- Господин тайный советник,  -  вы  ведь  тайный  советник,  господин
Терра? - сейчас  вы  отнесетесь  ко  мне  благосклоннее.  -  Все  та  же
насмешка, в каждом звуке задор, но  сколько  юношеского  обаяния!  Терра
словно увидел лоб Мангольфа и свой собственный рот  когда-то,  в  начале
всех путей.
   - Ну? - произнес он.
   В этот миг наверху, в окне зала заседаний, поставили канделябр. Терра
застыл с раскрытым ртом. Ланна собирается говорить! В  переднем  ряду  у
решетки кто-то попробовал  выкрикнуть  приветствие;  слабая  попытка,  -
никто  не  поддержал  ее.  Прошло  несколько  томительных  минут,  потом
канделябр убрали. Терра облегченно вздохнул и вслушался в слова юноши.
   - А разницу он мне не выплатил.
   - Какую разницу?
   - Да ведь я же вам говорю - разница между тем, что нам стоили голоса,
и предварительной правительственной сметой.
   - Какие голоса?
   - Избирателей, разумеется. Вы, должно быть, не расслышали, что  мы  с
вашим сыном работали избирательными агентами от правительства, - говорил
юноша посреди скопища избирателей. Терра немедленно отвел его в сторону.
   - Мой сын обидел вас? Чего вы требуете за это? Поскорее, - я спешу.
   - Не расточайте зря своего презрения,  господин  тайный  советник!  -
сердитый молодой голос, задор стал злобным, и  при  этом  ни  намека  на
стыд. - Я брал грязные  деньги  от  вашего  государства,  чтобы  на  них
подготовлять революцию.
   -  Которая  лучше  всего  осуществляется  с  помощью   консервативных
выборов, - подытожил Терра.
   - Этого вы еще не понимаете, у нас другая точка зрения. Оставим  этот
разговор, - не унимался юноша.
   - Я жажду узнать поколение моего сына.
   - Случай к тому представится скорее, чем вы думаете, - вставил юноша.
   - И много среди вас вымогателей?
   Тут юноша задрожал. Он был бледен как  мел  и  весь  дрожал  в  своей
бессильной гордыне.
   - Вы никогда не знали, что значит стать даже подлецом во имя  идеала,
- прохрипел он.
   - Это  действительно  никогда  бы  не  могло  произойти  со  мной,  -
подтвердил Терра, расхохотавшись. Но он вгляделся в фигурку,  в  которой
за бедностью чувствовалась претензия на элегантность, и смягчился.
   - Для большинства главное в жизни - наслаждение, во главу угла у  них
поставлено  удовлетворенное   тщеславие.   Таков   мой   сын,   который,
по-видимому, унаследовал эти качества от меня. У вас, по  вашим  словам,
дело обстоит иначе. Но все-таки вам сперва следует подумать  о  себе,  а
потом, если хотите, и об идее. Я попытаюсь устроить вас  на  место.  Это
ведь лучше, чем возместить вам деньги, которые мой сын... заработал. Где
вы живете?
   - Ваше предложение мне подходит. - С видом  делового  человека  юноша
достал из бумажника  карточку,  изящно  откланялся  и  удалился  твердым
шагом. Терра ступил  на  порог  сияющего  огнями  дома  и  на  смирнскую
дорожку.
   Наверху гостей принимал дворецкий, личность при  треуголке  и  шпаге.
Канцлер в первой гостиной пожимал всем руку. К  Терра  он  обратился  со
словами: "Я обещал вам, что вы будете довольны", - а сам при этом  сиял,
как и его дом, не хватало духа противоречить ему.  Его  удача  расточала
чары,  перед  ней  склонялась  титулованная  и  богатая  толпа  и   даже
дипломаты, которые кляли эту самую удачу; притянутый ее чарами,  русский
посол стоял возле Ланна, и они вместе встречали людской поток.
   Он  катился  из  желтой,  через  зеленую  в  красную  гостиную,   там
находилась дочь рейхсканцлера;  из  зимнего  сада  неслись  приглушенные
звуки струнного оркестра. Оттуда поток заворачивал;  буфет  был  в  зале
заседаний, позолоченном гигантском помещении в два  света.  И  оно  было
полно! Ланна широко раскрыл  свои  двери,  даже  высшие  слои  буржуазии
получили доступ. Не принятые при дворе промышленные  круги  могли  здесь
соприкоснуться с миром узаконенной власти. Их представители расхаживали,
принимали  кушанья  и  напитки  от  лакеев  в  напудренных   париках   и
собственными ушами  слышали,  как  господа  в  мундирах  задают  вопрос,
прибудет ли император. Это, как ни странно, было под сомнением.
   Его  величество  сказал  послу  (интересно  какому?):  "Войны  я   не
потерплю". А вдруг Ланна не возьмет  верх  в  поединке  с  Россией?  Вся
ставка была на его врожденное везение, но "слишком  много  счастья  даже
непозволительно", - говорили скептики. Депутаты возражали:
   - Он все-таки прорвал блокаду ,  Англия  осталась  ни  при
чем.
   - А куда он денет Губица? - спросил Бербериц  из  недр  своей  черной
бороды. - Большую часть мыслей ему  подсказывает  Губиц,  а  ведь  Губиц
только и живет блокадой.
   - Не беспокойтесь, никуда мы от нее не уйдем,  если  Ланна  иногда  и
случится перескочить через нее.
   Пошли шутки.
   Настроение было приподнятое. Какой-то генерал обратился к  одному  из
адмиралов:
   - Ну, а теперь вперед, против Англии!
   - Как вы, ваше превосходительство, мыслите себе это?
   - Переправим туда дивизию.
   - Только попробуйте!
   - Ну, тогда с Россией в поход на Индию!
   Настроение, созданное шампанским,  множеством  цветов,  разгоряченных
дам, кружило головы мужчинам; раскрасневшись, они пускали клубы  дыма  в
золотистый туман парадных апартаментов итальянского  стиля.  Причудливый
свет струился из хрустальных гирлянд,  из  высоких  резных  канделябров,
свет, какой обычно озаряет  мадонн.  Эти  мадонны  -  Алиса,  Альтгот  и
множество других - сливались со  стенами,  а  мужчины  склонялись  перед
ними. Алиса не спускала глаз с отца.
   Она думала: "Дорогой мой отец!" - и брови ее сдвигались от тревоги  о
нем посреди его  удачи,  от  скорби  над  своей  судьбой,  приказывающей
предать его...  Только  бы  он  держал  себя  в  руках.  Не  дал  бы  им
представления,  над  которым  они  посмеются  завтра,  когда  он   будет
повержен. О нет! Выдержки у него хватит, но одна дочь могла оценить  ее.
Оценить достоинство того, кто рассчитывает лишь на собственные силы!  "Я
улыбаюсь, несмотря ни на что. Мне не суждено уверенным шагом  перейти  в
историю. Если все еще  не  пошло  прахом,  причиной  мое  величие".  Как