ни общественное положение. Ваше величество видите во мне одного из самых
недостойных своих адептов. Ни один бастующий рабочий не может отныне  ни
в какой мере надеяться на мою защиту.
   За  этим  последовал  одобрительный  императорский  кивок.  Путь  был
расчищен, Терра ринулся в бой:
   -  Благодаря  твердой  и  дальновидной  политике  вашего   величества
Германия занимает в настоящее время независимое положение,  ибо  никакой
союз с Англией не может воспрепятствовать ей строить флот.
   - Вотируйте мне кредиты, господин депутат!
   - Только во имя этого я живу и дышу. Но вашему  величеству  требуются
не только денежные средства. Для создания флота вашему величеству  нужна
и высокая нравственная поддержка.
   Император выпрямился  и  посмотрел  в  зеркало.  Позади  него  и  его
красного мундира стоял  бог.  "Гений!  Личность!"  -  бормотали  вокруг.
Столпившиеся зрители употребляли сверхчеловеческие  усилия,  чтобы  быть
замеченными его величеством. В этот миг подоспел Кнак.  Лысый  племянник
оторвал его от чрезвычайно важных дел с депутатами, он задыхался, потому
что очень быстро бежал и еще  потому,  что  здесь  дело  было  поважнее.
Неслышно  ступая,  сильно  покраснев  от   сдерживаемой   одышки,   Кнак
протискивался вперед до тех пор, пока оба - император несколько сбоку, а
депутат Терра прямо - не очутились непосредственно перед ним.
   Депутат решил пустить в ход все средства, чтобы сосредоточить на себе
высочайшее внимание; это видно было по его  лицу,  выражавшему  железную
волю.
   - Ваше величество! - воскликнул он. -  Германский  император  призван
одержать победу над темными силами как того, так и этого мира, и  притом
без борьбы!
   - Как так? - спросил император. Стремительный поворот, и он  взглянул
депутату прямо в глаза. - Что  вы  под  этим  подразумеваете?  Объясните
поскорей, в чем дело.
   - Отмените смертную казнь!
   - Как?
   - Это ново, это действенно  и  современно,  это  обеспечивает  успех.
Пусть тогда кто-нибудь посмеет утверждать, будто ваше величество  лелеет
агрессивные планы. Даже самому отъявленному лжецу не удастся убедить мир
в том, что вы желаете братоубийственной войны  народов,  вы,  отменивший
казнь даже для преступников!
   Минутная растерянность - потом  император  сообразил.  Он  оглянулся:
общее смятение. Он сообразил раньше других; мысль понравилась ему.
   - Мысль не плохая, - сказал император. - Но попробуйте-ка  разъяснить
ее людям!
   - Она на устах у всех. Правда, ее глубочайший смысл  доступен  только
избранным... - Поклон, рука прижата к груди.  -  Вернее,  только  одному
избраннику.
   - Ах да, там было написано, что вы подкуплены  англичанами,  -  сразу
припомнил император. - Чепуха, я этому не верю.
   Терра, содрогаясь с головы до ног, в последнем волевом усилии в  виду
цели:
   - Я жду воздаяния только от бога. Я хочу иметь  право  почитать  вас,
ваше величество, как высшее, совершеннейшее орудие божие во всей истории
человечества. Что такое Хаммураби, Моисей и даже... - Последнее  имя  не
было произнесено. Новый  волевой  порыв,  рука  поднята  вверх.  -  Ваше
величество в мгновение ока  становитесь  гуманнейшим  из  монархов.  При
соответствующей пропаганде вас будут чтить как спасителя. Это ново,  это
действенно и современно, и это обеспечивает успех.
   Его величество насупил брови:
   - Что значит гуманнейшим?
   - Истинная гуманность, политически рентабельная.
   - А я было подумал - ложная.
   Император оглянулся, нет ли у кого возражений.
   - Вопрос проходит удивительно гладко, - произнес он  сквозь  зубы.  -
Никто не протестует. Ну, мы еще с вами потолкуем.
   Но у обер-адмирала Фишера все же зародилось сомнение:
   - Народ искренне привязан к виселице.
   - А мы его отвяжем, -  решил  император.  -  Я  человек  современного
склада... Что  вы  смотрите  на  меня,  Ланна?  Разве  я  не  смею  быть
человеком? Да, я человек, значит и со мной может что-нибудь случиться...
Ах, позвольте!
   Он испугался - чего? Заглянул еще раз всем в  глаза,  движения  стали
как у автомата, затем резко повернулся к Терра:
   - Скажите, пожалуйста, значит, казнить  никого  нельзя,  даже  убийц?
Безразлично, кого бы ни убили? Меня, например?.. Ага! Вот вы и попались.
- С угрозой: - Хотели меня провести.
   Но Терра отпрянул, словно  перед  ним  разверзлась  пышущая  пламенем
бездна. На лице ужас, нескладные руки умоляюще стиснуты.
   - Я был поражен слепотой. Я богом отринутое чудовище! - с невыразимой
мукой выдавил он.
   - Верно, - сказал император. - Ну, успокойтесь. Хорошо, что я вовремя
спохватился. - Обращаясь к окружающим: - Мне сразу показалось  странным,
как это дело легко налаживается. - Опять к Терра, уже со смехом:  -  Вот
выкинул штуку! - Стоявшие в непосредственной близости засмеялись тоже. -
Хотел отменить смертную казнь! Ловкий малый, только глуповат. - Удар  по
ляжкам, знак, что и стоящие поодаль могут смеяться, а затем сквозь смех:
- Отменить смертную казнь! Террористы подумали бы, что я спятил. А  если
ты  мне  когда-нибудь  дашь  пощечину,  Флеше?  И  тогда  увильнешь   от
харакикирики?
   Генерал-адъютант успокоил его величество на этот счет, и  они  вместе
продолжали смеяться.
   Терра, прикованному к полу, казалось,  что  он  бежит  и  хохот,  как
внезапный морской прилив, настигает, опрокидывает его.
   Громче всех звучал чей-то визгливый голосок:  Толлебен.  Он  отбросил
осторожность  и  смеялся.  Что  теперь  может  значить  для  него  такой
противник! Алисы не  было  видно.  "Она  даже  посмеяться  не  захотела.
Значит, всему конец". Вдруг его взгляд в  борьбе  за  последние  остатки
человеческого достоинства наткнулся на  лицо,  серьезное  как  смерть  и
потому такое же желанное, как она. Лицо принадлежало Кнаку. Промышленник
безмолвно кивнул ему, оба выбрались из  толпы.  Никто  не  препятствовал
уходу Терра; ему стало ясно: смех царедворцев относился не  к  нему.  Он
относился  к  императору.  Императору  надлежало  видеть  их  смех,  как
надлежало слышать из их уст слово: "Гений"! Они  смеялись  в  поте  лица