относятся и соображения тех антропологов, в особенности Г. Ф. Дебеца,
которые давно предлагают высоко таксономически поднять границу между всеми
ископаемыми гоминидами, с одной стороны, и Homo sapiens -- с другой
стороны. Поскольку традиционно со времен Линнея "человек" (Homo) поставлен
таксономически на уровень рода, по Г. Ф. Дебецу, надлежит разделить два
подрода: 1) современный человек (один вид -- Homo sapiens) и 2) ископаемый
человек (питекантроп), включающий два вида: 1. Homo (Pithecanthropus)
neanderthalensis и 2. Homo (Pithecanthropus) erectus, -- каждый из которых
делится на подвиды. Эту свою классификацию Г. Ф. Дебец обосновывает
подробным анализом краниометрических признаков, а также археологических
данных . Как легко видеть, предлагаемая мною классификация формально близка
к данной и может опереться на все ее аргументы, но поднимает на одну
ступень выше таксономический ранг разделения человека и "питекантропов".
Ведь принципиально важно лишь одно: сохранить человека в отряде приматов.

Однако, по моему предложению, семейство троглодитид (питекантропид)
включает всех и любых высших прямоходящих приматов, в том числе и тех,
которые не изготовляли и не использовали искусственных орудий. Принимаемое
ныне на практике за основу классификации наличие или отсутствие
сопровождающих каменных орудий противоречит принципу чисто морфологической
систематики видов. Отсюда легко усмотреть принципиальное различие между
классификацией Г. ф. Дебеца и моей. Оно состоит в том, что я не отношу
семейство троглодитид к людям.

В пользу этого приведу еще один косвенный аргумент. Прогрессивная научная
антропология развилась и сложилась в настойчивой борьбе с той псевдонаукой,
которая называется расизмом. Здесь важную роль сыграло опровержение
полигенизма: представления, что живущие на земле человеческие расы являются
различными видами. Единственно научным является моногенизм. Наука считает
все ныне живущее на земле человечество единым биологическим видом Homo
sapiens. Аксиома: нет человека, принадлежащего к другому биологическому
виду. Признавая эту аксиому для настоящего времени, непоследовательно было
бы поколебать ее для прошлого, признав людьми существа других биологических
видов -- археоантропов и палеоантропов (неандертальцев).

Наконец еще и еще раз: все эти возрожденные в научном сознании обезьянолюди
ничуть не обезьяны и ничуть не люди. Они животные, но они не обезьяны.

Однако этот тезис встречает то кардинальное возражение, которое
фигурировало и у Ляйеля, и у Мортилье еще сто лет назад: раз от них
остались обработанные камни, значит, они люди. Так, в вузовском учебнике
"Антропология" читаем в императивной форме: "Древность человека. При
разрешении этого вопроса следует основываться на определении человека как
существа, производящего орудия труда. Древность человека, таким образом,
это древность его орудий" .

Такая уверенность предполагает либо очень определенное конкретное знание,
для какого именно "труда" изготовлялись эти каменные "орудия", либо,
наоборот, неконкретные умозрительные постулаты. Но определенности нет: ведь
ничего не удавалось пока реконструировать, кроме совсем другой и
ограниченной стороны, а именно не характер труда этими орудиями, а характер
труда по изготовлению этих орудий. Главное же -- для чего? Как они
использовались? Мировая наука за сто с лишним лет предложила лишь немного
легко опровержимых допущений: для изготовления с их помощью деревянных
орудий охоты и копания, для "универсальных трудовых функций" и т. п. Эта
неопределенность и ненадежность исключает познание экологии троглодитид --
их положения в природной среде.

Автор этих строк предлагает свой вариант разгадки, дающий ключ к экологии
всего семейства троглодитид на разных уровнях его эволюции. Объем настоящей
книги не позволяет надлежащим образом изложить и аргументировать эту
теорию. Придется лишь кратко постулировать суть дела. Однако без этого
нельзя обойтись, ибо современная систематика видов все более немыслима на
основе одной лишь морфологии, т. е. без экологии. Итак, характеризующая
всех троглодитид и отличающая их экологическая черта -- некрофагия
(трупоядение). Зоологи, говоря о "хищниках" и "плотоядных", к сожалению, не
всегда расчленяют два значения: есть животные-убийцы, которые, однако, не
поедают свои жертвы, каковы, например, убивающие для самообороны, а есть
пожиратели мяса животных, убитых не ими, а погибающих от других причин. Обе
функции требуют совсем разных морфофункциональных приспособлений. Оба
комплекса приспособлений не могли бы одновременно появиться в эволюции
отряда приматов, где до того не были выражены ни плотоядение, ни
умерщвление крупной добычи (оставляем в стороне хищную обезьянку галаго).
Останки троглодитид всех уровней находят в сопровождении костей крупных
четвертичных животных, нередко расколотых, но это не дает права на
логический скачок к заключению, будто они их убивали. В природе все, что
живет, умирает тем или иным образом, и биомасса умерших организмов почти
всегда кем-либо поедается. Наука об экологии животных свидетельствует, что
объединение в одном лице источника смерти (убийцы) и потребителя трупа
представляет собой биологически сложный и очень специальный феномен. Прежде
чем таковым стал человек (в качестве охотника или скотовода), высшие
приматы осуществили нелегкое приспособление к одной из этих двух функций --
к поеданию мяса умерших крупных животных. И уже это было само по себе
сложнейшей биологической трансформацией.

Исходным понятием в современной биологической науке служит биогеоценоз --
взаимосвязанная совокупность, или "сообщество", видов и их популяций,
населяющих данный биотоп. Пищевые связи между ними сложны и достаточно
плотны; наука не могла бы объяснить, как внедрился новый вид хищников-убийц
в биоценотическую систему позднего плиоцена или раннего плейстоцена.
Принята такая упрощенная схема соотношения трех "этажей" в биоценозе: если
биомассу растений приравнять к 1000, то биомасса травоядных животных равна
100, а биомасса хищных -- 10. Такая модель иллюстрирует огромную "тесноту"
в верхнем этаже. Ни мирно, ни насильственно туда не мог внедриться
дополнительный вид сколько-нибудь эффективных хищников, не нарушая всех
закономерностей биогеоценоза как целого. К этой статической "пирамиде
чисел" Семпера надо добавить закон флюктуации относительной численности
травоядных и хищных, разработанный математиком Вольтерра и его
продолжателями: при обилии травоядных число хищников возрастает, пока само
не становится фактором уменьшения числа травоядных, что в свою очередь