конституции),  сынам  Адама,  казалось  бы,  вполне  можно надеяться.  Разве
Лафайет,  Барнав и все конституционалисты не подставили  любезно свои  плечи
под опрокинутую  пирамиду  трона? Фейяны,  к которым принадлежит  почти весь
цвет  конституционной  Франции,  ораторствуют каждый  вечер со своих трибун,
ведут  переписку  через  все  почтовые  отделения,  доносят  на  беспокойных
якобинцев,  твердо  веря,  что   их  популярность   скоро  пройдет.   Многое
неопределенно,  многое  сомнительно;  но  если  наследственный представитель
будет  действовать  умно  и  удачно,  то разве  нельзя,  при  сангвиническом
галльском темпераменте надеяться, что плохо ли, хорошо ли все уладится и то,
чего еще недостает, постепенно будет приобретено и приложено к делу.
     Впрочем,  повторяем,  при  созидании  здания конституции,  особенно при
проверке основ  его,  не было забыто ничего, что могло бы придать  ему новую
силу, укрепить  его и сделать  прочным, даже вечным. Двухгодичный  парламент
под  названием  Законодательного  собрания (Assemblee  Legislative)членами,   выбранными   на  разумных  основаниях  исключительно   "активными
гражданами" и даже путем избрания из избирателей наиболее активных, со всеми
привилегиями парламента,  будет по собственному усмотрению  собираться и сам
себя распускать  в случае надобности. Он будет наблюдать за администрацией и
властями,  обсуждать и определять бюджет и  всегда  будет  исполнять функции
великого  конституционного  совета, олицетворяющего собой  по  велению  неба
всеобщую  мудрость  и  национальное  красноречие.  Этот  первый двухгодичный
парламент, выборы в  который происходили уже с начала  августа, теперь почти
избран.  Он  даже  большей частью  уже в  Париже;  депутаты  его  съезжаются
постепенно,  с  чувством  приветствуя  своего  почтенного  родителя  -  ныне
умирающее   Учредительное  собрание,   и  сидят   в   галереях,  почтительно
прислушиваясь,  готовые  приступить к  делу  сами,  лишь только  освободится
место.
     избранное  на  основе цензовой  избирательной  системы активными  гражданами
Франции.  Оно  состояло в  своем  подавляющем  большинстве из представителей
буржуазной интеллигенции. Фейяны  получили  в Собрании более 250 мест. Около
350 депутатов составляла  самая многочисленная,  но неустойчивая группировка
депутатов,  формально  не  примыкавшая  ни  к  одной  из борющихся  фракций.
Большинству  фейянов и центра противостояло  левое крыло, насчитывавшее  136
депутатов.

     Ну а как же относительно изменений в  самой конституции? Очевидно,  это
один  из  наиболее щекотливых пунктов, так  как  изменения  недопустимы  для
Законодательного собрания,  или обыкновенного  двухгодичного  парламента,  а
возможны только для воскрешенного Учредительного собрания, или Национального
Конвента.  Покойное  верховное Национальное собрание обсуждало  этот  вопрос
целых  четыре  дня. Одни  находили,  что  изменения,  или  по  крайней  мере
пересмотр и новое утверждение, допустимы через тридцать лет; другие  шли еще
дальше, уменьшая срок до двадцати и даже пятнадцати лет. Верховное  Собрание
остановилось  сначала на тридцати годах,  но  по  более  зрелому размышлению
взяло свое решение обратно и не назначило никакого  срока, а только наметило
некоторые смутные контуры  определяющих  этот момент обстоятельств и в общем
оставило  вопрос в подвешенном состоянии4. Не подлежит  сомнению,
что Национальный Конвент  может собраться еще в  течение тридцати лет,  хотя
можно  надеяться,  что  этого  не  случится  и  обыкновенных законодательных
собраний и двухгодичных  парламентов  с их ограниченной компетенцией и, быть
может,  постепенными,  спокойными усовершенствованиями  будет достаточно  на
целые поколения или даже на неисчислимые времена.
     Далее, нужно заметить, что ни один из членов Учредительного собрания не
был или не мог быть избран в новое Законодательное собрание. Эти составители
законов мыслили  так  благородно,  кричат  некоторые,  что, подобно  Солону,
изгнали даже  самих себя! Они так  недоверчивы  к людям,  кричат другие, что
каждый  косится  на  другого  и   боится  дать  другому  превзойти  себя   в
самоотвержении! Во всяком случае они неблагоразумны, отвечают все практичные
люди. Но обратим внимание еще на одно самоотверженное постановление: ни один
из  них   не  может  быть  министром  короля  или  принять  хотя  бы   самую
незначительную придворную должность до истечения четырех или по крайней мере
(после  долгих прений и пересмотров) до истечения  двух лет!  Так предлагает
неподкупный Робеспьер - ему лично это великодушие недорого стоит, и никто не
смеет дать ему превзойти себя. Это был такой закон, в свое время не  лишний,
который  привел  Мирабо  в сады Сен-Клу под покровом  ночи  к беседе богов и
который помешал многому. К счастью  и  к несчастью, теперь нет Мирабо, чтобы
мешать.
     Великодушная    амнистия,    предложенная    Лафайетом,     несомненно,
приветствуется всеми справедливыми сердцами. Приветствуется также и с трудом
достигнутое единение  с Авиньоном,  стоившее  "тридцати бурных  заседаний" и
многого другого, да  будет оно по крайней мере счастливым! Решено  поставить
статую  Руссо, добродетельного  Жан  Жака,  евангелиста "Contrat Social". Не
забыты  ни  Друэ  из Варенна,  ни достойный  Латай, хозяин  старого всемирно
известного Зала для игры в мяч  в Версале;  каждый из них  получает почетный
отзыв и соответствующее денежное вознаграждение5. После того  как
все так мирно улажено и депутации, посольства и шумные королевские и  всякие
другие  церемонии  окончены,   после  того  как  король  произнес  несколько
благосклонных слов  о мире и спокойствии, на что члены Собрания растроганно,
даже  со  слезами  ответили:  "Oui!  Oui!",  поднимается председатель  Туре,
известный  по  законодательным   реформам,  и  громким  голосом   произносит
следующие достопамятные  заключительные слова:  "Национальное  Учредительное
собрание  объявляет,  что  оно  выполнило  свою  миссию   и   заседания  его
закрываются". Неподкупного Робеспьера  и добродетельного Петиона  народ, под
громогласные виваты, несет домой на руках. Остальные  спокойно расходятся по
своим квартирам. Это  последний день сентября 1791 года, завтра  утром новое
Законодательное собрание приступит к своим занятиям.
     Так,  при  блеске  иллюминированных  улиц  и  Елисейских Полей,  треске
фейерверков и в веселых развлечениях, исчезло  первое Национальное собрание,
растворившись,  так  сказать,  в пустоте  времени,  и более  не  существует.
Учредительное  собрание  ушло,  но  плоды  его  деятельности  остались;  оно
исчезло, как все собрания людей, как исчезает  и сам человек: все имеет свое
начало и свой конец. Подобно призрачной реальности, рожденной временем, оно,
как  и все  мы,  уплывает  по реке  времени  все дальше  назад,  но  надолго
сохранится в памяти людей. Много бывало на нашей планете странных  собраний:
синедрионыконгрессы; они собирались и расходились, но более странного сборища, чем это
верховное Учредительное собрание, или с более своеобразной задачей, пожалуй,
не  собиралось никогда. Если взглянуть  на него с расстояния, оно  покажется
чудом. 1200  человек с  евангелием  Жан Жака  Руссо в кармане собираются  от