разгневанная императрица Цыси метала молнии.
-  Каким  образом,  - не сдерживала она ярости,  -  эта  маленькая
варварская  Япония  сумела  нанести  поражение  Великой  Срединной
империи, занять Корею, разгромить нашу армию и уничтожить  военный
флот  и  даже  захватить  Ляодун? Куда вы  девали  те  миллионы  и
миллионы  лянов серебра, которые казна отпустила на  строительство
флота  и  береговых  фортов,  обучение  и  вооружение  армии,   на
обмундирование и боеприпасы?
Старый  Гун  плакал, мотая головой, разбрызгивая  слезы  и  слюну,
беспрестанно  кланялся  и  повторял,  -  Половину  денег  пришлось
передать для возведения дворца-парка Ихэюань, наши дивизии в Корее
имели   половинный   состав,  потому  что   генералы   присваивали
отпущенные на содержание солдат деньги, Ляодун не имеет укреплений
для  защиты  с  тыла,  чем  японцы и  воспользовались,  оружие  на
вооружении  у  нас старинное, есть еще мечи, луки и  стрелы,  а  с
современным  огнестрельным оружием солдаты  обращаться  не  умеют,
германских инструкторов мало,  да они и не усердствуют в  обучении
армии, виноват, императрица...
-  Так  где  же,  знает ли кто-нибудь из вас, вы  остановили  этих
японских червяков? Как далеко они сумели забраться? Принести карту
Поднебесной!
За  желтой  с  рисунком свирепого дракона ширмой  перед  входом  в
Тронный зал, преграждающей путь злобным духам, послышалась  возня,
потом  на  коленях  вполз евнух, лица которого не  было  видно,  с
рулоном  нарисованной на шелке карты Китая и прикрепил ее к  ширме
недалеко от трона.
Старый  Гун  взял эбеновую палочку и, печально ползая на  коленях,
принялся  показывать. Он обвел кончиком палочки Корею,  Ляодунский
полуостров  и  указал  город Вэй-хай-вэй  на  севере  Шаньдунского
полуострова. Потом он показал Пескадорские острова и, разбрызгивая
по полу слезы, остров Формозу.
- Все это они захватили у нас, - бормотал старый Гун.
-  Как,  они оседлали Чжилийский залив и сейчас я не могу  без  их
ведома  разместить здесь флот? А крепость Люй-шунь-коу, в  которую
я вложила бездну денег? Она тоже захвачена японцами?
-  Сзади,  сзади, государыня, они напали сзади и захватили  ее,  -
печально оправдывался трясущийся от страха Гун.
-  А  что стало с моими дивизиями в Корее? - перевела она взор  на
генерала Юань Шикая.
Но тот стучал лбом в каменный пол и молчал.
-  Где  мои  дивизии? - взъярилась императрица. Генерал лишь  чаще
застучал лбом.
- Что думает об этом император? - обратилась Цыси к Гуансюю.
Император вяло пошевелил рукой и ответил, - Я всецело полагаюсь на
вас.
Императрица  тяжело вздохнула, - Я часто думаю, что я самая  умная
женщина,  которая когда-либо жила на свете, и никто не может  быть
сравним со мною. Хотя я много слышала о королеве Виктории и читала
кое-что из переведенного на китайский язык о ее жизни, однако я не
думаю,  что  ее жизнь была хотя бы на половину более интересной  и
содержательной, чем моя. Англия - одна из великих держав мира,  но
это  не  давало королеве Викторин абсолютной власти.  Она  во  все
времена  имела за собой способных людей в парламенте  и,  конечно,
они  подробнейшим  образом  обсуждали  все  проблемы,  прежде  чем
добиваться  поставленной  цели. А  королева  Виктория  всего  лишь
подписывала  необходимые документы и в действительности  не  могла
судить  о  политике  страны. Теперь посмотрите  на  меня.  Я  имею
четыреста миллионов подданных и все зависит от моего решения. Хотя
в  моем  распоряжении  находится  Верховный  императорский  совет,
призванный   давать  мне  рекомендации,  однако  он   всего   лишь
занимается различными перемещениями чиновников. Все важные вопросы
должна решать я сама.
Слушали  ее  молча, виновато понурив головы. Война с Японией  была
безнадежно  проиграна,  страну ждали  новые  бедствия,  отторжения
земель,  контрибуция,  поборы для ее покрытия  и,  как  следствие,
новые восстания...
-  Я  поручаю  Ли  Хунчжану вести переговоры  о  мире  с  Японией.
Постарайтесь, хотя бы, добиться вывода японских войск с территории
Срединной империи.

Императрица  боялась. Проснувшись, она долго сидела в  постели,  и
мутные  слезы  текли по ее серым морщинистым щекам  и  трясущемуся
тяжелому подбородку, оставляя блестящие следы. Служанки страшились
к  ней  и  близко подойти: она каждую минуту могла ударить  -  или
сверкающим  золотом и драгоценными камнями кулаком,  или  костяным
веером, или запустить любую попавшуюся под руку безделушку. Всегда
вертевшихся под ногами бесчисленных евнухов, как собачат  моливших
подачки, словно ветром сдуло; выполнив крохотную свою обязанность,
каждый  из  них незаметно и стремительно исчезал, в лучшем  случае
сославшись  на нездоровье либо на сверхважные дела.  Лишь  главный
евнух   Ли   Ляньин  грузно  сидел  в  комнате  рядом  с   покоями
императрицы, иногда с явным нежеланием поднимаясь и заходя  к  ней
справиться, не будет ли каких приказаний.
Она   страшно   боялась.   Невидяще  смотрела   она   на   евнуха,
интересовалась,  нет  ли  вестей  из  Симоносеки,   где   начались
переговоры с Японией, а узнав, что гонца все не было, вяло  махала
рукой, - Иди...
Попыталась развеяться, отправившись на лодочную прогулку по  озеру
Куньминху,  здесь  же,  в парке-дворце, но все  ее  раздражало:  и
легкий  весенний ветерок, и яркое солнышко, и разноцветная  радуга
прекрасной галереи Чанлан, и ежеминутно меняющиеся живописные виды
искусственного ландшафта. Иногда она теряла контроль над  собой  и
тогда  ее лицо передергивала гримаса страха. Да и как ей  было  не
бояться.  В  памяти  навечно сохранились воспоминания  ее  юности,
когда,  тридцать  пять лет назад, после поражения  Поднебесной  от
англичан  и  французов,  императору Сяньфэну  пришлось  бежать  из
Пекина, а многочисленным его чиновникам и наложницам суждено  было
погибнуть, чтобы не достаться вражеским солдатам на потеху.  Да  и
сама она тогда лишь чудом сохранила себе жизнь, а гибель была  так
близка...  И  сейчас, стоило лишь гримасе страха появиться  не  ее