Откинувшись в  седлах,  почти  доставая головами до  крупа,  всадники
спустились в  овраг.  Привычные кони  сами выбирали,  где  поставить ногу.
Прихватив гривку,  уткнувшись в шеи коней,  люди позволили вынести себя на
ровное  место.  Мужило  поднял коня  вскачь и  гнал  до  засеки.  Там  ему
переменили коня,  и  опять илвичский воевода скакал будто в  погоню.  Чего
щадить жеребца -  не свой.  Загонишь -  другой идет в поводу у провожатых.
Хотел Ратибор спросить воеводу, для чего не подновят его илвичи засеку, да
за скачкой не стало времени.
     Ночная буря,  как черная корова белого теленка,  родила чистый денек.
От скачки людям было жарко.  Пригретый солнцем,  мокро падал наземь ночной
снег с  ветвей.  Пичуги порхали парочками,  черные птицы-вороны,  поверя в
весну, кружили над полянами в хороводах.
     Росские князья встретили гостя объятиями, день провели в бражничанье.
Самым нежным другом Мужиле смотрел князь-старшина Колот.


     Ночной морозец вспучил звенящий ледок в  лужах,  под  хрупким стеклом
застоялись белые пузыри.  Голые ветки оледенели.  Но хлынуло светлое тепло
Сварога - родился первый весенний день.
     В ледяных закраинах лениво текла черная Рось.  Река обмелела за зиму,
на  броде  открывались обточенные водой  камни.  В  подводных  пещерах  на
постелях из  водяного льна  еще  дремали  водяные и  водяницы.  В  зеленом
сумраке  покоились красные лалы,  прозрачные алабандины,  низки  жемчугов,
обманно-золотые запястья,  ожерелья, будто из серебра. Над спящими звенели
радужными  перьями  чудесные  рыбки.   На  страже  в  стылой  воде  висели
сомы-исполины и гигантские щуки,  обросшие мхом,  седые от древности. Едва
струясь по поверхности, река еще спала.
     Князья и  воеводы гуляли,  играли песни  и  сушили ковши  до  поздней
ночной    стражи.     Утром    опохмелялись,    опаздывая    с    выездом.
Загонщики-слобожане соскучились, стоя в окладе.
     Охоте быть  за  Росью.  Умные кони  осторожно несли людей через брод.
Мужило был хмелен и весел.  Запел бы, но помнил - на охоту идут без крика.
Воевода горячил коня,  бил каблуками,  дергал повод.  Конь оступился. Едва
Мужило не  выкупался в  студеной купели,  мог  и  голову себе  раскроить о
камень. Но конь справился, вышел на берег.
     До болота недалеко.  К осени,  покрывшись молодым камышом и в два и в
три  раза  выше  человеческого роста,  оно  почти  иссыхает.  Такие  места
излюблены вепрями,  есть  корм  -  сладкие корни тростника,  есть удобные,
теплые лежки. Утром вепри уходят из болот, вечером возвращаются домой.
     Настоящая охота на вепря пешком,  с рогатиной, с топором за поясом, с
тяжелым ножным мечом за сапогом.
     Пора торопиться, скоро загонщики стронут зверя из степи. От их шума и
крика,  от зова рогов вепри пойдут в болота,  как люди,  которые в тревоге
бегут за тын родного града.
     Охотники  разобрались  в  мертвых  камышах,   около  кабаньих  ходов,
примерились, чтобы вепрь не заметил. Глазки у него малые, видят же хорошо.
Еще  лучше чует этот зверь.  Дело охотничье так гнать облаву,  чтобы вепрь
шел с ветром.
     Скоро  придут,  побегут в  глубь  болота.  Охотнику нужно выбирать на
проходе,  кого колоть:  самца-секача или нежную мясом молодую свинью.  Чем
больше кабан, тем грубее мясо. Но после охоты туши вытащат копями, положат
рядом,  смеряют от конца ноздристого рыла до начала короткого хвоста.  Чья
добыча длиннее, тому и слава. Вот и выбирай: охотник ты иль охотнишко.
     Ветерок  шелестит бурыми  языками  мертвых  листьев на  сухих  палках
тростника.   Порхнув,  птица  повисла  на  стебле,  качается.  Поторопился
длиннохвостый дрозд прилететь на  гнездовья,  ан пусто все,  нет кормов на
земле.  Умная птица знает,  как много червячков и яичек найдется на первое
голодное  время  в  метелках  камыша.   Внизу  заморозки,  наверху  тепло,
волосатые метелки кишат живой пищей.
     Гостю первый ковш  всего,  что  пьют за  столом,  гостю лучший кусок,
гостю и лучшее место на охоте.  Первым Всеслав поставил Мужилу, за ним три
лучших  места  разобрали три  князь-старшины.  Вместо  жеребья копались на
рогатине.  Чья  рука покрыла,  тот первым выбирал,  чья под ним -  вторым,
третий взял остальное место.
     Слышны дальние крики  рогов,  загонщики стронули зверя.  Мужило знал:
ему-то выставят хорошо,  выбирай только. "Другие же, наверное, горячатся",
- думал Мужило.  И без добычи плохо,  но достанется отощавшая свинья -  не
оберешься насмешек, что напрасно марал железо, утруждал древко.
     Мужило прислушивался.  Свежий воздух повыветрил хмель  из  головушки,
илвичский воевода бодр,  сила  по  жилкам живчиком переливается.  Зверь не
идет. Жди тут...
     Трубят,  трубят. Мужило будто видит: загонщики, охватив стадо длинной
цепью,  отжимают вепря к болоту.  Приблизились рога. "Эге, стадо подалось,
пошло  ходом!  Ну,  молодцы,  напирай,  напирай же!  Мне  бы  выставили вы
кабанчика-старичка со щетиной по хребту хоть в  две ладони да с  клыками в
две пяди, возьму!"
     Колот выбрал для гостя рогатину, подходящую к большому весу охотника,
к  немалой его  силе.  Ясеневое Древко толщиной в  запястье руки,  насадка
длиной в три пяди, жало четырехгранное, лезвие шириной в ладонь. На кабана
ли,  на медведя,  на тура -  на всех отлично годится.  Немало крови выпило
прикладистое железо. Из-за голенища у Мужилы торчит рукоять турьего рога -
его собственный ножной меч.
     Всеслав велел Ратибору остаться с гостем, чтобы на случай чего подать
запасную рогатину.  Бывает так,  что со  старшим стоит на  засаде младший.
Мужило не заметил бы заботы, не скажи Колот напутствие Ратибору:
     - Ты ж  гляди,  ты ж береги дорогого гостя.  С тебя будет спрос -  не
шутка, опозориться можешь навек, коль просмотришь.
     Не сразу дошло до Мужилы. Пошли уже было, когда обида кольнула сердце
илвичского воеводы. Он грубо прогнал непрошеного защитника:
     - Я  не  голоусый,  не  баба,  сам за собой угляжу,  брал кабанов нет
числа. Ступай, не мешай!
     Воткнув  запасную  рогатину в  землю,  Мужило,  наблюдая за  голосами
рогов, забыл обиду.
     Вот  у  соседа  полоснул  острый  взвизг  и  -  тихо.  Там,  шагах  в
полутораста,  стоял Колот.  Взял,  будь неладен, первого зверя. Эх, неужто
посмеются над гостем?  По крику судя,  Колот взял свинью.  Ладно,  мы тебе
ответим вепрем...
     Мужило услышал шорох, хруст тростника. Зачавкали острокопытные ноги в
размякшей к  полудню грязи.  Храп и  сопенье ближе,  ближе.  К  илвичскому
воеводе по узкой тропе катило охотницкое счастье,  к  его коню шел матерый