утром считалась дурной приметой на весь день.  Сотоварки, менее удачливые,
чем Феодора,  ненавидели актрису: тонкая наблюдательность Феодоры наделяла
их обидными прозвищами, которые прилипали на всю жизнь.
     Патрикий Гекебол,  человек  немолодой,  но  исполненный веры  в  силу
христианского раскаянья,  влюбился в Феодору. По примеру многих влюбленных
он вселил в актрису Порная евангельскую Марию Магдалину.  Патрикий уезжал.
Базилевс Юстин назначил его префектом Ливийского Пентаполиса, области пяти
городов Ливии.
     Патрикий тщился  соединить порывы  поздней страсти со  спасением двух
душ.  И  в  том и  в  другом он  оказался несостоятельным.  Постаревший за
несколько месяцев на годы,  истощенный, пресыщенный, Гекебол выместил свое
жалкое бессилие на неудачливой Магдалине.
     Префект -  он  указом изгнал блудницу из Ливии.  Феодора добралась до
Александрии на купеческом судне, платя сирийцу-хозяину своим телом.
     Скитаясь по  Малой Азии,  Феодора упала до  последнего разряда,  цена
которому два  медных обола.  Тогда  в  золотом статере еще  считали двести
десять оболов.


     Круг завершился,  Феодора вернулась в  Византию,  где  слишком многие
познали ее  и  где  все  слыхали о  ней.  Иной  возвращается неузнаваемым.
Феодора осталась собой - считали, что жемчужина, забытая на годы в клоаке,
не   теряет   блеска.   Феодора  сумела   принести  горсточку  статеров  в
поясе-копилке,   который  надевали  на   голое  тело,   и   уверенность  в
бессмыслице,  в глупости своей жизни:  хоть и поздно,  но опыт с префектом
Ливийского Пантаполиса научил ее многому.  Много было обдумано и  в тяжких
скитаниях по старым греко-римским городам Малой Азии.
     Как и в Риме италийском, в Византии было много четырех- и пятиэтажных
домов,  построенных богатыми,  чтобы  наживаться  на  сдаче  жилья  внаем.
Феодора наняла комнату, похожую на стойло или на монастырскую келью.
     Доска на двух чурбаках,  застеленная куском грубой ткани из тех,  что
выделывают сарацины-арабы,  ящик,  на  котором можно  сидеть и  где  можно
спрятать скудное имущество,  две глиняные чашки и кувшин для воды - такова
была обстановка, в которой началась новая жизнь.
     В  хитоне из небеленого холста,  со скрещенными руками,  с  опущенной
головой -  наедине ей приходилось заниматься гимнастикой,  чтобы сохранить
прямизну  спины,   -  Феодора  не  пропускала  ни  одной  службы  в  Софии
Премудрости,  что рядом с  Палатием.  Женщину слишком знали в Византии,  и
долгие  месяцы  она  подвергалась насмешкам,  от  нее  гадливо сторонились
священники,  отказывая в причастии.  Феодора терпела.  Евтихий,  пресвитер
Софии,  сжалившись,  наложил на  кающуюся тяжкую епитимью.  Хлеб и  вода и
десятки  тысяч   поклонов  перед   образом  Марии   Магдалины,   назойливо
напоминавшей Феодоре о Гекеболе.  Так много глаз следило за Феодорой,  что
епитимья была неподдельной, а искушения, непреклонно отвергнутые ею, стали
известными.
     Кающаяся  грешница  исхудала,   но  здоровье  не  выдало,  и  Феодора
сделалась еще красивее,  чем была.  Закон был суров, сколько бы ни каялась
блудница,  для нее не  было возврата,  кара смягчалась в  настоящей жизни,
вечной, но не в этой земной, временной.
     Евтихий  милосердно позаботился о  честном  труде  для  грешницы.  Ее
оскверненным рукам нельзя было доверить облачение клира;  она  шила хитоны
для отрядов палатийских войск, но и то не всех, а лишь навербованных среди
племен варваров.
     Наконец ее допустили к причастию.
     Феодоре был нужен второй Гекебол,  богатый, могущественный. С ним она
не  повторит  ошибок,  совершенных  с  первым.  Она  сумеет  овладеть  его
чувствами и разумом через чувства. Другой дороги для нее нет.
     Впервые Юстиниан и  Феодора встретились на загородной вилле.  Женщину
доставили сюда доверенные евнухи Палатия.  Она не противилась,  зная,  что
отказ будет сломлен насилием.
     Задолго до  встречи будущего базилевса,  тогда еще Соправителя своего
дяди  Юстина,  и  бывшей  актрисы Порная остывшие сердцем мудрецы Леванта,
стараясь объяснить стремление мужчины  к  женщине  и  женщины  к  мужчине,
придумали рациональную,  на их взгляд,  теорию о половинках душ, вложенных
богом  в  тела  людей.  Любовь есть  поиск своей половины,  ошибки любви -
ошибки поиска. Так просто, так все оправдано для всех, навсегда...
     Через  несколько месяцев  после  первой  встречи Юстиниана и  Феодоры
базилевс Юстин изобразил  л е г и  под эдиктом о присвоении Феодоре звания
патрикии. Новая патрикия обладала домом в Византии и той самой виллой, где
произошла  первая  встреча.   Десятки  кентинариев  государственной  казны
превратились  в  позолоченную скорлупу  возлюбленной Юстиниана.  Деньги  и
роскошь любовник может дать,  может и отнять.  Влюбленные задумали связать
себя браком. Кафолическая церковь не признавала развода.
     Закон   запрещал  верующим  христианам  браки  с   женщинами  дурного
поведения.  Жена Юстина,  базилисса Евфимия,  пришла в  ярость при вести о
намерении племянника мужа. Сам Юстин некогда сделал пленницу Евфимию своей
наложницей,  затем  женился на  ней.  Тогда она  носила имя  Луппицины.  С
врожденным у  варваров  упрямством Евфимия-Луппицина  заставила  Юстиниана
дождаться ее смерти.  Вдовец Юстин утвердил новый эдикт.  Отныне,  памятуя
заветы Христа и милосердие божие,  империя возвращала все права блудницам,
когда они доказывали примерным целомудрием отказ от пути греха.  На голову
Феодоры поднялась диадема базилисс.


     Юстин еще жил,  его имя еще стояло на  эдиктах" еще длилось правление
Юстина:  византийцы считали годы по  базилевсам и  налоговым периодам.  Но
Юстиниан правил один. Душа медленно, неохотно расставалась с телом старого
базилевса.
     Не  шевелясь,  он  лежал  на  спине,  пугающе  громадный  скелет  под
императорским  пурпуром.   Его  длинные  волосы  бережно  раскладывали  на
подушке,  чтобы  они  образовывали  нимб-сияние,  как  на  иконах  святого
Юстина-мученика,    автора   благочестивого   труда   "Возвеличение   веры
Христовой".  Память того Юстина,  замученного язычниками (в год шестьдесят
седьмой от  рождения Христа,  а  от  сотворения мира  в  году  пять  тысяч
шестьсот шестидесятом),  славилась церковью тринадцатого апреля. Этот день
отмечался особо,  как тезоименитство правящего базилевса.  Но сам базилевс
уже не помнил имени своего святого.
     В  самое разное время и  не  однажды в  день  Юстиниан навещал своего
дядю-Соправителя.
     Он вглядывался в иссохшее лицо с пропастью беззубого рта - подбородок