Но  для  того,  чтобы  насильственным  путем вводить новую цивилизацию,
даже  и  в  исключительно материальной форме, необходимо было войти в тесные
сношения  с  иноземцами,  решительно  порвать  с прошлым и уничтожить старые
обычаи   и  предрассудки.  Народ  в  своем  отвращении  к  реформам  находил
поддержку  в религии - сильнейшей моральной силе, которой он обладал. В этих
условиях  полумеры  были бесполезны. Необходимо было объявить открытую войну
не  только  против  суеверий,  но  и против духовенства, которое разжигало и
направляло  их.  Петр  так  и сделал. И хотя со стороны теократического царя
это  была дерзновенная и смелая политика, но он полностью достиг своей цели.
Старая   церковная  организация  была  сломлена,  и  высшие  духовные  лица,
противившиеся   петровскому   перевороту,   были   замещены  менее  упрямыми
служителями культа, одолженными у православной церкви Украины.
     Но  победа  Петра,  хотя  и полная, была завоевана не без потерь. Царь,
применивший  к церкви насилие, царь, окруженный еретиками, одетый в немецкое
платье,  который  мало  того  что  сам  остриг  бороду,  но  и  заставил так
поступить  своих  придворных,  -  такой  царь не мог, конечно, внушить своим
подданным   того   восхищения,   какое   они   с  готовностью  выражали  его
предшественникам.  Петра  даже  объявили  антихристом.  И,  что  чрезвычайно
характерно  для социального и политического положения тогдашней России, в то
время  как  чудовищные  жестокости Ивана Грозного не вызывали даже видимости
сопротивления,  преобразования  Петра  приводили к взрывам открытого мятежа,
поощряемого  духовенством  и  разжигаемого  фанатическими противниками царя;
некоторые  даже  покушались  на  его жизнь. С другой стороны, не подлежит ни
малейшему  сомнению,  что  ни Петр, ни кто-либо из его преемников уже не мог
бы  безнаказанно  совершать те мерзости, которые навлекли позор на правление
прежних  московских царей. Павел I был умерщвлен собственными придворными за
преступления  куда  менее  ужасные,  чем  те,  что  совершались в Московском
государстве.  И  для нас теперь совершенно очевидно, что превращение царства
в  империю ограничило царский произвол. Царь, все еще могущественный, уже не
обладал божественными атрибутами.
     Однако  благодаря  секуляризации  государства  - да будет мне дозволено
употребить  этот термин - самодержец, утеряв некоторые державные прерогативы
и  будучи  вынужден  несколько сдерживать свои личные капризы, еще в сто раз
усилил свою подлинную власть.
     Московские  цари  подобно  восточным деспотам могли угнетать и изводить
людей  сколько  их  душе  угодно;  но в отношении всяких новых установлений,
имея  лишь  ограниченное  влияние  в  государственных  делах, они были почти
бессильны.  Поразительное  явление:  когда  люди  ставят над собой государя,
которому   приписывают  деспотическую  власть  и  чуть  ли  не  божественные
свойства,  им  удается,  сковывая  его  инициативу  невидимыми цепями, почти
свести  на  нет его власть самой неумеренностью своего поклонения. В древней
Японии  придворные  сумели  убедить  микадо,  что, если он сделает хоть одно
движение,  мир распадется на куски. И вот бедняга, чтобы предотвратить такое
страшное  бедствие,  часами  просиживал  на  троне  не  шевелясь, не моргнув
глазом  и  не  произнося  ни  звука. И хотя перед ним преклонялись как перед
полубогом,  он  был  в  действительности  более  бессилен  и  безвреден, чем
последний  из  его  слуг.  Если  бы  ловкие  японцы  могли  уговорить микадо
продлить  свое  состояние покоя на пятнадцать часов, мы имели бы удивительно
оригинальный   пример  противоречивости  выражения  "бессильный  деспотизм".
Однако  им  не  удалось  полностью достигнуть своей цели. Микадо преодолевал
затруднение  таким  образом,  что,  сходя  с  престола, оставлял на нем свою
корону.
     Все  же  за  японцами  должна  быть  признана  пальма первенства: нигде
больше  не  придумали ничего столь простого и действенного. Но нечто похожее
можно   найти   во  всех  деспотиях.  С  помощью  так  называемого  этикета,
представляющего   собой  не  что  иное,  как  способ  сдерживать  активность
монарха,  заставляли  его  тратить  столько  времени  и  энергии на пустые и
бессмысленные  церемонии,  что  он физически уже не был в состоянии серьезно
заниматься  государственными делами и власть в стране - нравилось ли это ему
или  нет  - в значительной мере переходила в бесконтрольные руки министров и
придворных.  Такова  была картина при старом французском дворе - ее блестяще
описал  Тэн  -  и,  вероятно,  в  еще  большей степени при московском дворе.
Единственная  разница  заключалась в том, что бурбонским королям приходилось
отдавать  большую  часть своего времени самому церемониалу - приемам, levee,
публичным  трапезам и так далее, в то время как московские цари были главным
образом  обременены  исполнением  религиозных обрядов, обеднями, посещениями
монастырей  и  осмотром священных реликвий. Затем следовали обычные ритуалы,
ибо  в  теократическом  государстве  все  священно,  за  исключением жизни и
свободы  граждан.  Если  бы  ему  вздумалось,  царь  мог сжечь город дотла и
предать  мечу  жителей  целой  области.  Но он не мог, не возбудив всеобщего
негодования,  пренебрегать старинными обычаями или нарушать неписаные законы
своего  двора.  Царь  мог  безнаказанно отрубить голову дворянину или засечь
боярина,  но  он  не  мог,  не вызывая глубокого и длительного недовольства,
назначить  на высокий пост человека низкого происхождения. Даже такой тиран,
как  Иван IV, не позволил себе присвоить своему любимцу и наперснику детских
лет  Адашеву низший дворянский титул, так как его отец был скромного звания.
А  царь  Алексей  Михайлович  лишь  под  конец своего царствования осмелился
поднять   своего   тестя  и  друга  Артамона  Матвеева,  простого  сельского
дворянина, в звание боярина.
     Чтобы   примирить   права,   данные   происхождением,   с  требованиями
государственной  службы,  была создана двойная администрация: знатные думные
бояре   возглавляли  приказы,  но  их  обязанности  были  строго  ограничены
военными  делами;  у каждого из них был свой думный дьяк, человек незнатный,
но  с  большими  способностями.  Эти люди и управляли отдельными приказами и
коллегиями.  То  было  печальной  памяти  время  дьяков  и  подьячих;  они и
осуществляли   исполнительную   власть  в  стране.  Но  зависть  и  интриги,
неизбежно  возникавшие  между  думными  боярами  и  приказными,  значительно
ослабляли  действенность  администрации, ибо бояре из трутней превратились в
тормоз и обузу к большому ущербу для управления страной и во вред народу.
     Если  секуляризация государства несколько уронила престиж его главы как
теократического  монарха,  то,  с  другой стороны, освободила его от давящих
оков  религиозной  и  придворной рутины. Царь стал хозяином своего времени и
мог  всецело отдаваться государственным делам. Он стал также полным хозяином
в  стране  и  получил  возможность  назначать на правительственные должности
тех,  кого  считал  подходящими.  Его  политическая  власть вследствие этого
значительно  усилилась, и он теперь действительно мог взять бразды правления
в  свои руки. Великий преобразователь и не желал ничего другого. Отметая все
устарелые  иерархические  притязания,  Петр  нисколько не стеснялся обходить
знать  и  назначать  на  высшие посты безвестных плебеев, если обнаруживал у
них  недюжинные способности. Государственное управление было организовано по