славой под вашим начальством в знаменитую 1812
года кампанию, подносит чрез меня Вашему высокопревосходительству в знак
признательности табакерку с изображением подвига Вашего при Малом-Ярославце
и просит принять оную как памятник признательности".





                ПУТЕВЫЕ МОИ ЗАПИСКИ С СЕМЕЙСТВОМ 1812 ГОДА.

                                  ГОРБАТОВ

В числе выходцев из Смоленска встретил я в Горбатове и родственников,
которые до приезда моего познакомились с семейством моим. Повторяю и здесь,
что в переселении тысяча восемьсот двенадцатого года жизнь душевная и
возобновлялась и обновлялась. За потерю имуществ и разорение услаждались
сердечными свиданиями и напоминаниями о счастливых днях родственных. Тут
сердце и мысли вызывали всех и все; в разговорах задушевных быстро улетало
время.

Из Горбатова переход полку, состоявшему в запасном войске князя Д. И.
Лобанова, назначен был сперва в село Павлове, а потом в город Арзамас.

Свидание с семейством вывело мысли мои из оков тяжкой скорби. Снова судьба
Отечества заняла всю душу мою. Во весь переезд от Горбатова до села Павлова
по непривычке моей к карете и по охоте к прогулке я шел пешком. Ока, Волга
и события минувшего напоминали о тех временах, когда Россия стонала под
вековым игом монголов или татар. "Но,-думал я,-как исчезла Орда Золотая,
потрясавшая царства и порабощавшая народы? Кто сдвинул се с лица земли
русской? Одна земля русская без помощи заемной. Тяжело было России и 1612
года, но кто и тогда вытеснил сопротивников и отстоял Москву Москвою? Одни
русские. Следственно, сила Отечества - в Отечестве. Рим ускорил падение
свое захватом обладания всемирного; он тогда пал под секирами дикарей,
когда силе нравственной не на что было опереться в обширном разгроме
римского владычества и когда имя римлян, некогда изумлявшее народы,
превратилось в оглашение уподления духа, корысти, лжи и разврата.
Много,-прибавлял я в мыслях моих,-доставалось мне за такие возгласы в
"Русском вестнике". Но если возвращусь в Москву, то опять примусь за то
же". Совесть моя удостоверяет меня, что я был прав в моих предчувствиях.
Пусть заглянут в книжки "Русского вестника" от 1808 до половины 1812 года;
я шел одной дорогой, теперь перед нами раскинулось много дорог. Но и у
провидения много своих путей, оно не раз спасало Россию Россией.





                                СЕЛО ПАВЛОВО