В последующие дни люди то и дело видели Геслинга в  его  машине.  Она
мчалась в город, и не было, кажется, такого учреждения, перед которым бы
она не  останавливалась;  а  когда  трогалась,  рядом  с  Геслингом  уже
восседал какой-нибудь военный либо видный член  правительства.  Зачастую
главный директор не  возвращался  даже  вечером.  Однажды  утром,  когда
доктор Гейтейфель и его шурин Циллих проходили  мимо  отеля  "Рейхсгоф",
они увидели, как из него вышел Геслинг - подтянутый, свежий  и,  видимо,
отлично выспавшийся. Он даже заговорил с ними.  Очень  важное  по  своим
последствиям совещание задержало его здесь, пояснил Геслинг. Кроме того,
с машиной случилась авария...
   - И так далее, - закончил Гейтейфель, но директор сверкнул глазами:
   - Что это значит? Вы не верите мне? Никакие слухи  и  грязные  намеки
меня не трогают. Я спокойно провожу время на вилле "Вершина".
   А Гейтейфель добавил:
   - Вдали от мира, как властелин, и, надо полагать, с личной охраной?
   - Я иду своей дорогой, и пассивным сопротивлением меня не возьмешь! -
отвечал Геслинг, возмущенный, уже не владея собой.
   "Имеет ли он в виду настроение своих рабочих? - подумал Циллих.  -  В
таком случае с фактами не поспоришь".
   - В последний раз,  когда  я  был  у  Клинкорума,  они  так  на  меня
воззрились, что я усомнился, выйду ли оттуда живым.
   И тут оба интеллигента  злорадно  отметили  про  себя,  как  побелело
властное лицо главного директора.
   - Я ничего не знаю, - пробормотал он. - Неизвестно, чего  они  хотят.
Вот что самое неприятное.
   Циллих и  Гейтейфель  с  лицемерным  участием  принялись  давать  ему
советы. Взять хотя бы историю с электричкой, говорили они. Теперь  ясно,
какую  непоправимую  ошибку  он  допустил,   помешав   провести   ее   в
Гаузенфельд. Ведь Гаузенфельд - это человеческий муравейник,  отрезанный
от мира,  люди  варятся  в  своем  соку,  поэтому  он  и  превратился  в
разбойничий притон.
   Разбойничий притон? Геслинг решительно отверг такое сравнение.
   - Нет уж, извините. Моих рабочих я крепко держу в руках, им  известны
не только методы моего руководства, моя неумолимая строгость, но  и  то,
что я для них второй отец. Сейчас, кстати сказать,  я  еду  на  фабрику.
Если вы, господа, хотите  меня  сопровождать,  я  буду  только  рад,  вы
убедитесь воочию, что я прав, и сами  при  случае  сможете  опровергнуть
злонамеренную клевету.
   Господа охотно согласились поехать  с  ним,  но  у  виллы  Клинкорума
попросили остановить машину:  им  не  терпелось  поделиться  с  учителем
своими наблюдениями.
   Клинкорум торжествовал.
   -  Значит,  не  только  меня,  но  и  его,  прямого  виновника,   уже
захлестывают мутные волны, поднявшиеся из этой долины. Даже к его  вилле
подступают они и скоро поглотят Геслинга вместе со всем его выводком. Мы
погибнем все вместе! - И Клинкорум высокомерно рассмеялся, так  что  под
складками зеленого  халата  заколыхалось  его  выпуклое  брюхо,  а  рот,
окруженный прядями жидкой бороденки, открылся, обнажив длинные клыки.
   Однако Геслинг отнюдь не стремился на фабрику, где подстерегавшая его
тайна могла в любую минуту прорваться наружу, подобно назревшему нарыву.
Он опять помчался на машине в Нетциг и, возвратясь к полудню,  привез  с
собой генерала фон Поппа. Еще до завтрака эти господа  успели  осмотреть
окружавшие виллу "Вершина" лес и парк. Его превосходительство  фон  Попп
изволил заметить:
   - Благодарю вас, господин тайный советник. Мои диспозиции намечены.
   Вслед за этим хозяин дома повел генерала завтракать - через  террасу,
увитую  розами,  которые  чуть  покачивал  ветерок,   через   сверкавшую
позолотой галерею, в обтянутый белым атласом зал в стиле барокко.
   Во время завтрака генерал фон Попп избегал деловых разговоров, беседа
велась чисто светская. Позднее, сидя за  чашкой  кофе,  в  раззолоченной
галерее, он спросил:
   - Скажите, бога ради, что у вас стряслось?
   Все молчали. Геслинг шумно вздохнул и, собравшись с силами, начал:
   - Ничего. В сущности ничего. Ни саботажа, ни покушения, ни попытки  к
ограблению, ничего. Моя власть здесь по-прежнему неприкосновенна, да я и
не  допустил  бы  никакого  покушения  на  нее,  но,   -   закончил   он
нерешительно, - здесь чувствуется какой-то нездоровый дух...
   Фон Попп раздраженно ввернул:
   - Ну, против духов я не могу выслать солдат.
   Однако  племянница  генерала,   разведенная   госпожа   фон   Анклам,
заинтересованно посмотрела на Геслинга.
   Директор убедительно попросил генерала не придавать его словам ложный
смысл:
   - Мятежники действуют новыми способами, они не выступают  открыто,  а
лишь шушукаются и многозначительно переглядываются,  будто  им  известно
что-то, чего мы не знаем.
   - Что это, новый вид религиозного психоза? - осведомился адвокат Бук.
   Ганс подмигнул ему из-за спины  дяди.  Но  Геслинг  после  некоторого
раздумья проговорил:
   - Как знать,  у  них  есть  своего  рода  вождь,  которого  я  считаю
настоящим гипнотизером.
   - Как интересно! - протянула госпожа фон  Анклам,  поднеся  к  глазам
лорнет.
   Но Горст Геслинг, сидевший рядом с ней,  убеждал  ее  не  обольщаться
иллюзиями. Ведь этот вождь прежде всего не джентльмен. Зато  сестра  его
совсем другая - в ней чувствуется порода, - добавил  он  вызывающе.  При
этих словах госпожа фон Анклам возмущенно отвернулась.
   А генерал фон Попп, весь побагровев, рявкнул:
   - Вышвырните его - и баста!
   Но промышленник поглядел на генерала, словно перед ним  был  невинный
младенец.
   - Да, будь это все так просто!
   Вдруг на  лице  его  появилось  такое  выражение,  словно  за  спиной
генерала он увидел кого-то.
   - Что он затеял? - пробормотал Геслинг, заметно бледнея.  -  Я  готов
встретиться лицом к лицу с опасностью, но я должен знать, где она.
   Все были подавлены, но тут же с облегчением вздохнули, когда  генерал
снова рявкнул:
   - Пусть только выступят! Мы им покажем, в чьих руках власть!