громовым голосом, с тем пафосом", который проявляют люди, чему-то учившиеся,
к своим более бедным но духу собратьям, принялся декламировать стихи. Шлиман
был как в чаду, хотя и  не понимал  ни одного слова. Но, когда он узнал, что
это стихи  из гомеровской "Илиады", он  собрал все свои жалкие  сбережения и
стал  покупать пьянице стаканчик водки  каждый  раз,  как  тот повторял свою
декламацию.
     Дальнейшая его  жизнь похожа на  приключенческий роман. В 1841  году он
отправился в Гамбург и завербовался юнгой на корабль, уходивший в Венесуэлу.
Через четырнадцать  дней  корабль попал в жесточайший шторм и затонул  возле
острова Тексель, а Шлиман, который был гол как сокол, очутился в  госпитале.
По рекомендации  друга семьи ему удается устроиться на службу в одну контору
в Амстердаме. И если его вылазка на  поприще географии  оказалась неудачной,
то на поприще духовной жизни ему повезло.
     В  жалкой нетопленой мансарде он приступает к изучению языков. Применяя
совершенно необычный, им  самим созданный метод, он за два с  половиной года
овладевает английским, французским, голландским,  испанским, португальским и
итальянским  языками.  "Эти  напряженные   и  чрезмерные  занятия  настолько
укрепили   за  год   мою  память,  что  изучение  голландского,  испанского,
итальянского  и  португальского языков  показалось  мне  очень  легким:  мне
понадобилось  не более шести недель,  чтобы  научиться  свободно  говорить и
писать!"
     Став корреспондентом и бухгалтером одной фирмы, которая имела  торговые
связи  с  Россией,  он приступил  в 1844  году, двадцати двух лет от роду, к
изучению  русского языка.  Но  никто  во  всем  Амстердаме  не  владел  этим
труднейшим языком, и единственными учебными пособиями,  которые  ему удалось
разыскать, были старая  грамматика,  словарь  да плохой  перевод "Похождений
Телемака". С  этим  он  и  начал свои  занятия. Он  так громко  декламировал
выученного  им  наизусть "Телемака", а  голос его  так звонко  раздавался  в
пустых стенах комнаты,  что это вызывало  недовольство  соседей:  дважды ему
пришлось  переезжать  на  новую квартиру.  Наконец он  решил,  что ему будет
полезен  слушатель, и  нанял за четыре франка в неделю одного бедняка еврея,
который  должен был терпеливо  сидеть  и слушать "Телемака", не  понимая  ни
единого  слова из  того,  что  Шлиман ему декламировал. После  шести  недель
напряженных  занятий Шлиман  бегло изъяснялся с  русскими  купцами,  которые
прибыли в Амстердам для закупок индиго, на их родном языке.
     Его успехам в учебе сопутствовали успехи в делах. Бесспорно, ему везло.
Следует, правда, отметить,  что он  принадлежал к числу людей,  которые, как
говорится, своего не  упустят и умеют ковать  железо, пока  оно горячо.  Сын
бедняка пастора, ученик  в  лавке, служащий в  конторе  (но  одновременно  и
знаток восьми  языков), он  стал  торговцем,  а  затем в  головокружительном
взлете достиг  должности королевского купца. В деньгах  и богатстве он видел
кратчайший путь к успеху.  В 1846 году  двадцатичетырехлетний Шлиман едет  в
качестве  агента  своей  фирмы  в  Петербург.   Годом  позже  он  основывает
собственный торговый дом.  Все это  отнимает у него  немало времени  и стоит
немалого труда. "Только  в 1854 году мне удалось изучить шведский и польский
языки".  Он  много  ездил.  В  1850  году  он  побывал в  Северной  Америке.
Присоединение  калифорнийского побережья  к  Соединенным  Штатам давало  ему
право на американское  гражданствозолотая  лихорадка:  он основал банк для операций с золотом. Его удостаивает
приема  президент.  "В  семь  часов я отправился  к  президенту  Соединенных
Штатов;  я  сказал  ему,  что  желание  увидеть эту  великолепную  страну  и
познакомиться с  ее великими  руководителями  побудило меня  предпринять эту
далекую  поездку   из  России   и  что   я  считаю  своим  первейшим  долгом
засвидетельствовать  ему  свое  почтение. Он  принял  меня  очень  сердечно,
представил жене и  дочери. Я беседовал с  ним полтора часа".  (августа 1850 года Калифорния была включена в состав США; каждый находившийся
в  этот  день  на  территории  штата   Калифорния  автоматически  становился
гражданином США).
     Однако вскоре Шлиман  заболел малярией, к  тому  же он  давно тяготился
своей буйной  клиентурой; все это снова привело его  в Петербург. Да,  в эти
годы он  был настоящим золотоискателем,  во всяком случае,  именно таким его
описывает  один из биографов (Людвиг).  Но его письма, относящиеся  к  этому
периоду, и обе автобиографии свидетельствуют в то же время  о том, что  и  в
эти годы, как, впрочем, и всегда, его не покидает юношеская мечта - посетить
когда-нибудь те  далекие  места,  где жили и совершали свои  великие подвиги
герои Гомера, заняться  изучением и  исследованием этих мест.  Его увлечение
настолько серьезно, что он, этот, наверное, самый способный к языкам человек
своего времени,  испытывает  своеобразный страх перед греческим языком и  не
приступает к его изучению, так как боится, что оставит ради  него свои  дела
раньше,  чем сможет обеспечить  себе необходимую  базу для свободных занятий
наукой. Только в  1856  году он взялся за  изучение новогреческого  языка и,
верный своей привычке,  овладел им все в те же шесть  недель.  В последующие
три  месяца  он  успешно  справляется  со  всеми  трудностями   гомеровского
гекзаметра, что требует от него колоссальной траты сил. "Я штудирую  Платона
с таким расчетом, что,  если бы  в течение ближайших шести недель он смог бы
получить от меня письмо, он должен был бы его понять".
     В последующие годы он  дважды чуть было не попал в те  места, где  жили
герои Гомера. Только случайная болезнь помешала ему во время  путешествия ко
второму  Нильскому  порогу - через Палестину, Сирию  и Грецию - съездить  на
остров Итаку (кстати говоря, во время этого путешествия  он изучил латинский
и арабский языки.  ЕГО дневники способен прочесть только полиглот: он всегда
писал на языке той страны, в которой в это время находился).
     В 1864 году он уже было совсем собрался посетить Троянскую равнину, но,
изменив  своему решению, отправился в двухлетнее  путешествие  вокруг света,
плодом которого явилась его первая книга, написанная на французском языке. К
этому  времени   он   уже  был  свободным  человеком.  Пасторский  сынок  из
Мекленбурга  обладал великолепным  деловым чутьем  и  принадлежал  к той  же
породе людей, что и американские  selfmademan'ы. Вспоминая в  одном из своих
писем о том, как он использовал для своих торговых  операций Крымскую  войну
1853  года, как нажился во время гражданской войны  в  США  и годом позже на
торговле чаем, он сам говорит  о себе как о человеке  с "жестоким  сердцем".
Ему всегда чертовски везло.  Во время Крымской  войны он однажды отправил  в
Мемель большой  груз.  Случилось  так,  что  на мемельских складах  вспыхнул
пожар.  Все товары  были уничтожены,  за исключением груза,  принадлежавшего
Генриху Шлиману: по чистой случайности его  разместили не в  общем складском
помещении, а  в сарайчике, который находился несколько  в  стороне. Тогда он
мог записать (какая  гордость скрывается за этими словами!):  "Небо чудесным
образом благословило мои торговые  дела,  и  к концу 1863 года я увидел себя
владельцем  такого состояния, о  котором  не  отваживался  мечтать  в  самых
честолюбивых своих замыслах". И после этих строк следует  прелестная в своей