Последнее есть действие неприкосновения; суть его в том, что между концом
вытянутого пальца и предметом должна оставаться дистанция -- прямая линия,
безразлично какой длины. В этом смысле указательный жест весьма
выразительно отличает человека. Его суть: "трогать нельзя, невозможно".
Другой его вариант -- указание движением головы и глаз; и это опять-таки
минимальное начало некоей незримой линии к предмету. В такой ситуации
словесный знак соотнесен с предметом, предназначен именно ему, но
посредством исключения контакта с ним.

2. Однако при слишком полном соотнесении с предметом перед нами был бы
семиотический парадокс, так как оба члена свободно менялись бы местами как
знак и обозначаемое, будучи каждый в одно и то же время и знаком и
обозначаемым, если бы на помощь не призывался еще вспомогательный словесный
знак минимум типа "вот", "это", "там". Тогда уже словесных знаков два, что
и отличает их вместе с самим жестом как знаки от обозначаемого объекта,

В самом деле, отторжимость знака от обозначаемого, как мы уже знаем,
олицетворяется заменимостью и совместимостью разных знаков для того же
предмета. Если бы знак был незаменимым, он все-таки оказался бы в некотором
смысле принадлежностью предмета (или предмет -- его принадлежностью), но
все дело как раз в том, что знаки человеческого языка могут замещать друг
друга, подменять один другого. Ни один зоопсихолог не наблюдал у животного
двух разных звуков для того же самого состояния или сигнализирующих в
точности о том же самом.

Между тем любой человеческий языковый знак имеет эквивалент -- однозначную
замену. Это либо слова-синонимы, либо чаще составные и сложные предложения
или даже длинные тексты. Нет такого слова, значение которого нельзя было бы
передать другими словами.

Семиотика придает огромную важность категории "значение" знака в отличие от
категории "обозначаемый предмет" (денотат). Во всем, что было когда-либо
написано о проблеме значения , важнее всего вычленить: значение есть
отношение двух (или более) знаков, а именно взаимоотношение полных
синонимов есть их значение. Можно сказать и иначе: поставив два знака в
положение взаимного тождества, т. е. взаимной заменимости, мы получим нечто
третье, что и называем значением. Подобная точка зрения сейчас широко
распространена, например, датский лингвист X. Серенсон также утверждает,
что значение может быть описано только через синонимы . Один из
основоположников кибернетики, К. Шеннон, определяет значение как инвариант
при обратимых операциях перевода. Если бы не было эквивалентных, т. е.
синонимичных, знаков (как их нет у животных), знак не имел бы значения.

Присущая человеческой речи способность передавать одно и то же значение
разными знаками обязательно требует обратной способности: блокировать эту
диффузию. Иначе все возможные знаки оказались бы носителями одного и того
же значения или смысла. Эту задачу выполняет антонимия: в противоположность
синонимам антонимы исключают друг друга. Они определяются друг через друга,
поэтому антонимов (опять-таки не в узко-лексическом, но в широком
семантическом смысле) в каждом случае может быть только два. Они означают
предметы, объективно исключающие присутствие другого, например "свет" --
это отсутствие "тьмы" и обратно, как и исключающие друг друга оценки и
отношения. Отрицание -- это отношение между значениями двух
знаков-антонимов.

Но в известном смысле -- и это уже другой философско-лингвистический
уровень -- говорят также о контрастной природе всякого вообще значения:
всегда должно оставаться что-то другое, что не подпадает под данное
значение. Кажется, это одно из немногих верных положений так называемой
лингвистической философии .

3вуки, издаваемые животными, как таковые, не имеют никаких отношений между
собой -- они не сочетаются ни по подобию, ни по различию. Тщетно некоторые
семиотики пытаются доказать противное. Вот что пишет популяризатор
семиотики А. Кондратов: "У многих видов животных эти разрозненные знаки
могут объединяться в систему и даже соединяться друг с другом. Например, у
кур общий знак "тревога" расщепляется на четыре знака тревоги: "опасность
близко", "опасность вдалеке", "опасность -- человек" и "опасность --
коршун". Всего в "языке" кур около 10 элементарных знаков; сочетаясь друг с
другом, они образуют около двух десятков "составных знаков" вроде знака
"категорический приказ", состоящего из двух повторенных подряд знаков
призыва" . И пример "расщепления", и пример "сочетания" здесь неверны:
четыре разных тревожных сигнала не свидетельствуют об общем прасигнале
"тревога", они существуют независимо от него и друг от друга, а обобщаются
только в голове данного автора; дважды повторенный сигнал призыва не
является новым "составным знаком", как и если бы кто-нибудь дважды окликнул
человека по имени -- у кур это есть лишь явление персеверации.

Только человеческие языковые знаки благодаря отсутствию сходства и
сопричастности с обозначаемым предметом обладают свойством вступать в
отношения связи и оппозиции между собой, в том числе в отношения сходства
(т. е. фонетического и морфологического подобия) и причастности
(синтаксис). Ничего подобного синтаксису нет в том, что ошибочно называют
"языком" пчел, дельфинов или каких угодно животных.

В человеческом языке противоборство синонимии и антонимии (в расширенном
смысле этих слов) приводит к универсальному явлению оппозиции: слова в
предложениях, как и фонемы в словах, сочетаются посредством
противопоставления. Каждое слово в языке по определенным нормам ставится в
связь с другими (синтагматика) и по определенным нормам каждое меняет форму
по роду, времени, падежу и т. п. (парадигматика). Как из трех-четырех
десятков фонем (букв), ничего не означающих сами по себе, можно построить
до миллиона слов, так благодаря этим правилам сочетания слов из них можно
образовать число предложений, превосходящее число атомов в видимой части
Вселенной, практически безгранично раздвигающийся ряд предложений,
соответственно несущих и безгранично увеличивающуюся информацию и мысль.

Из синонимии в указанном смысле вытекает также неограниченная возможность
"перевода" одних знаков на другие знаки, т. е. к обозначению того же самого
(общего значения) самым разным числом иных знаков. Кроме лексической