сумасбродных порывов. Однако я склонен уверовать в силу его чувства  при
виде того, с каким жаром он ухватился за мой пошлый обман.
   - Бога ради, прекратите это, - умоляла Алиса.
   Но Терра с горечью:
   - Он не вынес бы разочарования. Я хотел  узнать  его.  Теперь  я  его
знаю.
   - О! Но я-то вас знаю еще лучше, - сказала  Алиса.  -  Вам  покоя  не
было, пока вы не выяснили, устоит ли он. Теперь дело сделано. Вы не  зря
писали  ему  от  имени  его  высокопоставленного  отца.  Вас  он  теперь
возненавидит. - И в ответ на испуг Терра: - Вы любите проделывать  опыты
над теми, кто в вашей власти. Но ваши опыты могут кончиться трагически.
   - Трагически? - переспросил он.
   - Вам не приходит в голову, что мы  можем  разлюбить  вас?  -  И  она
строго, испытующе взглянула на него, во взгляде  у  нее  было  такое  же
недоверие, как недавно у сына. - Это предостережение, -  прошептала  она
и, видя, что он испугался еще больше: - Вы однажды уже предали меня моим
друзьям Мангольфам, я этого не забываю.
   В другой комнате Леа протестовала, энергично жестикулируя:
   - Неужто у тебя нет ни капли здравого  смысла?  Одумайся,  глупый  ты
мальчик! Я в ужасе! Ведь ты даже не знаешь имени человека,  который  так
зло подшутил над тобой.
   - Ты умеешь хранить тайны, тетя Леа? -  И,  хотя  она  вместо  ответа
только пожала  плечами,  он  открылся  ей.  -  Я  его  знаю,  это  князь
Вальдемар, - да, супруг моей матери. Я его законный сын. Он намекает мне
между строк, почему он до сих пор не может взять меня к себе и дать  мне
воспитание, соответствующее моему рождению. Он в руках какой-то женщины,
от которой хочет уберечь меня.
   - Это на него не похоже, - сухо сказала Леа. - Я его всегда знала как
законченного мерзавца.
   - Ты знаешь его? - Глаза мальчика вспыхнули  сладостным  и  суеверным
трепетом перед этим откровением. Отец, о котором он только  грезил,  был
живой человек, кто-то знал его: больше  он  ничего  не  слышал.  Актрисе
стало жаль юношеской мечты, она  обняла  Клаудиуса.  Это  увидел  доктор
Мерзер.
   - Кажется, наша Леа переходит на мальчиков,  -  сказал  он  коммерции
советнику фон Блахфельдеру, а тот только спросил:
   - Откуда она ваша Леа?
   Они закончили совещание; а Мангольфа  все  нет?  Что  ж,  на  очереди
искусство и любовь.
   - Как актриса она не увлекает, - заявил доктор Мерзер, потому что как
женщина она не склонна была увлечься им.
   - Вы не первый так говорите, - заметил Блахфельдер. - Однако смею вас
уверить, это ошибка. Просто она женщина своего века,  -  а  ведь  только
такие и могут нас интересовать. Чего  вам  надо?  Разве  наши  любовницы
лунатические девы? Мы знаем таких когтистых и зубастых  женщин,  которые
пожирают мужчин, нимало не портя себе пищеварения.  Искренняя  любовь  у
них граничит с чудом. -  Блахфельдер  явно  на  что-то  намекал.  -  Кто
пережил нечто подобное... - добавил он с чувством.
   "Как же, похоже это на тебя!" - подумал Мерзер.
   Вслух, но приглушенно, он сказал:
   - А разве самая умная женщина Берлина не делает глупостей? - с кивком
в сторону Алисы. Взгляд коммерции советника призвал его к порядку; тогда
Мерзер, не теряя времени,  перешел  к  Терра:  -  Этот  Терра  со  своим
непомерным самомнением и какой-то сверхморалью не  слишком  импонирующая
фигура для промышленности.
   Блахфельдер и здесь проявил широту взглядов, как он это называл.
   - Памятуя о благородном несравненном мастерстве Леи Терра,  я  считаю
своим долгом проявить  широту  взглядов  и  в  отношении  ее  брата.  Он
случайно столкнулся с экономикой, но в душе остался мечтателем. Кто  это
знает по себе... - добавил он с чувством.
   "Как же, похоже это на тебя!" - подумал Мерзер.
   Алиса и Терра переходили с места на  место.  Они  делали  вид,  будто
рассматривают картины. Имя художника  произносилось  громко;  тихо  и  с
жестами, выдававшими совсем иные слова, они говорили:
   - Недоверие! От тебя!
   - Ваша мысль изворотлива, вы скрываете свои  истинные  цели.  Неужели
господин Мангольф вам дороже меня? Ты пугаешь меня! Кто же ты наконец?
   Терра громко:
   - Как подумаешь, что не так  давно  Дега  можно  было  приобрести  за
пятьсот франков, прямо повеситься хочется. - И тихо:  -  Я  тот,  кто  с
первого дня любил тебя  и  кто  когда-нибудь  вместо  последнего  вздоха
выдохнет твое имя! - Но тут новые страхи одолели его. Естественно, что в
любви она хочет идти вперед! Ведь она  женщина!  Вечно  довольствоваться
воспоминаниями, нежностью и отсрочками?
   - Что ты, бескорыстен или холоден? - спросила она его в этот миг.
   "Значит, лирикой ее больше не убедишь?"
   - Какая нам польза от того, что господа Мерзер и Блахфельдер  смотрят
на нас  как  на  преступнейших  счастливцев?  -  произнес  он,  пожалуй,
чересчур громко. - Счастливцы - так  будем  же  ими,  черт  возьми!  Что
мешает мне, сударыня, сегодня ночью спать с вами?
   - Очевидно, мы знаем, что нам мешает, - мягко сказала она.  -  У  нас
столько других дел!
   -  В  сущности  я  не  одобряю  этого  направления,  -  возразил  он,
повернувшись к картине. - Честолюбивая бравада не имеет ничего общего  с
жизнью. Простота чувств! Непоколебимая воля брать счастье и давать  его!
- А страх, сжавший сердце, исподтишка нашептывал ему:  "Я  люблю  ее,  а
между тем, строго говоря, не хочу с ней спать. Что это значит?.. Неужели
я люблю ее меньше, чем какую-нибудь княгиню Лили? - допрашивал он  себя.
- Только бы она ничего не поняла! Боже мой, только бы не поняла!" Но она
сказала испытующе:
   - Вероятно, нам просто следовало пожениться.
   - Я не создан  для  того,  чтобы  женитьбой  на  единственной  дочери
рейхсканцлера  князя  Ланна  возвысить  и  упрочить  свое   общественное
положение, - напрямик заявил Терра. - Я создан, чтобы любить мою  Алису,
- добавил он, нагнувшись над картиной.
   Она наклонилась, ее голова коснулась его.
   - Вы один любите так. Вы не верите, что  я  могу  пожертвовать  своим
положением. Тогда мне еще серьезнее приходится задуматься, почему мы  не
принадлежим друг другу, наперекор всему, - сказала она и,  отстранившись
внешне, внутренне тоже отстранилась от него. Ему послышалась насмешка  в