-- палеоантропы. Их источники мясной пищи уже труднее всего описать
однотипно. Если часть местонахождений по-прежнему приурочена к берегам, то
значительно большая уходит на водоразделы. Палеоантропы находят симбиоз
либо с разными видами хищников, либо со стадами разных травоядных, наконец,
с обитателями водоемов. Их камни все более приспособлены для резания и
разделки мяса животных, поверхностно уже поврежденных хищниками, хотя их
по-прежнему в высокой мере привлекает извлечение мозга. Этот высший род
троглодитид способен расселиться, т. е. найти мясную пищу в весьма
разнообразных ландшафтах, по-прежнему решительно ни на кого не охотясь.

Но и этому третьему этапу приходит конец вместе со следующим зигзагом
флюктуации хищной фауны в позднем плейстоцене. Необычайно лабильные и
вирулентные палеоантропы осваивают новые и новые варианты устройства в
среде, но кризис надвигается неумолимо. Этот кризис и выход из него здесь
невозможно было бы описать даже самым кратким образом. Пришлось бы ввести в
действие такие мало знакомые читателю зоологические Феномены, как
адельфофагия (умерщвление и поедание части представителей своего
собственного вида), и рассмотреть совершенно новый феномен -- зачаточное
расщепление самого вида на почве специализации особо пассивной, поедаемой
части популяции, которая однако затем очень активно отпочковывается в
особый вид, с тем чтобы стать в конце концов и особым семейством.
Биологическая проблема дивергенции палеоантропов и неоантропов, протекающей
быстро, является самой острой и актуальной во всем комплексе вопросов о
начале человеческой истории, стоящих перед современной наукой.

Тот факт, что троглодитиды для своего специфического образа питания
принуждены были оббивать камни камнями, несет в себе и разгадку появления у
них огня. Искры сыпались в большом числе при ударах друг о друга кремней и
других пород. Теоретически и экспериментально доказано, что эти искры
способны зажечь любой вид трута. А в роли такового выступала настилка
любого логова и жилья троглодитид, несомненно, однородная с настилкой
берлог, нор, гнезд других животных. Тление настилки в местах обитания
троглодитид возникало хоть очень редко, но неуклонно. Иными словами,
зачатки огня возникали непроизвольно и сопровождали биологическое бытие
троглодитид . Первая польза, извлеченная ими из такого тления, -- это,
вероятно, вытапливание с его помощью дополнительных количеств костного
мозга из трубчатых и особенно губчатых скелетных фрагментов.

Таковы некоторые основания для восстановления идеи обезьяночеловека в ее
первоначальном смысле, но на уровне современных биологических
представлений. Для выделения же Homo sapiens в особое семейство, более
того, в качественно и принципиально новое явление служат другие аргументы.

Ход развития современной психологической науки вплотную привел ее к
необходимости значительно углубить и уточнить понятие человеческой
деятельности. Здесь достигнуты немаловажные успехи. Попробуем подойти к
антропогенезу с точки зрения теории деятельности.

Примем как исходный тезис В. А. Звегинцева: человек говорит, мыслит и
действует, все это вместе составляет его деятельность. Иными словами,
триада деятельности человека включает мышление, речевое общение и поведение
(понимая здесь под словом "поведение" его действия за вычетом мышления и
речевого общения). Этой триаде в свою очередь соответствует триада качеств
языка: интегрировать и синтезировать опыт, воплощать мысль, осуществлять
общение. Члены каждой из этих триад находятся во взаимозависимости между
собой, т. е. каждый носит следы прямых воздействий со стороны других членов
.

Проблема антропогенеза безжалостно требует указать, что первичнее в этой
триаде компонентов, составляющих деятельность современного человека. По
первенству, отдаваемому одному из трех, можно в известном смысле разделить
направления научной мысли в "вопросе всех вопросов" -- происхождения
человека, его отщепления от мира животных.

Подчас кажется, что во избежание односторонности следует включить речь в
более широкий спектр факторов, детерминирующих в генезисе всю специфически
человеческую деятельность. И все же невозможно согласиться с попытками в
таком духе переосмыслить могучую мысль А. Баллона со стороны его ученика Р.
Заззо, поддержанными у нас Л. И. Анцыферовой. Баллон писал, что годовалый
ребенок не может соперничать с обезьяной, так как в практическом интеллекте
обезьяны гораздо больше моторной ловкости, чем у него. Опыты дали
возможность проследить за развитием интеллекта у ребенка до 14 -- 15 лет. В
промежутке между обезьяной и этим ребенком происходит резкое изменение
уровня, а именно когда ребенок начинает говорить. Однако в начале это
изменение не во всем в пользу ребенка . Если Баллон видел дисконтинуитет,
поистине катастрофу между доречевым и речевым возрастом ребенка, то Заззо
усматривает социальность ребенка от момента его рождения, даже в утробном
периоде. По Заззо, "отношение с другими" новорожденного является не просто
физиологическим, а в принципе тем же самым, которое и позже, изменяясь,
будет изменять и развивать психику ребенка. По оценке Л. И. Анцыферовой,
эти положения Заззо нацеливают психологов на разработку недостаточно доселе
привлекавшей их проблемы доречевых форм общения ребенка со взрослыми,
которые, якобы обогащаясь и совершенствуясь, продолжают сохранять свое
значение на протяжении всей жизни . Это стирание решающей грани между
речевой и доречевой детерминацией жизнедеятельности представляется мне
шагом назад не только от Валлона и Выготского, но даже от Жанэ, Дюркгейма,
Блонделя или Гальбвакса. Эти последние психологи с большей или меньшей
последовательностью говорили о социальной детерминированности, т. е.
детерминированности человеческим общением психики индивида: анализа и
синтеза в восприятии, мышления, памяти, воли, эмоций. Если Дюркгейм
говорит, что это всеопределяющее общение людей непременно совершается через
посредство некоторого материального звена -- речевого или мимического
движения, то Л. И. Анцыферова противопоставляет ему крайне неясное "но":
"Но общение людей в трудовой, созидательной деятельности, -- пишет она, --
опосредствованность обществом отношения человека к природе, социальная
природа самой практической деятельности человека -- все это остается за
пределами анализа Дюркгейма" . "Все это" как раз никак нельзя
противопоставить речевому механизму общения, ибо "все это" осуществляется
через речь.