-- Конечно, после того как Цао Цао присоединил к своей армии все войска
Юань Шао и Лю Бяо, у него стало несметное число воинов. Но это не значит,
что его нужно бояться!

     -- Странно! -- ехидно заметил Юй Фань. -- Армия ваша разбита в Данъяне, вы
просите помощи у чужих людей и говорите, что не боитесь Цао Цао! Это ли не
хвастовство!

     -- Нисколько! -- ответил Чжугэ Лян. -- Вы подумайте, мог ли Лю Бэй с
тысячей воинов противостоять бесчисленным полчищам озверелого врага? Знайте,
что Лю Бэй не боится Цао Цао, и отступил он в Сякоу лишь для того, чтобы
выждать время! А вот вы тут, в Цзяндуне, имея отборные войска и обилие
провианта, да к тому же защищенные такой преградой, как великая река Янцзы,
хотите склонить колена перед разбойником и просить мира! Вы не думаете о
презрительных насмешках всей Поднебесной!

     Юй Фань не нашелся, что возразить. Тогда Чжугэ Ляну задал вопрос еще один из
присутствующих, по имени Бу Чжи:

     -- Вы, наверно, хотите разговаривать с Восточным У таким языком, каким в
свое время разговаривали с князьями Чжан И и Су Цинь?

     -- Вашим вопросом вы лишь обнаружили свое незнание, и больше ничего, --
произнес Чжугэ Лян. -- Вы считаете Чжан И и Су Циня просто красноречивыми
ораторами, а между тем они еще были и героями! Су Цинь носил у пояса печати
сянов шести уделов, а Чжан И дважды был чэн-сяном княжества Цинь. Оба они
помышляли лишь о том, как бы помочь государству и народу, и потому их не
приходится сравнивать с людьми, которые боятся сильных и притесняют слабых,
дрожат при одном виде ножа и прячутся от меча. Вы же перепугались ложных
слухов, умышленно распускаемых Цао Цао, и советуете сдаться! Как же вы после
этого еще осмеливаетесь насмехаться над Су Цинем и Чжан И!

     Бу Чжи молчал.

     -- Позвольте спросить вас, каким человеком вы считаете Цао Цао? -- вдруг
спросил кто-то.

     Чжугэ Лян взглянул на говорившего. Это был Се Цзун.

     -- Зачем вы об этом спрашиваете? Цао Цао -- мятежник против правящего дома
Хань...

     -- В этом вы ошибаетесь, -- перебил его Се Цзун. -- Судьба Ханьской
династии, из поколения в поколение правящей вплоть до нынешнего дня, уже
свершилась. Цао Цао владеет двумя третями Поднебесной; все именитые люди
склоняются на его сторону, и только один Лю Бэй, не ведающий времени,
предопределенного небом, хочет бороться с ним! Как же Лю Бэю не потерпеть
поражение? Ведь это все равно что пытаться яйцом разбить камень!

     -- Ваши кощунственные слова, Се Цзун, показывают, что вы не уважаете ни
отца, ни императора! -- сердито произнес Чжугэ Лян. -- Для людей, рожденных
в Поднебесной, верность Сыну неба и послушание родителям -- крепкие корни,
коими держится все их достоинство! И если вы подданный Ханьской династии,
ваш долг дать клятву уничтожить всякого, кто изменит своему государю. Только
таким путем должен идти верноподданный! Предки Цао Цао пользовались
милостями Ханьского дома, а сам Цао Цао и не помышляет о том, чтобы
отблагодарить за добро. Наоборот, он думает о захвате престола! Вся
Поднебесная возмущена этим, и только вы считаете, что это угодно небу! Можно
ли после этого утверждать, что вы чтите своего отца и своего государя?!
Молчите, я больше не хочу вас слушать!

     Лицо Се Цзуна залилось краской стыда. Ему нечего было ответить Чжугэ Ляну.

     -- А достоин ли Лю Бэй того, чтобы мериться силой с Цао Цао? -- вновь
раздался чей-то голос. -- Ведь Цао Цао -- потомок сян-го Цао Цаня. Он держит
в страхе Сына неба и от его имени повелевает князьями. Правда, Лю Бэй
называет себя потомком Чжуншаньского вана, но ведь этого нельзя проверить.
В глазах всех он только лишь цыновщик и башмачник...

     Чжугэ Лян смерил говорившего взглядом и засмеялся:

     -- Скажите, вы случайно не тот ли Лу Цзи, который прятал за пазуху
мандарины во время пира у Юань Шу? Сидите спокойно и слушайте меня! Вы
только что сказали, что Цао Цао -- потомок сян-го Цао Цаня. Это значит, что
он тоже подданный ханьского императора. А что он делает? Чинит произвол и
притесняет государя! Этим он выказывает непочтение не только к Сыну неба, но
и к своим собственным предкам. Он мятежник и отступник! Лю Бэй же --
благородный потомок императора, и государь в соответствии с родословной
записью пожаловал ему титул! Как вы смеете говорить, что нет доказательств?
А вообще, что зазорного в том, что Лю Бэй плел цыновки и торговал башмаками?
Ведь великий император Гао-цзу начал свою деятельность простым смотрителем
пристани, а потом стал властителем Поднебесной! У вас просто детские
взгляды, и вы недостойны разговаривать с великими учеными.

     Лу Цзи сразу осекся. Но тут взял слово другой из присутствующих -- Янь
Цзюнь.

     -- Говорите вы, конечно, убедительно, -- начал он, -- но рассуждаете
неправильно, и, по-моему, нам больше не о чем спорить. Я бы только хотел
знать, какие вы изучали классические книги?

     -- На это я отвечу вам, -- сказал Чжугэ Лян. -- Философы-начетчики всех
веков всегда ищут цитаты и выдергивают из текстов отдельные фразы, но дела
вершить и помочь процветанию государства -- они не умеют. В древности И Инь
был землепашцем в княжестве Синь, Цзян Цзы-я занимался рыболовством на реке
Вэй, да и Чжан Лян, Чэнь Пин, Дэн Юй и Гэн Янь -- все это люди выдающихся
талантов! Но скажите, каким классическим канонам они следовали, каким
писаниям они подражали? Может быть, вы уподобите их тем книжным червям,
которые всю жизнь проводят за кистью и тушницей, вдаваясь в темные