Год 871. Святополк, племянник Ростислава, оклеветанный перед Карломаном в измене, был заключен под стражу. Моравские же славяне, думая, что князь их погиб, поставили над собой некоего священника по имени Славомир, родственника их князя. Они пригрозили Славомиру смертью, в случае если он не пожелает принять княжеской власти над ними... Между тем Святополк был освобожден Карломаном, так как никто не мог доказать предъявтенной ему вины; он, щедро одаренный Карломаном, вернулся в свое королевство, надеясь победить Славомира при помощи войска Карло-мана, которое он привел с собой.
Год 872. В месяце мае [Людовик] послал тюрингов и саксов против моравских славян, а те, поскольку у них не было короля и не было согласия между собой, перед лицом неприятеля пустились бежать и, понеся большие потери, бесславно вернулись восвояси... И снова из области франков Карломан прислал людей на помощь против вышеупомянутых славян. Другие же были посланы против чехов и, полагаясь на милость божью, пятерых князей: Святослава, Ви-тыслава, Германа, Спитымира и Мойслава (Боривоя), которые с большим войском пытались поднять восстание против короля, заставили бежать и таким образом одних убили, других ранили.
Год 895. В половине июля в Регенсбурге состоялся всеобщий съезд. Сюда прибыли из земли славянской все князья чехов, которых князь Святополк силой освободил от зависимости и подчинения баварам. Среди них наипервейшими были: Спитыгнев и Витыслав Король принял их с почетом, пожал по обычаю руки в знак примирения, и они отдали себя во власть короля.
"Annales Fuldenses", ed. Fr. Kurze, 1891, p., 35, 36, 70, 72, 75, 126.
29. Из "Хроники" Регинона
Регинон, хронист, умерший в 915 г., предпринял попытку в своей хронике написать всемирную историю от начала н. э до 906 г.
Год 890 Король Арнульф уступил Святополку, королю моравских славян, королевство чехов, которые до тех пор имели над собой князя из собственной династии и племени и соблюдали франкскому королю обещанную верность и нерушимую дружбу... Шаг этот послужил началом огромного возмущения и пр.ивел к их отпадению, так как, с одной стороны, чехи перестали соблюдать эту верность, а с другой, Святополк, поняв вскоре, что благодаря присоединению второго княжества сильно возросло его могущество, в пылу гордости выступил против Арнульфа.
Год 894. В это время умер Святополк, король моравских славян, мудрейший и умнейший человек среди своего народа. Княжеством овладели его сыновья, но правили недолго и несчастливо, так как венгры все опустошили.

"Alonumenta Germamae Histonca", I, 1826, p 601, 606
30. Деятельность Мефодия по письмам римских пап
Для того чтобы оплакать твою неверность, мы убеждены в этом, не найдется достаточного источника слез, как [говорит] пророк Иеремия. Жестокость твоя - это уже не суровость епископа, она даже превышает жестокость любого светского тирана, даже звериную свирепость: поместить в заключение брата нашего и епископа Мефодия; в течение долгого времени держать лютой зимой, во время урагана, под открытым небом, оторвать его от выполнения [им] церковных обязанностей! И ты дошел до такой степени безумия, что на синоде ударил бы его кнутом, если бы тебе не помешали другие.
Папа Иоанн VIII Аннону, епископу фрейзингенскому (май 873 г.)
Дерзость твоя и надменность доходят не только до облаков, но даже до самого неба. Ты присвоил себе право представлять апостольский престол, ты, как будто являясь патриархом, присвоил себе право судить архиепископа. И еще более тяжко твое преступление: к брату своему Мефодию, исполняющему обязанности архиепископа у языческих народов от имени апостольского престола, ты отнесся не как полагается, но деспотично, осудив его без согласия священников, •которые находились при тебе. И не только в этом ты допустил оскорбление апостольского престола. Ведь Мефодий просил, согласно священным канонам, допустить его на суд престола, а ты вместе со своими последователями и приспешниками произвел над ним как бы суд и, отстранив его от богослужения, передал его под стражу. Мало того, хотя ты, как ты сам говоришь, являешься человеком, повинующимся св. Петру, и заботишься о его наследстве в Германии, ты тем не менее, как полагалось бы верующему человеку, не только не сообщил о преследованиях и взятии под стражу своего брата и епископа, нашего посланника, но в Риме, где наши спросили тебя о нем, ложно утверждал, что ты ничего о нем не знаешь, хотя сам принимал участие во всех издевательствах, совершенных над ним, сам был зачинщиком и подстрекателем.
Папа Иоанн VIII Мефодию, архиепископу Паннонии (14 июня 879 г.)
Слышали мы, что святую мессу служил ты на варварском, т. е. на славянском, языке, в то время как в нашем письме, переданном через Павла, епископа анконского, мы приказывали тебе, чтобы ты служил святую мессу не на этом языке, но на латинском или на греческом, так, как ее поют в храме божьем по всему свету и у всех народов. Проповеди же читать народу можно [на их языке].
Папа Иоанн VIII Святополку, князю моравскому (июнь 880 г.)
[Уведомляет его, что Мефодий прибыл в Рим вместе с княжеским посланцем Семисшином.]
Так вот, Мефодия, нашего досточтимого архиепископа, мы спросили в присутствии братьев наших, епископов, признает ли он, как это полагается, обряды истинной веры и так ли он исполняет святую мессу, как это... признает святая римская церковь. На это он поведал нам, что придерживается и проповедует евангелие и апостольское учение, как учит святая римская церковь и как это изложено отцами. Мы удостоверились, что он блюдет церковную службу и принципы веры, и поэтому отправили его снова к вам для исполнения им его обязанностей во вверенной ему церкви. Мы приказываем вам принять его приветливо, как вашего пастора, с подобающим почетом и уважением, поскольку мы властью нашей апостольской закрепили за ним звание архиепископа и с божьей помощью постановили это на вечные времена... Таким образом, пусть он в силу церковной традиции будет заботиться о всех делах церкви и управляет ею согласно воле бога, ведь народ господа поручен ему и за души их он будет нести ответ... (Приказывает далее, чтобы посланный Святополком в Рим Викинг, назначенный на должность епископа Нитры, во всем повиновался Мефодию. Призывает Святополка выслать в Рим другого какого-либо капеллана, который также будет назначен епископом.) Мы приказываем также, чтобы священники или диаконы или другие духовные лица любого обряда, то ли славяне, то ли люди какой-либо другой народности, живущие на твоей земле, покорялись и подчинялись во всем вышеуказанному нашему собрату, а вашему архиепископу, и чтобы они ничего не совершали без его согласия. Если же они окажутся строптивыми и непослушными и устроят какую-нибудь смуту или схизму и не одумаются при первом или втором напоминании, то их, как сеятелей раздоров, мы предписываем нашей властью отлучить от церкви и изгнать из пределов земли вашей, согласно постановлению капитула, которое мы ему дали и вам направляем. Наконец, мы по праву признаем славянскую письменность, изобретенную некогда философом Константином, на которой звучат хвалебные песни в честь господа бога, и приказываем, чтобы на этом языке прославлялись таинства господа нашего Христа. Ведь мы не только на трех, но на всех языках можем прославлять Христа в силу нашего авторитета... Ведь не препятствует ни в чем ни вере, ни учению [церкви] совершать святую мессу на этом славянском языке или какие-либо иные богослужения, или читать евангелие и божественные тексты Ветхого и Нового завета в хорошем переводе и правильном толковании, поскольку тот, кто сотворил три главных языка: еврейский, греческий и латинский, сотворил в хвалу свою и славу и все иные. Мы приказываем, однако, чтобы во всех церквах твоей земли, из-за великого к нему [к латинскому языку] уважения, сначала читали евангелие по-латыни, а потом только в переводе на славянский язык, чтобы это было доступно людям, не знающим латинского языка, как это, кажется, бывает в некоторых церквах. А если тебе и сановникам твоим больше нравится слушать мессу на латинском языке, приказываем, чтобы для тебя месса служилась на латинском языке.
Папа Стефан V Святополку, князю моравскому (885 г.)
Мы с удивлением услышали, что Мефодий больше предан заблуждениям, чем делу возвеличивания церкви, больше предан раздору, чем миру; и если это так, как мы слышали, то мы совершенно отрекаемся от его заблуждений.
...В силу божественной и апостольской нашей власти, под угрозой анафемы, мы объявляем, чтобы с этого времени никто, ни под каким видом не смел читать молитв или служить святую мессу на славянском языке, как осмелился этот Мефодий, о чем мы с ужасом узнали. А ведь он клялся над священным телом св. Петра впредь так не поступать! Если служба происходит для народа простого и неученого, то в виде исключения мы позволяем это делать и обращаемся к вам и напоминаем, чтобы вы почаще так делали, но при условии, чтобы толкование Евангелия и посланий апостольских производилось людьми, сведущими в языке, поскольку на каждом языке восхваляют и признают бога. Людей строптивых и непокорных, любящих споры и смуты, если не подействует на них первое или второе напоминание, мы разрешаем, как сеятелей невзгод, исторгнуть из лона церкви, чтобы паршивая овца не портила всего стада. И благодаря нашей строгости мы приказываем обуздать их и изгнать за пределы страны.
Папа Григорий VII Братиславу II, князю чехов (2 января 1080 г.)
Что же касается просьбы твоей светлости о разрешении производить службы на славянском языке, то знай, что выполнить ее мы ни в коем случае не можем.

"Codex diplomatics et epistolaris regni
Bohemiae", t. I, Pragae, 1904 - 1907, p. 14,
16, 18, 18-21, 22-26, 87 - 89.
VIII. Польша в Х-XI вв.
31. Из "Хроники Анонима Галла"
Хроника, называемая "Хроникой Анонима Галла", написана неизвестным автором в начале XII века. Она посвящена, главным образом, правлению Болеслава III Кривоустого. Однако в первой книге "Хроники" автор сообщает ценнейшие сведения по истории Польши X-XI веков.

Из вступления:
...Так как страна польская удалена от проторенных дорог паломников и знакома лишь немногим идущим на Русь ради торговли, пусть никому не кажется странным, если я вкратце расскажу о ней, и пусть никто не посчитает слишком для себя тягостным, если я при описании части ее коснусь ее и целиком. Со стороны Аквилона Польша является северной частью земли, населенной славянскими народами; она имеет соседями с востока Русь, с юга - Венгрию, с юго-запада - Моравию и Чехию, с запада - Данию и Саксонию. Со стороны Северного или Амфитрионального1 моря соседями Польши являются три страны, населенные дикими языческими народами: Селекция2, Поморье и Пруссия, с которыми князь польский постоянно борется, стремясь обратить их в истинную веру...
За ними, как бы в объятьях Амфитриона, находятся другие языческие народы и необитаемые острова, где лежит вечный снег и лед. Так, земля славянская делится на севере на свои составные части, тянется от сарматов, которые называются и гетами, до Дании и Саксонии, от Фракии через Венгрию, некогда захваченную гуннами, называемыми также венграми, спускаясь через Каринтию, кончается у Баварии; на юге же возле Средиземного моря, отклоняясь от Эпира, через Далмацию, Хорватию и Истрию ограничена пределами Адриатического моря и отделяется от Италии там, где находится Венеция и Аквилея. Страна эта, хотя и очень лесиста, однако изобилует золотом и серебром, хлебом и мясом, рыбой и медом, и больше всего ей следует отдать предпочтение перед другими народами в том, что она, будучи окружена столькими вышеупомянутыми народами, и христианскими и языческими, действующими как вместе, так и в одиночку, и, подвергаясь нападению с их стороны, никогда, однако, не была никем полностью покорена. Это край, где воздух целителен, пашня плодородна, леса изобилуют медом, воды - рыбой, воины бесстрашны, крестьяне трудолюбивы, кони выносливы, волы пригодны к пашне, коровы дают много молока, а овцы - много шерсти...
Гл. 5. Мешко, достигнув княжеской власти, стал чаще нападать на народы, живущие вокруг. Он все еще находился в столь великом заблуждении язычества, что по обычаю того времени имел семь жен. Наконец, он потребовал себе в жены правоверную христианку \из Чехии по имени Дубровка. Но она отказалась выйти за него замуж, пока он не откажется от своего порочного обычая и не пообещает ей стать христианином. Когда же он объявил, что намерен отказаться от обычаев язычества и принять священное учение христианской веры, она [Дубровка] въехала в Польшу с большой свитой светских и духовных лиц, но, однако, не сочеталась с ним браком до тех пор, пока он, постепенно и тщательно наблюдая за обычаями христианской религии и за деятельностью священного клира, не отказался от заблуждений язычества и не склонился к лону матери-церкви.
О Болеславе I, прозванном Славным или Храбрым
Гл. 6. Итак, князь Мешко первый из поляков благодаря благочестивый жене своей достиг благодати крещения. К славе и хвале его достаточным основанием служит то, что в его время и благодаря ему свет истины озарил с высоты все королевство Польское. От этой же благословенной женщины у него родился славнейший Болеслав, который после его смерти мужественно управлял королевством и так возрос по милости бога в доблести и мощи, что, как я вправе сказать, своей храбростью озолотил всю Польшу. Кто же способен достойно рассказать о его славных подвигах или битвах с соседними народами, не говоря уже о том, чтобы описать это и передать памяти потомства? Разве не он подчинил Моравию и Богемию, занял в Праге княжеский престол и отдал его своим наместникам. Кто, как не он, часто побеждал в сражении венгров и всю страну их, вплоть до Дуная, подчинил своей власти? Неукротимых же саксов он подчинил с такой доблестью, что определил границы Польши железным столбом по реке Сале в центре их страны. Нужно ли перечислять победы и триумфы над языческими народами, которых, как известно, он как бы попирал ногами? Он упорно уничтожал закоренелых язычников в Селенции, Поморье и Пруссии, а обратившихся в истинную веру поддерживал: построил там много церквей и поставил епископов при помощи папы или, вернее, их поставил папа при его поддержке. Он также с большим почетом встретил пришедшего к нему св. Адальберта, претерпевшего в своем долгом странствовании и от своего мятежного чешского народа великую несправедливость, и неуклонно следовал его советам и наставлениям. Святой же мученик Адальберт, воодушевленный христианской религией и стремлением к проповеди истинной веры, как только увидел, что в Польше понемногу распространилось христианство и усилилось церковное влияние, мужественно вступил в Пруссию и там закончил свою жизнь мученической смертью. А потом уже Болеслав выкупил у пруссов на вес золота его тело и поместил его с надлежащим почетом в гнезненском архиепископстве. Мы также считаем нужным упомянуть, что в его время [т. е Болеслава] к гробу святого Адальберта прибыл император Оттон Рыжий ради молитвы и успокоения, а также чтобы познакомиться с прославленным Болеславом. Болеслав принял его с таким почетом и пышностью, с какими и подобало принять короля- римского императора, такого великого гостя. Великие чудеса приготовил он по случаю прибытия императора: прежде всего он построил разнообразные [по вооружению] полки рыцарей, затем на обширной равнине построил князей, стоявших как бы в виде хора; отдельные же полки отличались друг от друга одеждой различного цвета. И вся эта пестрая одежда стоила совсем не дешево, но там было собрано все наиболее ценное, что только можно было найти у какого-либо народа. Ведь во времена Болеслава все рыцари и все придворные дамы носили плащи, а не шерстяные и льняные одежды. И все меховые одежды, даже дорогие, хотя бы они были совсем новые, не носили при его дворе без подкладки из дорогой ткани и без парчи. Золото же в его время имелось у всех как обыкновенное серебро. Презренное же серебро считалось как бы соломой. Увидев его славу, мощь и богатство, римский император воскликнул с восхищением. "Клянусь короной моей империи, все, что я вижу, превосходит то, что я слышал". По совету своих магнатов в присутствии всех он прибавил: "Не подобает называть столь великого мужа князем или графом, как одного из сановников, но должно возвести его на королевский трон и со славой увенчать короной". И сняв со своей головы императорскую корону, он возложил ее в знак дружбы на голову Болеслава и подарил ему в качестве знаменательного дара гвоздь с креста господня и пику св. Маврикия, за что Болеслав со своей стороны подарил ему руку св. Адальберта. Мало того, Оттон уступил ему и его потомкам все права империи в отношении церковных почетных должностей в самой Польше или в других уже завоеванных им варварских странах, а также в тех, которые еще предстояло завоевать. Договор этот утвердил папа Сильвестр привилегией святой римской церкви.
О великолепии и могуществе Болеслава Храброго
Гл. 8. Деяния Болеслава более велики и многочисленны, чем могли бы мы их описать или рассказать о них безыскусной речью. В самом деле, какой знаток арифметики мог бы точно сосчитать железные ряды его воинов или описать его бесчисленные победы и триумфы? Ведь в Познани он имел 1300 рыцарей с 4 тыс. щитоносцев, в Гнезно - 1500 рыцарей и 5 тыс. щитоносцев, в крепости Владислава - 800 рыцарей и 2 тыс. щитоносцев, в Гдече - 300 рыцарей и 2 тыс. щитоносцев; все они во времена великого Болеслава были очень храбрыми и искусными в битвах воинами. Рассказывать о других городах и крепостях и для нас труд долгий и нескончаемый, и вам слушать, по всей вероятности, нудно. Но чтобы вам избежать скуки при перечислении, я покажу число воинов, не подсчитывая их точно. Король Болеслав имел рыцарей больше, чем в наше время имеет вся Польша щитоносцев; во времена Болеслава почти столько же насчитывалось рыцарей, сколько людей всякого рода имеется в наше время.
О расположении крепостей и городов в королевстве Болеслава
Гл. 15. Великий Болеслав, занятый охраною границ своего королевства от нападения врагов, на вопрос вилликов и управляющих, что приготовить для ежегодных праздников из одежды, кушаний и напитков в каждом отдельном городе, обычно приводил в назидание потомкам следующие слова: "Достойнее и почетнее для меня уберечь цыпленка от врагов, чем, праздно пируя в том или ином городе, уступить моим врагам, насмехающимся надо мною. Ведь потерять цыпленка, по истине говоря, это значит потерять не цыпленка, но лишиться крепости или города". И, призвав по своему усмотрению близких ему лиц, он некоторых из них посылал в города, некоторых в крепости; они должны были вместо него устраивать пиры жителям крепостей и городов и одаривать верных ему людей одеждами и другими королевскими подарками, которые король обыкновенно раздавал. Слыша такие слова и видя такие деяния Болеслава, все удивлялись щедрости и уму столь великого мужа, говоря между собой так: "Это действительно отец отчизны, это защитник, это господин - не расточитель чужих денег, но честный эконом, хозяин государства, считающий, что ущерб, причиненный врагами крестьянам, следует сравнивать с потерей крепости или города". Но что мы об этом так много говорим? Если бы мы захотели перечислить в отдельности достопамятные деяния и речи Болеслава Великого, это все равно, как если бы мы пытались пером гусиным вычерпать море по каплям. Но что мешает располагающему временем читателю слушать то, о чем с трудом может найти сведения историк?
О восстановлении королевства'Польского Казимиром
Гл. 19. Тем временем короли и князья, каждый со своей стороны, притесняли Польшу или, подчиняя своей власти ее города и пограничные крепости или побеждая, сравнивали их с землей. И хотя Польша терпела от соседей столь огромные обиды и несчастья, однако еще худшими и более жестокими были бедствия, причинявшиеся ей ее же обитателями. Именно: рабы поднялись против своих господ, вольноотпущенники - против знатных, возвысив себя до положения господ; одних они в свою очередь превратили в рабов, других убили, вероломно взяли себе их жен, преступно захватили их должности. Кроме того, отрекшись от католической веры, о чем мы не можем даже говорить без дрожи в голосе, подняли мятеж против епископов и служителей бога, из них некоторых убили более достойным способом - мечом, а других, как бы заслуживающих более презренную смерть, побили камнями. В конце концов Польша была доведена до такого разорения как своими людьми, так и чужестранцами, что почти совсем лишилась своих богатств и людей. В то время чехи разорили Гнезно и Познань и похитили тело святого Адальберта. Те же, кто спасся от врагов и избежал мятежа своих слуг, бежали за Вислу в Мазовию, и вышеназванные города оставались безлюдными так долго, что в церкви святого мученика Адальберта и ев апостола Петра дикие звери устроили себе логово. И такое бедствие, как полагают, постигло всю землю польскую оттого, что Гауденций, брат и преемник св. Адальберта, неизвестно по какому поводу подверг, как говорят, всю страну отлучению. Но пусть сказанного о разорении Польши будет достаточно, а тем, кто не сохранил верности своим исконным господам, пусть послужит к исправлению. Казимир же, пробыв недолго у германцев и заслужив там большую славу своими военными подвигами, решил вернуться в Польшу и тайно поведал это матери.
Когда же мать стала отговаривать его, чтобы он не возвращался к вероломному народу, еще не ставшему вполне христианским, но чтобы мирно вступил во владение наследством матери, и даже император просил его остаться с ним, желая подарить ему богатые княжеские владения, он, как ученый человек, ответил как бы юридической формулой: "Справедливей и почетней владеть отцовским наследством, чем наследством матери или дядей с ее стороны!" С 500 рыцарями он вступил в пределы Польши и, продвигаясь дальше, взял крепость, возвращенную ему своими, откуда понемногу, действуя мужеством и хитростью, освободил Польшу, занятую поморянами, чехами и другими соседними народами, и подчинил ее своей власти. Потом он взял себе в жены знатную девицу из Руси, с большим приданым, от которой он имел 4-х сыновей и дочь, просватанную впоследствщ! за короля Чехии Имена этих сыновей следующие: Болеслав, Владислав, Мешко и Отто...
Galh Anonyrm Cronica et Gesta ducum
sive pnncipiura Polonorum, ed С Maleszyn ski,
, n s t II, 1952,
p. 6-8, 15-21, 25-26, 34-35 42-44


ВИЗАНТИЯ В IV-XI ВВ.
Введение
Приведенные ниже документы относятся к периоду от разложения рабовладельческих отношений до утверждения феодального способа производства в Византии. Первый раздел: "Восточная Римская империя во время разложения рабовладельческих отношений в IV-VI вв." - содержит семь документов, которые дают представление о социально-экономических процессах, протекавших в то время: об отмирании рабства, о попытках государственной власти стабилизировать рабовладельческие порядки с помощью законодательных и полицейских мероприятий, о постепенном сближении в положении рабов и колонов, об обнищании колонов и крестьян, обязанных тяжелыми платежами в пользу своих господ и государства, и о росте крупного землевладения за счет земель разорявшихся земледельцев.
Второй раздел: "Славянская колонизация и развитие феодальных отношений в VII-XI вв." - наиболее крупный и по количеству и по объему собранных в нем документов. Первые семь из них свидетельствуют о масштабах и характере вторжения варваров (главным образом славян) на территорию империи. Особое место среди этих материалов занимает док.№ Неславянских поселенцах в Южной Македонии в начале XI в., показывающий, что славяне даже три - четыре века спустя после поселения на византийской территории сохраняли свое этническое своеобразие. Док № 14 можно использовать также и при изучении аграрных отношений, так как он сообщает о судьбах мелкой крестьянской собственности, о практике продажи земли, об аренде и о путях роста монастырского землевладения.
Большое значение имеет приведенный здесь "Земледельческий закон" - памятник, наиболее полно отразивший в себе изменения, которые наступили в византийской деревне в результате вторжения "варваров". Изучение этого памятника помогает уяснить главные предпосылки и пути развития феодальных отношений в византийском обществе. Сообщая ценнейшие сведения о византийской сельской общине, "Земледельческий закон" свидетельствует также о ее разложении и постепенном закабалении.
Следующие четыре документа (№ 17-20) дают представление о бурном развитии тех процессов феодализации, которые нашли отражение уже в "Земледельческом законе". Новеллы императоров Македонской династии позволяют выяснить цели их законодательных мероприятийv ограничивающих могущество земельных собственников. Буржуазная историография стремится доказать, что это ограничение проводилось в интересах крестьянства. Приведенные документы показывают, что это законодательство было продиктовано стремлением сохранить слой мелких земельных собственников как основной контингент налогоплательщиков и военную опору государства.
Новеллы (док. № 17-19) свидетельствуют о бесплодности этого законодательства, о возрастании государственных повинностей крестьянства, обязанного в условиях обнищания и обезземеливания восполнять усилиями общины недостаток средств для экипировки имущественно несостоятельных воинов. Эти две новеллы сообщают также об имущественном и правовом положении .феодально-зависимого крестьянства, пока еще лично свободного, но уже находящегося под непосредственной угрозой закрепощения.
В третьем разделе: "Ремесло и торговля в IX-X вв." приведен отрывок из "Книги эпарха" - законодательного памятника начала X в., целиком посвященного вопросам хозяйственной жизни крупнейшего ремесленного и торгового центра империи Константинополя. В разделе приводятся лишь два титула "Книги эпарха" - о двух наименее привилегированных коллегиях ремесленников (мойщиков шерсти и кожевников), но они могут дать некоторое представление о регламентации со стороны государства всей внутренней жизни ремесленных и торговых корпораций в Византии, о своеобразии условий развития византийского цеха, носившего к тому же ясные следы дофеодальных отношений.
Отрывок из сочинения византийского императора Константина VII Багрянородного "Об управлении государством" свидетельствует о масштабах византийских внешнеторговых связей и сообщает ценнейшие сведения не только об условиях торговли восточных славян в то время, но и о других сторонах их внутренней жизни.
Раздел "Социальные противоречия и формы классовой борьбы в VI-X вв." представлен семью документами. Первый из них - сообщение Прокопия Кесарийского о знаменитом восстании 532 г. "Ника", затем следуют два документа (№ 25, 26), которые отражают социальные противоречия в империи в период иконоборчества, сказавшиеся на ходе борьбы внутри господствующего класса за секуляризацию церковно-монастырских земель.
Документ № 27 представляет собой мало использованный до сих пор в историографии памятник о широком крестьянском движении в Малой Азии - о восстании Фомы Славянина, социальном движении, направленном против феодального землевладения, обезземеливания крестьян и роста феодальной зависимости. Приводимый документ представляет собой в то же время весьма интересный пример личной переписки двух монархов по поводу одного из крупнейших революционных движений того времени.
Док. № 28-29 сообщают о павликианстве - широком антифеодальном движении, в форме богословской ереси, охватившей в IX в. огромные районы Малой Азии.
Последний документ раздела рассказывает об одном из восстаний X в., руководитель которого выдавал себя за императора, которого якобы ошибочно считали умершим.
Наконец, особое место занимают последние три источника, которые почти невозможно объединить каким-либо одним общим заголовком. Это образчик византийской поэзии (№ 31) -стихотворение, написанное под свежим впечатлением войн Византии со Святославом, когда войска киевского князя угрожали одно время самой столице империи. Автор стихов - поклонник Никифора Фоки, убитого незадолго перед этим узурпатором Иоанном Цимисхием с помощью жены Фоки Феофано. Стихотворение является вместе с тем свидетельством оппозиционного отношения части знати к новому императору. XI в. - поистине "век переворотов" в истории Византии, и следующий документ (№32) дает представление об отношениях, складывавшихся иногда между императором и победоносным узурпатором. Мятежи знати, лихорадившие государственный организм империи почти до конца XI в., были выражением политического кризиса, вызванного острой борьбой за доходы и власть между столичной и провинциальной военной аристократией. Эта борьба тяжело отражалась на положении угнетенных и привлекала пристальное внимание всех слоев византийского общества. Документ принадлежит перу крупнейшего средневекового византийского писателя, философа, ученого и государственного деятеля Михаила Пселла, принимавшего самое деятельное участие как в организации, так и ликвидации мятежей против центрального правительства Отрывок из "Хроногра-фии" Пселла дает представление и о византийском церемониале.
В последнем документе - отрывке из сочинения Михаила Атталиота - рассказывается о битве при Манцикерте в 1071 г., окончившейся страшным разгромом византийских войск турками и явившейся выражением политического банкротства столичной чиновной бюрократии, отстраненной через 10 лет после этого от власти провинциальной военной знатью во главе с Комнинами.
I. Восточная-Римская империя в период разложения рабовладельческих отношений в IV-VI вв.
I. Эдикт Константина о прикреплении колонов к земле (332 г,)
Тот, у кого будет найден принадлежащий другому колон (colonus juris alieni), не только должен его вернуть туда, откуда он родом, но и должен заплатить подать (capitatio-nem), причитающуюся с (колона), за все то время, какое колон у него находился. А самих колонов, которые вздумают бежать, следует заковывать в кандалы, как рабов, чтобы в наказание заставить их рабским способом исполнять обязанности, приличествующие свободным людям.
"Codex Theodosianus", v 91 Цит по "Сборнику документов по социально-экономической истории Византии", М , 1951, стр 23.
2. Постановление императоров Валентиниана (364-375 гг.) и Валента (364-378 гг.), запрещающее продавать рабов без земли
Как запрещено продавать [рабов] уроженцев (originarios) без земли, так не следует продавать без земли рабов, сидящих на земле и приписных (rusticos, censitosque servos). Мы также запрещаем обходить закон, что часто имеет место относительно [рабов] уроженцев (originarios), и продавать слишком малую часть от той земли, к которой они прикреплены, но мы требуем, чтобы господа и собственники продавали количество рабов (servi) и [рабов] уроженцев (origina-rii) в соответствии с количеством земли и всегда соблюдали бы это соотношение...

"Codex Justinianus". XI, 48, § 7.
Цит. по "Сборнику документов по социально - 
Экономической истории Византии", М., 1951, срт. 22.
3. Папирус о сборе податей с крестьян Египта с помощью войск (ок. 346 г.)
Фл[авий] Макарий, славнейший прокуратор1 императорских владений, Фл[авию] Аминнею, пр[епозиту] лагерей2 Дионисиады - привет!
Власть господина моего Флавия Феликиссима, слав[ней-шего] комита и дукса3, проявляя попечение об императорских владениях, поручила моей заботе предоставление военной помощи для взыскания императорских регулярных доходов из (числа) находящихся под твоим попечением воинов. Итак, постарайся, согласно написанному тебе самим моим господином, слав[нейшим] дуксом, послать воинов для этого взыскания через должностное лицо, посланное самим моим господином, славнейшим дуксом, а также и моим господином, слав[нейшим] казначеем. Знай, что если ты не захочешь послать их, то будет доведено до сведения самого моего господина дукса, что ты препятствуешь взысканию (доходов) с императорских владений.
Желаю тебе, господин и брат, здравствовать долгие времена.
"Greeck Papyri in the British Museum", vol. II,
London, 1898, p. 287 (P. Lond. 234).
4. Постановление императоров Валентиниана, Валента и Грациана о беглых рабах императорских ткацких мастерских (372 г.)
Те же а[вгусты] и Грациан а[вгуст] Филематию, комиту священных щедрот4.
Те, кто уличены в сокрытии кого-либо из рабов гинекея5, подвергаются штрафу в пять фунтов золота.

"Codex Justinianus", XI, 8,5.
5. Постановление императоров Аркадия и Гонория о прикреплении ремесленников (398 г.)
Императоры] Аркадий и Гонорий а[вгусты] магистру оффиций6 Осию.
Пусть поставят стигматы, т. е. государственные клейма, на руках ремесленников (fabricensium), как рекрутам, чтобы таким образом могли по крайней мере быть опознаны укрывающиеся; [те, кто имеет эти клейма, или их дети, без сомнения, должны быть возвращены мастерской] и те, кто путем какого-либо обмана уклонились от [своего] дела и перешли, дав военную присягу, к какому угодно общественному [занятию].

"Codex Justinianus", XI, 10, 3.
6. Новелла Юстиниана I об обнищавших колонах Фракии (535 г.)
Чтобы никто, дав земледельцу взаймы, не владел его землей и чтобы брали с земледельцев [только] тот процент, который они должны.
Имп[ератор] Юстиниан Август Агерохию, светлейшему наместнику Эмимонта во Фракии.
Мы решили исправить ужасное дело, превосходящее всяческое нечестие и алчность, с помощью всеобщего закона, который мог бы соблюдаться не только в теперешней нужде, но и на все будущее вр.емя. Ибо мы узнали, что в провинции, во главе которой ты стоишь, отдельные лица, воспользовавшись неурожаем хлебов, осмелились давать некоторым взаймы незначительное количество плодов и за это забирать всю их землю, так что одни из колонов бежали, другие погибли от голода, и прозошло великое бедствие, не уступающее набегу варваров.
Итак, предписываем, чтобы те, кто дает взаймы какое-либо количество каких бы то ни было сухих плодов, возвращали их себе без какой-либо дополнительной отдачи земледельцами [своих] участков и чтобы никто не осмеливался удерживать землю под предлогом условий займа, записаны они или нет. Но если кто-нибудь дает взаймы плоды, то пусть берет за полный год по Ye модия7 с каждого модия или, если одалживаются деньги, - по одному кератию8 с каждой номисмы9 в качестве годового процента. Впоследствии же заимодавцы, удовлетворенные Ye модия за каждый модий или кератием, в течение одного года или, согласно этому проценту, пока действует заем, возвращают (себе) все или берут в залог землю или что-либо другое, будь то быки или овцы или рабы. И это - общий для всех закон, который одновременно человеколюбив и благочестив: он и заботится о потребностях нуждающихся и приносит заимодавцам умеренное возмещение.
Итак, пусть твоя светлость старается осуществить и исполнить то, что нам угодно. И пусть заимодавец знает, что если он осмелится сделать что-либо в нарушение этого [закона], то лишится [права] взыскания, а взявший [в долг] и затем потерпевший несправедливость будет иметь в утешение то, что сам он освобожден от забот и видит, как заимодавец терпит ущерб в своих делах.

"Novellae Justimani", XXXII.