синонимии сюда относится всякий семантический коррелят -- всякое
определение и объяснение чего-либо "другими словами" и "другими средствами"
, всякое логическое тождество, всякий перифраз, а с другой стороны, разное
наименование того же предмета на разных языках. Сюда принадлежит также
"перевод" с естественных знаков на разные сокращенные или адаптированные
искусственные языки, знаковые системы или знаки. Например, семиотика
буквально вертится вокруг дорожных автомобильных знаков, как своего ядра.
Лингвист В. А. Звегинцев отличает слова естественных языков от "подлинных
знаков", относя к последним в особенности дорожные знаки. Представляется
правильной обратная классификация: первичные и основные знаки -- языковые,
вторичные -- заместители, специальные переводные знаки, "значки языковых
знаков". К этим вторичным кодам принадлежат и переводы звуковой речи на
ручную у глухонемых, на письменную (в том числе стенографическую), на язык
узелков, свистков, на математический и логико-символический, на всякие
бытовые броские сокращения в форме запретительных, повелительных,
указующих, дорожных сигналов, на музыкальные ноты, на военные и спортивные
знаки отличия, на язык цветов, символов и т. д. Вторичные (переводные)
знаки, по-видимому, сами не могут иметь знаков-заместителей без возвращения
к первичным языковым знакам.

3. Есть особая группа человеческих знаков, привязанных к речи, о которых
часто забывают. Это интонации, мимика и телесные движения (пантомимика,
жестикуляция в широком смысле). У животных нет мимики, только у обезьян она
налична, причем довольно богатая. Но и она не имеет отношения к нашей теме.
Когда говорят об интонациях, мимике и телодвижениях, почти всегда имеют в
виду эти явления как выражения эмоций и крайне редко -- как знаки. Часто
эти два аспекта бессознательно смешиваются между собой. Между тем надо
суметь расчленить эти два совершенно различных аспекта. Первый, относящийся
к психологии эмоций, нас здесь совершенно не касается. Но вспомним, что
актеры, как и ораторы, педагоги, да в сущности в той или иной мере любой
человек, употребляют эти внеречевые средства вовсе не в качестве
непроизвольного проявления и спутника своих внутренних чувств, а для
обозначения таковых и еще чаще в семантических целях -- для уточнения
смысла произносимых слов. Без этих семиотических компонентов сплошь и рядом
нельзя было бы понять, слышим ли мы утверждение, вопрос или приказание,
осмыслить подразумеваемое значение, отличить серьезное от шуточного и т. п.

Если лингвистика занимается фонетическим, лексическим, синтаксическим,
отчасти семантическим аспектами языка и речи, то указанные дополнительные
знаковые средства речевого общения называют паралингвистикой или расчленяют
на кинесику (изучающую знаковую функцию телодвижений по аналогии с
лингвистическими моделями) и паралингвистику (изучающую все коммуникативные
свойства голоса, кроме его собственно лингвистических функций ).

Интонационные подсистемы речи являются нередко решающими для интерпретации
значений и смысла произносимых словесных высказываний. Эта речевая
экспрессия редко может иметь самостоятельный перевод на собственно речевые
знаки -- слова, но зато в сочетании со словами она обретает значение, как и
слова -- в сочетании с ней.

Мимика и пантомимика в огромной степени определяют смысл и значение
высказываний. Мимика развивается вместе с речью, и у детей-алаликов, т. е.
с запоздалым или глубоко нарушенным развитием речи, мимика крайне бедна.

Предложены различные классификации пантомимических позиций и мимических
единиц. Под последними разумеется совокупность координированных движений
мышц лица, отражающая если и не действительное психическое состояние, то
вспомогательное действие для уяснения смысла. Малейшее замеченное партнером
изменение мимической картины меняет смысл акта общения. Точно так же
положение тела, особенно положение головы на плечах, отвечающее направлению
взгляда, может изменять смысл произносимых слов. Впрочем, это последнее
замечание возвращает нас к уже отмеченному выше специфическому
мимическо-пантомимическому акту -- указательному движению.

Нет оснований думать, что паралингвистика и кинесика внутри себя содержат
хоть какие-либо твердые правила сочетаний и оппозиций наподобие синтаксиса.
Но подчас они удовлетворяют первому требованию, которым мы определили
природу человеческих знаков: разве не имеют общего значения, не могут быть
свободно заменимы друг другом пожатие плечами и поднятие бровей как
эквивалентные обозначения удивления? Впрочем, все же паралингвистические и
кинесические знаки в основном служат для лучшего дифференцирования и
уточнения знаков собственно речевых.

Весьма перспективным является исследование патологии мимики и пантомимики.
Применены разнообразные экспериментальные методики, позволяющие проникнуть
довольно глубоко в анатомо-физиологический субстрат соответствующих
нарушений, а следовательно, и в те нервные системы, которые управляют
данной сферой знаковой коммуникации .

4. К периферии системы человеческих знаков относится одна очень важная
категория вторичных, производных знаков: искусственные подобия обозначаемых
предметов, иначе говоря, изображения. Звуковые изображения, как уже
сказано, не играют большой роли, но зрительные чрезвычайно важны. Если
первичные знаки ни в коем случае не имеют сходства с объектом обозначения,
то вторичным, переводным это уже дозволено; мало того, такова сильная
тенденция, которую можно назвать отрицанием отрицания; но они ни в коем
случае не должны быть полным тождеством предмета (допустим,
неодушевленного), а должны представлять собой большую или меньшую степень
репродукции из заведомо иного материала. Они отвечают формуле "то же, да не
то же". В переводе на изображение знак как бы возвращается к связи с
денотатом; изображение, как и указательный жест, выражает
неприкосновенность самого денотата. Изображение связывает знак и с таким
денотатом, с которым не может связать указательный жест, -- с отсутствующим
или воображаемым, с бывшим или будущим. Семиотики либо различают два вида
знаков -- неиконические и иконические (изобразительные), либо сохраняют
понятие "знак" только для неиконической репрезентации предмета, вследствие
чего изображение уже не может рассматриваться ни как разновидность, ни как
дериват знака . Но такое строго дихотомическое деление затруднено тем, что
присутствие изобразительного начала в знаке может иметь самую разную
степень: изобразительность может быть вполне отчетлива и натуралистична,