быстро махали веслами,  два раза справа,  два -  слева,  и опять справа, и
опять слева... Дурные вести летят.
     Оттар объявил трехдневный отдых.  Отныне время работало для  него,  и
страх разрушал сердца биармов. Викинги разложили длинные дымные костры для
защиты от мошки и комаров.  В домах нашлись пушнина, моржовые клыки, кожа,
рыба  и  другие ценности.  Отряды,  загонявшие биармов,  заметили домашних
оленей и отправились за свежим мясом.
     По нелепой случайности и небрежности викингов ярл потерял трех воинов
во время короткой схватки.  Он размышлял о будущих действиях.  Быть может,
он  предпочел бы общую попытку к  сопротивлению всех биармов сразу.  Тогда
одним ударом он  прочно закрепит за  собой новые владения.  Не продлить ли
отдых сверх трех дней? Пусть биармы соберутся с силами.
     Женщины  и  дети  перебитых и  замученных биарминов уходили лесом  от
страшного места.  Оттар пощадил их,  они выживут и дадут новых данников. В
лесу было тихо - большое горе молчаливо.



Глава четвертая

1

     На  тучных донных пастбищах пасутся несчитанные стада  мирной трески.
Головастый окунь, разинув зубастую пасть, гоняется за добычей и тупо пучит
сразу в  обе стороны безжалостные круглые глаза.  Распластавшись на песке,
камбала поднимает на пестрой коже жесткие шипастые шишки.
     Ерш,  сводный братец водяного,  заклинился меж двух скользких камней,
загнул хвост и притворяется, что и сам он - только камень.
     Киты  цедят  костяной решеткой соленую воду,  для  собственной потехи
один за одним кувыркаются морские скоморохи.
     На подводных полях и  в подводных лесах растет много деревьев и трав.
Море  щедро  выбрасывает на  берег  листья и  сено:  зелено-желтую лапугу,
похожую  на  узенькую  ленточку-косоплетку  или  на  ремешок,  вшитый  для
украшения  в  кафтан  биармина;  и  бурые  туры,  подобные  пухло-пузырным
пальчикам-щупальцам;  и  медового цвета пучочки морника;  и резной морской
лопух, и широколиственную морскую капусту.
     Волна  выносит  много  жестких  раковинок,   лодочек,   береговичков,
гребешков,  морских  желудей,  которые  хороши  для  девичьих ожерелий.  В
раковинках живут не раки,  а белые,  мягко-хрящеватые и твердо-студенистые
живые жители, безногие, безглазые, безрукие, а дышат!
     И  море дышит,  подойдет к  берегу,  накатит вал и отступит.  И опять
накатит. Серый морской ил мутит мелкую прибрежную воду.
     Шумит,  плещет,  гремит и шуршит бледное море,  катает камень,  точит
его,  круглит.  Море качает на себе стволы и  сучья,  вынесенные реками из
неведомых  лесов,   трет,  дерет  корье,  мочалит  древесину.  Море  машет
древесными корнями,  как змеями,  громоздит плавник,  плюет на него пеной,
выкатит на сухое место и вновь заберет к себе для игры.  Так и мучает, так
и терзает, пока не надоест ему, морю, показывать свою силу.
     Солнышко западает на короткое время и  поднимается,  повязывая зарю с
зарей. Летний дождик набежит, Солнышко умоется.
     Так всегда бывало добрым морским летом, и все бывало хорошо. И в один
миг все сгибло, ничего не осталось от прежней жизни.
     Вдоль берега гребли клейменые нурманнские траллсы,  в  кожаных лодках
везли страх и смерть.  Траллсы выходили на берег,  и люди замирали, слушая
их речь.
     Бежать,  бежать от страшных рогатых голов, бежать, бежать от страшных
морских убийц!  Бежать куда глаза глядят, бросить все достояние и забиться
в лесные дебри! Но спасешься ли от злых? Как спастись?
     А братья со страшно изуродованными лицами говорят:
     - Пришлые убийцы требуют от  биармов дань.  Кто  даст,  тому  оставят
жизнь, того не убьют.
     Никому и  никогда биармы не  платили дань.  С  плачем они  спрашивали
гонцов:
     - Быть как? Делать что? А вы, безликие, куда вы спешите, несчастные?
     - На Двину.  К братьям железным людям. Мы больше не биармы, у нас нет
лица,  нас не узнает Йомала. Нам нет жизни. Мы спешим за железным оружием.
Убийцы так же смертны, как мы. Мы знаем.
     Клейменые смело бросаются в  море  через прибойные волны и  так  бьют
веслами,  будто хотят пробить море до дна.  И на берег сквозь плеск прибоя
доносится:
     - Убийцы смертные, как мы. Нужно убить убийц!
     Они гребли, а им навстречу торопились другие посыльные. И встретились
клейменые гонцы нурманнов с вольными гонцами старшины Одинца.


2

     От  горестного  дальнего  стойбища,  где  погиб  мученической смертью
Одинцов друг и выученик Расту со своими родовичами,  до протоков двинского
устья люди встрепенулись и заметались.
     Сдирают кожи с чумов,  табунят оленей,  грузят их добром, нагружаются
сами и пробиваются в леса,  куда и ворон пути не знает, куда нет ни дорог,
ни  троп -  одни приметы.  Спешат спрятаться,  пока не  примчались злобные
убийцы на многовесельных лодьях-чудовищах.
     В бегстве люди разделялись. Малые, женщины и старики уходили в лесные
тайники: пришло их время принять заботы о роде. Они утешали мужчин:
     - Мы-то спрячемся, о нас не думайте. А вам спешить к старшине Одинцу,
что-то с вами будет!
     Слез, горя - не расскажешь...
     Там,  где  с  биарминами жил  новгородский насельник  поморянин,  его
провожали,  поглаживая по  спине и  рукам,  жидкобородые строгие старики и
заплаканные круглолицые биарминки:
     - Твоя  жена -  наша,  твои дети -  наши.  Все  добро вместе,  дичина
пополам, каждая рыба поровну на две части.
     Ох,  спешить  надо,  спешить,  пока  еще  не  видно  на  море  черных
нурманнских лодей!
     Лодки отходили от брошенного становища.
     - Стой, чтоб вас разорвало! Греби назад!
     Отеня не  дождался и  выбросился за  борт  в  мелкую воду.  Поморянин
выскочил на  берег с  волной и  побежал,  как  бешеный.  В  своем дворе он