В мировоззрении людей, уже ушедших из социализма, но продолжающих быть с ним
связанными по происхождению, можно, как мне кажется, выделить две полярные
тенденции. В одной из них государство рассматривается как самоценность, а
награбленное и накопленное государством за семьдесят лет его истории считается
общенародным достоянием. Присвоение (приватизацию) государственного имущества
носители этого типа мировоззрения - "новые бедные" - считают воровством.
"Новые бедные" не считают себя и других полноценными юридическими лицами (не
признают себя существующими вне этого государства и помимо его), и потому
протестуют против попыток лидеров государства раздать его собственность.

Во второй тенденции государство рассматривается как минимум силовых
институтов, обеспечивающий неприкосновенность присвоенной у этого же
государства собственности. Исповедующие эту точку зрения - "новые богатые" -
считают себя сверхполноценными юридическими лицами и потому не удовлетворены
тем, что государство считает их юрлицами "второй свежести" и предпочитает им
трудовые коллективы, отрасли, предприятия, региональные органы власти, и
прочее. "Новые богатые" считают, что государство - они сами, и намереваются
выстроить государство вокруг себя и из себя.

Для собственности в этом государстве, как нигде, применимо определение
Прудона. В СССР и его наследниках все основные фонды ворованные, и каждый метр
освоенного пространства - чья-то украденная жизнь. Само государство занималось
вооруженным грабежом всех и вся: своих граждан, других государств, природы,
времени и пространства. А граждане занимались воровством и перепродажей
украденого уже у государства.

Задача по справедливому разделу краденого не может быть решена в принципе,
краденое можно только перекрасть, чем активно занималось население страны
последние 30 лет. Кто-то украл больше, кто-то меньше, но все граждане
нуждаются в легализации краденного. Пока ворованные ценности оставались
таковыми, с ними невозможны были обычные коммерческие операции, их можно было
либо потреблять либо обменивать втихую на такое же краденое барахло. Реальная
экономическая динамика начнется тогда, когда с украденным станут обращаться
как с собственностью. Экономическое содержание сегодняшнего - первого - этапа
модернизации составляет легализация права владения имуществом и ресурсами,
украденными у этого государства.

Политическое содержание того, что происходит, можно рассматривать как реакцию
на легализацию прав собственности. Каждый человек в этой стране считает, что
то, чем он распоряжается, получено им честно, по праву, заработано, в то время
как все остальные противозаконно распоряжаются краденым. Граждане стремятся
получить в легальное владение то, что им, по их мнению, принадлежит, но
протестуют против аналогичный действий и устремлений всех остальных. Обвинения
в коррупции являются основным аргументом в политических дискуссиях
сегодняшнего дня. Большая часть этих обвинений соответствуют действительности.
В России нет человека, который бы не крал или не пользовался бы краденым.

Основное требование тех, кто требует "навести порядок", заключается в том,
чтобы посадить воров и коррупционеров, а именно тех, на кого они показывают
пальцем. В этих требованиях просвечивает неосознанное желание вновь вернуться
к тому социальному состоянию, когда можно было пользоватся краденым и в то же
время искренне верить в свою внутреннюю честность и порядочность. Для
стремящихся к порядку краденое государством имеет большую легитимность, чем
краденое гражданами этого государства. Поэтому предлагается отобрать
уворованное отдельными членами социалистического общества в пользу
государства, все еще продолжающего легально обкрадывать своих граждан.
ЭВОЛЮЦИЯ ОТНОШЕНИЙ АДМИНИСТРАТИВНОГО РЫНКА В ХОДЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ РЕФОРМЫ.

Общим для представителей всех слоев нового общества, как мне кажется, является
забвение своей новейшей истории. Из памяти политических и экономических
деятелей посперестроечного времени вытеснено ближайшее (5-10-летнее) прошлое.
Граждане государства размышляют о том, что было до социалистической революции,
в 20-е, 30-е или 60-е годы так, как будто это было вчера. И совершенно не
задумываются над тем, чтобы было в 70-е и 80-е годы и что собственно
определяет происходящее с ними сегодня.

Постперестроечная расстановка сил возникла не из НЭПа и не из сталинской
репрессивной системы, а из отношений административного рынка, сложившихся в
годы царствования Брежнева.

Власть на административном рынке тогда была распределена по отраслевым и
территориальным иерархиям управления. Это распределение было неравномерным, и
в каждый конкретный момент доминировали какие-либо отраслевые или
территориальные группы (т.н. мафии - днепропетровская, свердловская,
средмашевская и пр.). Неравномерности в распределении власти были причиной
конфликтов в системе, выглядевших как противостояние между первыми лицами
одного партийно-номенклатурного ранга. Результаты борьбы "мафий" проявлялись
прежде всего в личных перемещениях первых лиц в иерархиях отраслевой и
территориальной власти.

Сами территориально-отраслевые иерархии существовали за счет того, что высшие
уровни управления территорий и отраслей отчуждали (грабили) произведенное на
низших уровнях (эта процедура называлась выполнением планов поставок продукции
государству), а потом распределяли награбленное в соответствии с брежневскими
критериями социальной справедливости, согласно которым каждая область, город,
район, предприятие и отдельный гражданин получали от государства деньги и
товары по социально-экономическим нормативам, "по труду".

В борьбе с государственной робин-гудовской логикой вызрели отношения
административного рынка, когда практически любой (в том числе и силовой)
ресурс государства стал предметом торга. После того, как подавляющая часть
ресурсов стала товаром на административном рынке, обнаружилась двойственность
государства: оно с одной стороны было (принимало решения, применяло санкции),
а с другой - государства не было, поскольку даже применение санкций
становилось предметом административного торга. В конце концов само
существование СССР стало в Ново-Огарево предметом административного торга,
закончившегося самоликвидацией союзного уровня иерархии.

Административный рынок мог существовать в условиях, когда административные