четыре  источника; более  того, проводник  еще принялся уверять  его, что он
обсчитался: их не тридцать четыре, а сорок, недаром эта местность называется
Кырк гез, то есть "сорок глаз".
     Но разве Гомер  не говорил об одном  теплом и одном холодном источнике?
Шлиман, который так же свято верил каждому слову Гомера, как теологи прежних
времен  - Библии, вытащил  термометр и  измерил температуру во всех тридцати
четырех  источниках  -  она везде  была одинаковой:  семнадцать с  половиной
градусов.
     Но и на этом он не успокоился. Он открыл "Илиаду" и перечитал то место,
где  Гомер рассказывает  об ужасном сражении Ахилла и Гектора,  о  том,  как
Гектор  бежал от "страшного воина", и они  "трижды  обошли  вокруг Приамовой
крепости" и "все боги взирали на это".
     Он решил проделать тот же путь. В одном месте он натолкнулся  на  такой
крутой спуск, что ему пришлось его преодолевать чуть  ли не на четвереньках.
Сомнения его все возрастали. Разве мог Гомер - а его описания местности были
для  Шлимана  равносильны топографической  карте  - заставить  своих  героев
трижды "спускаться бегом" по такому спуску?
     С часами в одной руке и томиком Гомера в другой Шлиман шагал  по дороге
между холмом, который должен был прикрывать Трою, и мысом, у которого должны
были стоять корабли ахейцев. В точном соответствии с содержащимся в "Илиаде"
описанием (II-VII песни) он восстановил весь ход сражения,  разыгравшегося в
первый  день  Троянской  войны,  и  пришел  к  выводу,  что,  если  бы  Троя
действительно находилась на месте Бунарбаши, ахейцы должны были бы за девять
часов проделать путь по меньшей мере в 84 километра.
     Но  окончательно убедило  его  в  своей  правоте  полнейшее  отсутствие
каких-либо руин: также  черепков нигде не  было видно, тех самых черепков, о
которых кто-то весьма метко  заметил: "Судя по находкам  археологов, древние
народы  только  тем  и  занимались,  что  изготовляли  вазы,  а  прежде  чем
погибнуть,  они,  проявляя  низменные  стороны  своего характера,  всегда их
уничтожали, оставляя последующим поколениям лишь изуродованные осколки самых
лучших своих творений".
     "Микены и Тиринф,  - писал Шлиман, - были разрушены 2335  лет назад (он
писал это  в 1868  году), и,  несмотря  на  это, их руины  находятся в таком
состоянии,  что,  наверное, простоят еще 20  000 лет".  Троя  была разрушена
всего на 722 года ранее; циклопические стены не могли исчезнуть бесследно, и
тем не менее  нигде не было видно ни малейших их следов. В то же  время даже
при  поверхностном,  беглом  осмотре следы  этих  стен обнаруживались  среди
развалин  Нового  Илиона  (ныне  известного  под  названием  Гиссарлык,  что
означает "крепость, дворец"), расположенного в двух с половиной часах езды к
северу от Бунарбаши и всего лишь в часе езды от моря.
     Шлиман  дважды  осмотрел  вершину одного  холма,  представлявшую  собой
четырехугольное  плоское плато, каждая сторона которого  имела  в  длину 233
метра, и пришел к убеждению: под этим холмом лежит Троя.
     Он  стал  наводить справки  и  выяснил,  что  является  не единственным
сторонником  этой  гипотезы,  хотя разделяли ее немногие.  Франк  Кальверт -
американский вице-консул, англичанин по происхождению, которому принадлежала
часть холма Гиссарлык (там была его  вилла), - произведя небольшие раскопки,
пришел к тому же убеждению, что и Шлиман, но не сделал никаких окончательных
выводов. Того же мнения придерживался шотландский  ученый Мак-Ларен и  немец
Эккенбрехер, но к их голосам никто не прислушивался.
     Ну а как обстояло здесь дело с источниками, о  которых упоминал  Гомер?
Ведь именно они послужили основным доказательством известной нам уже теории,
утверждающей, что Троя была расположена на  месте Бунарбаши. Неуверенность в
своей правоте, охватившая Шлимана, когда выяснилось, что  здесь в отличие от
Бунарбаши, где он обнаружил сорок источников, нет вообще ни одного, длилась,
однако,  недолго. Ему на помощь пришли наблюдения Кальверта, который обратил
внимание  на  то,  что  в вулканической  почве  Гиссарлыка  за  сравнительно
небольшой  период  исчезло и появилось  несколько  горячих  источников.  Это
случайное  наблюдение помогло Шлиману отвести как несущественное то,  что до
сих пор казалось ученым  столь важным. Наконец, то,  что в Бунарбаши служило
опровержением,  здесь стало доказательством:  бой Гектора и  Ахилла вовсе не
казался таким  неправдоподобным,  если он происходил здесь, где склоны холма
были отлогими. Для того чтобы в  пылу жестокой схватки трижды обойти  вокруг
стен Трои, им нужно было проделать путь всего  лишь в пятнадцать километров.
Учитывая ожесточенный характер поединка, Шлиман не находил это невероятным.
     Таким образом,  вновь  решающую  роль  сыграли  свидетельства  античных
авторов,  а не теории современных Шлиману ученых. Разве  Геродот не сообщал,
что  Ксеркс посетил Новый Илион, осмотрел руины  Пергама Приама, и принес  в
жертву   илийской   Минерве  тысячу  быков?   То  же  самое,   как  об  этом
свидетельствует Ксенофонт,  сделал полководец лакадемонян Миндар и, согласно
Арриану,  Александр  Великий, который  к  тому  же  забрал  из  Трои оружие,
приказав своей  личной  охране носить его  во время  сражений перед ним  как
талисман. Разве не сделал для Нового  Илиона  много и  Цезарь, во-первых, из
чувства восхищения перед Александром, а во-вторых, и потому, что он, как ему
казалось, располагал достоверными сведениями о своем родстве с илийцами.
     И что же, все они лишь фантазировали? Или, быть может, они были сбиты с
толку неверными сообщениями современников?
     В  конце  той  главы,  где Шлиман  приводит  одно  за  другим  все  эти
доказательства,  он  отбрасывает  всю свою  ученость и,  словно  очарованный
развернувшимся  перед  его  глазами  пейзажем,  восклицает,  как,  наверное,
воскликнул бы в  свои  мальчишеские  годы: "...мне хочется  добавить:  когда
попадаешь в долину Трои, первое,  что бросается  в глаза,  -  красивый  холм
Гиссарлык, самой природой, кажется,  предназначенный для того,  чтобы на нем
возвышался большой город  со своей  цитаделью. И  в самом деле: если его как
следует укрепить, этот  пункт господствовал бы над  всей Троянской равниной.
Во  всей округе нет ни  одного пункта, который мог бы с  ним сравниться... С
холма Гиссарлык видна и Ида - гора, с вершины которой Зевс взирал на Трою".
     Теперь  он  как  одержимый принялся  за работу.  Всю  свою  неукротимую
энергию этот  человек, проделавший  путь от ученика  в  лавке до миллионера,
посвятил  теперь осуществлению свой  мечты; этому он без  колебаний  отдал и
душу и состояние.
     В 1869 году Шлиман женился на гречанке Софье Энгастроменос, прекрасной,
как Елена;  вскоре она,  так же  как и он, с головой  ушла  в поиски  страны
Гомера  -  она  делила  с  супругом и тягостный труд,  и  невзгоды. Раскопки
начались  в апреле 1870 года; в 1871 году Шлиман посвятил им два месяца, а в
последующие  за  этим два  года  -  по  четыре  с  половиной  месяца. В  его
распоряжении была примерно сотня  рабочих. Он  трудился, не зная ни сна,  ни
отдыха,  и ничто не могло задержать  его  в  работе - ни коварная  и опасная
малярия,  ни  острая  нехватка  хорошей  питьевой  воды, ни  несговорчивость
рабочих, ни  медлительность властей, ни  неверие ученых  всего мира, которые