центрах  археологической  науки ежегодно 9  декабря археологи отмечают  День
Винкельмана - день рождения великого ученого.


     Глава 3
     СЛЕДОПЫТЫ ИСТОРИИ
     Если  мы  откроем  сегодня  какую-нибудь  книгу, посвященную  античному
искусству,   нас,  если  мы  над  этим  задумаемся,  должно  поразить   одно
обстоятельство:  без  затруднения авторы  в  подписях  к  рисункам  сообщают
совершенно точные сведения  о том, каким событиям они посвящены,  кто на них
изображен.  Вот  эта  голова,  найденная одним крестьянином из  Кампаньи,  -
голова Августа, а вот  та конная статуя - статуя Марка Аврелия, а это банкир
Люций Цецилий  Юкунда; или,  еще точнее, - это  Аполлон Сауроктон, изваянный
Праксителем,  это  амазонка  Поликлета;   а  вот  эта  роспись  вазы  Дуриса
изображает Зевса, похищающего спящую девушку.
     Кто из нас задумывается над тем, откуда почерпнуты  эти сведения, каким
образом  люди  сумели  разобраться в  том,  кому  принадлежит  та  или  иная
скульптура, кого она изображает, тем более что чуть ли не все эти скульптуры
безымянные?
     Мы  видим  в  музеях  пожелтевшие   от  времени,  полуистлевшие  свитки
папируса,  черепки ваз,  фрагменты рельефов,  колонн,  испещренных какими-то
рисунками  и знаками, иероглифами и клинописью.  Мы  знаем,  есть  люди, для
которых разобраться в  этих знаках, прочесть их так же  просто,  как для нас
прочитать газету или  книгу. Отдаем ли мы себе  отчет в  том, какой остротой
ума нужно  было обладать, чтобы суметь раскрыть тайну  языков,  которые были
мертвыми  уже в те времена,  когда Северная Европа  еще находилась на стадии
варварства? Задумываемся ли мы  над тем, что помогло нам проникнуть в  тайну
этих мертвых знаков?
     Мы перелистываем  труды  современных историков  -  перед  нами проходит
история древних народов, следы культуры которых обнаруживаются еще и сегодня
в тех или  иных  элементах  языка, во многих наших обычаях и нравах, в наших
произведениях искусства,  несмотря на то что жизнь этих  народов протекала в
далеких  от  нас  землях  и следы ее теряются во тьме  веков. Мы  читаем  их
историю  и знаем, что это не легенда, не сказка - перед  нами  цифры,  даты,
имена правителей и королей;  мы узнаем, как  они  жили в дни войны  и в  дни
мира, какими были их дома, их храмы.  Мы узнаем о периодах величия и падения
государства с  точностью  до года,  месяца  и  даже дня,  хотя  все  события
происходили задолго до нашей эры, когда нашего летосчисления не было еще и в
помине,  когда не родились еще наши календари. Откуда  же все  эти сведения,
откуда эта точность и определенность хронологических таблиц?
     Мы хотим  рассказать  о становлении науки археологии, представить ее  в
развитии,  не  утаив  ничего.  Большинство  вопросов,  которые мы только что
задали, отпадут по  мере изложения. Дабы  не утомлять читателя повторениями,
мы   позволим   себе,   однако,   уже   сейчас   сделать  несколько   общих,
предварительных замечаний о методах археологии, рассказать о тех трудностях,
с которыми ей приходится сталкиваться.
     Римский антиквар Аугусто Яндоло  рассказывает в своих  воспоминаниях  о
том,  как  ему  еще мальчишкой довелось  вместе  с отцом присутствовать  при
вскрытии этрусского  саркофага: "Нелегко было сдвинуть крышку;  наконец  она
поднялась, стала вертикально и потом тяжело упала на другую сторону. И тогда
произошло  то, чего я никогда не забуду, что до  самой смерти будет стоять у
меня перед главами: я увидел молодого воина в полном вооружении - в шлеме, с
копьем, щитом и в поножах.  Я  подчеркиваю: не скелет воина, а самого воина.
Казалось, смерть  не  коснулась  его.  Он  лежал вытянувшись,  и можно  было
подумать, что  его только что  положили  в могилу. Это видение  продолжалось
какую-то  долю секунды.  Потом  оно  исчезло, словно развеянное ярким светом
факелов.  Шлем скатился направо, круглый щит  вдавился в  латы,  покрывавшие
грудь,  поножи,  лишившись опоры, оказались  на  земле. От соприкосновения с
воздухом  тело, столетиями лежавшее непотревоженным, неожиданно превратилось
в  прах,  и  только пылинки, казавшиеся в  свете  факелов  золотистыми,  еще
плясали в воздухе".
     Воин  был  представителем  того  загадочного  народа,  происхождение  и
родословная которого неизвестны и  поныне.  Один-единственный  взгляд успели
бросить на него,  на его лицо исследователи, и  он рассыпался, превратился в
пыль. Почему? Виной тому была неосторожность исследователей.
     Когда в странах  классической древности еще задолго  до открытия Помпеи
стали находить  в  земле  первые  статуи  (к  тому  времени  люди  были  уже
достаточно просвещенными, чтобы  не только видеть в  этих обнаженных фигурах
языческих  идолов, но и  смутно  догадываться об их эстетической  ценности),
когда  эти  статуи стали выставлять  в эпоху Ренессанса во дворцах тиранов и
кардиналов, их все-таки еще рассматривали всего лишь как курьезные раритеты,
коллекционирование  которых  стало  модой;  порой  в  таких  частных  музеях
какая-либо  античная  статуя  мирно  соседствовала  с  засушенным  эмбрионом
двухголового  ребенка,  а античный рельеф уживался  рядом с  чучелом  птицы,
которую якобы держал в руках святой Франциск, покровитель птиц.
     Вплоть  до  прошлого   столетия  ничто  не   мешало   людям  жадным   и
невежественным обогащаться  за счет находок,  а если это обещало доход, то и
разрушать найденное.
     В  XVI  веке  на  Forum Romanum  -  площади, на которой в Древнем  Риме
происходили  народные   собрания  (здесь  вокруг  Капитолия  сгруппировались
великолепнейшие постройки),  пылали  печи для обжига  извести, а  в  древних
храмах  были  устроены  каменоломни.  Папы употребляли мраморные  плиты  для
облицовки фонтанов  в своих дворцах. С  помощью пороха был взорван Серапеум;
это  сделали лишь  для того,  чтобы украсить  конюшню одного из Иннокентиев.
Камни из терм  Каракаллы превратились  в ходкий товар.  Более четырех  веков
подряд Колизей служил каменоломней. Еще в 1860 году  папа Пий  IX  продолжил
это  разрушение, чтобы  за  счет  языческого  наследства  раздобыть  дешевый
материал  для христианской постройки. Там, где сохранившиеся памятники могли
бы дать ценнейшие сведения, археологи XIX и XX веков находили лишь руины.
     Но  там,  где ничего подобного не было, где ничья злоумышленная рука не
занималась разрушениями, ни  один  вор не искал запрятанных сокровищ и перед
глазами археолога вставало никем  не  потревоженное  прошлое (как  это редко
случалось!), - там исследователя подстерегали  другие трудности, связанные с
определением и истолкованием находки.
     В  1856 году  неподалеку от Дюссельдорфа были  найдены остатки скелета.
Когда  мы  сегодня  говорим  об  этой  находке,  мы  называем  ее  останками
неандертальского  человека, но в те времена их приняли за останки животного,
и  только  доктор  Фульрот,  преподаватель  гимназии из  Эльберфельде, сумел
правильно определить  принадлежность найденного скелета. Профессор Майер  из
Бонна  считал  его  скелетом  погибшего  в   1814  году  казака,  Вагнер  из