латинских или, лучше сказать,  романских народов. Более того, когда реальное
содержание и raison  d'etre[2] этих преданий забылись и отошли в прошлое, их
адаптаторы и переработчики получили, так сказать, полную свободу действий. У
большинства авторов романов были свои собственные любимые герои и персонажи,
которых  они  и делали центральными  фигурами своих новелл.  Сэр Гавэйн, сэр
Персиваль, сэр Тристан и сэр Овэйн (все  они, по-видимому, некогда выполняли
у  бриттов роль  местных солнечных  богов) выступают  в качестве центральных
персонажей  в романах, названных их именами, и в  историях о малодостоверных
деяниях  христианизированных  рыцарей  мало что напоминает  об  их языческом
происхождении.

     [1] "Matiere de Bretagne" (франц.) - "Анналы Британии" (прим. перев.)
     [2] Raison d'etre (франц.) - здесь: смысл (прим. перев.)

     И  лишь  огромному труду  ученых  мы  обязаны возвращением  к  читателю
событий и  имен, давно  и прочно  забытых уже к тому времени,  когда  из-под
печатного пресса Какстона вышла знаменитая книга Мэлори. Но забвение не есть
уничтожение, и древние мифы в их новой  оболочке сохранили  все свои прежние
черты,  подобно  тому как  геологи находят в  скальных  породах окаменелости
следы древней  жизни.  В  таком качестве они и донесли до  нас  три ключевых
мотива, играющих огромную роль в кельтской мифологии: рождение бога  Солнца,
битва между  силами  света  и  тьмы  и набеги  на  Аид  добрых  богов света,
предпринятые ради блага рода человеческого.
     Первый из этих мотивов подробно рассмотрен в главе 23, "Явление  Артура
в мифологии". В  ней  представлен  пересказ мифологической истории появления
солнечного   бога,  изложенной  в   "Мабиноги  Мэта  фаб   Матонви".   Артур
просто-напросто  сменил  Гвидиона.   Вместо  Аранрод,  супруги  одряхлевшего
архаического  бога небе Нвивра, мы видим жену короля  Лота, столь же ветхого
небесного  бога Ллуда.  Ллеу  Ллоу  Гиффес  вновь появляется  в образе  сэра
Гавэйна  (Гвалхмея),  а  Дилан  превращается в сэра Мордреда  (Медравда),  а
мудрый Мерлин, Юпитер новой системы персонажей,  занимает место своего столь
же премудрого  прототипа, Мэта. С этим первым  мифологическим мотивом связан
второй  -  битва  между силами света и  тьмы. В  "Смерти Артура" встречаются
сразу  несколько  версий этого  сюжета.  Ведущее  место  среди  них занимает
восстание  представителя  злых сил,  сэра  Мордреда,  против  Артура  и сэра
Гавэйна, напоминающее более архаические  противостояния Балана, то есть бога
тьмы Брана,  и  Балина - солнечного бога Беленуса; при этом смертельный удар
Пелламу, Придери в старых мифах наносит тот же самый Балин, или Беленус.
     Этот мифологический сюжет имеет  и  более расширенную форму, в  которой
борьба между  силами света и тьмы ведется за обладание прекрасной девой. Так
(не вдаваясь в околичности), можно вспомнить, что за руку Гвенвифар боролись
Артур  и  Медравд, или, в более ранней версии  мифа, Артур и Гвин. В "Смерти
Артура" Гвину,  чье корнуолльское имя Мелвас превратилось  в искаженное "сэр
Мелиагранс", удается похитить Гиневру, но спасает  ее уже не Артур. Эта роль
или, лучше  сказать,  привилегия достается новому  герою -  сэру  Ланселоту,
который преследует Мелиагранса, одерживает победу над ним, убивает коварного
соперника и спасает прекрасную пленницу. Однако  необходимо заметить,  что в
ранних преданиях образ сэра  Ланселота, к немалому  удивлению тех, для  кого
артуровские  саги  без  Ланселота и  королевы  Гиневры кажутся чем-то  вроде
"Гамлета"  без  Гамлета,  совершенно  не  встречается.  Валлийские  песни  и
предания единодушно молчат о нем, так  что его, по всей вероятности, следует
считать порождением фантазии норманнских беллетристов, незаметно приписавших
своему герою доблестные деяния, которые ранее приписывались другим рыцарям.
     Однако романизированные переложения  этих двух мифов  авторами "Matiere
de  Bretagne"  представляют  для нас куда  меньший  интерес,  чем  обработка
третьего.  Привлекательность  артуровских  легенд заключается  не  только  в
описании битв Артура и  любовных  перипетий его супруги Гиневры, но и в том,
что обеспечило этим историям столь долгую и прочную популярность, - мы имеем
в виду  христианское предание о борьбе за Св. Грааль. Влияние  этой легенды,
послужившей источником вдохновения для бесчисленных произведений литературы,
изобразительного  искусства  и  музыки,  столь  велико и  многообразно,  что
попытка свести его первоисточники, как и истоки артуровских легенд вообще, к
язычеству  представляется   почти  кощунственной,  ибо  оно  практически  не
сказалось на  его поистине  мистическом  очаровании. Тем  не  менее  вся эта
легенда явно восходит к куда более примитивным языческим мифам, повествующим
о волшебном неиссякаемом котле плодородия и вдохновения.
     В более поздних  романах Св. Грааль являет собой священную христианскую
реликвию,   обладающую  чудодейственными  свойствами.  В   "Смерти   Артура"
рассказывается  о  том,  что  в  ней  возлежал  Пасхальный  Агнец, съеденный
Господом  и  апостолами  на  Тайной вечере,  а после крестной  смерти Иисуса
Христа  его тайный ученик, Иосиф Аримафейский, собрал  в Святой Грааль капли
крови Спасителя.  Но  прежде  чем  быть  отождествленным с  этим  преданием,
древний   миф  рассказывал  о  магическом   котле,  присутствующем  во  всех
ответвлениях  кельтской мифологии.  Это  и  знаменитый  "Непустеющий  котел"
Дагды, способный накормить всех  и никого не оставить недовольным (см. главу
5,  "Боги гэлов"), и котел  обновления  Брана, возвращающий мертвых  к жизни
(см.  главу  20, "Сватовство к Бранвен  и  голова Брана"), и  котел Великана
Огирврана, из коего появились на свет музы (см.  главу 23, "Явление Артура в
мифологии"), и котел, захваченный Кухулином у короля Города Теней (см. главу
12, "Ирландская Илиада"), и  котел, отвоеванный Артуром  у владыки Аида (см.
главу 23, "Явление Артура в  мифологии"),  а также еще целый ряд  мифических
сосудов, обладающих волшебными свойствами. При  переходе от языческой версии
к ее христианизированной переработке изменения  затронули  едва не все черты
древнего  мифа.  Так,  взять  хотя бы основные  атрибуты котла, захваченного
Артуром, и перечисленные Талиесином в  его  "Похищении в Аннвне". Котел этот
принадлежал Пвиллу и его сыну Придери,  которые  жили в  Потустороннем мире,
носившем, помимо прочих  титулов,  и  такие  названия, как  Поворачивающийся
замок,  Четвероугольный  замок, Замок веселья, Королевский замок, Стеклянный
замок и  Замок  богачей. Это  волшебное место  было со всех сторон  окружено
морем,  и  попасть  туда иным путем было практически невозможно. Там не было
недостатка в вине, и  счастливые обитатели того мира проводили время, пируя,
и  услаждаясь  музыкой,  и предаваясь всем  радостям  жизни,  не  знающей ни
болезней, ни старости.  Что же касается котла,  то  он по наружному краю был
украшен сверкающими жемчужинами; огонь под  ним поддерживали своим пламенным
дыханием девять дев; из  этого  котла, вне всякого  сомнения, звучали  слова
пророческой мудрости, и, в довершение всех чудес, он никогда не готовил пищу
для лжеца и  труса (см. главу 23, "Явление Артура в мифологии").  Итак,  это
дает нам  обширный объем  материалов,  позволяющих провести параллель  между
языческим котлом и христианской чашей, Святым Граалем.
     В  поисках таких  параллелей нам не  придется  идти слишком далеко, ибо