И, пыхтя,  обводил  глазами  присутствующих,  словно  искал  наглеца,
который посмел бы ему возразить.
   Но никто никогда не возражал, и  Заглоба  начинал  рассказ  о  старых
своих подвигах: о том, как еще при жизни Конецпольского стал  виновником
двух побед над Густавом Адольфом,  как  потом  посрамил  Хмельницкого  и
отличился при осаде Збаража, как князь Иеремия во всем на него полагался
и поручал ему делать вылазки...
   - После каждой такой вылазки, - рассказывал он,  -  как  изрубим  мы,
бывало, тысяч пять, а то и все десять разбойников,  Хмельницкий  головой
бьется об стенку и одно твердит в отчаянии: "Уж это, как пить дать, дело
рук этого черта Заглобы!" Ну а как дошло дело  до  Зборовского  трактата
, так  сам  хан  глядел  на
меня, как на диво, и портрет просил дать ему, хотел  султану  послать  в
подарок.
   - Нынче нам такие надобны, как никогда! - повторяли слушатели.
   Многие и без того были наслышаны о необыкновенных  подвигах  Заглобы,
ибо молва о них ходила по всей Речи Посполитой, а такие  новые  события,
как освобождение полковников и клеванская  битва  со  шведами  утвердили
былую славу рыцаря, и она все росла и росла, и светел и ясен, у всех  на
виду, ходил Заглоба в ее сиянье, как в лучах солнца.
   - Нам бы тысячу таких на всю Речь Посполитую, и не  постигла  бы  нас
такая беда! - толковали в стане.
   - Благодарение создателю, что хоть один такой нашелся у нас!
   - Ведь это он первый крикнул, что Радзивилл изменник!
   - И доблестных рыцарей вырвал из его рук, и такое поражение нанес  по
дороге шведам под Клеванами, что ни один враг не ушел.
   - Первую победу он одержал!
   - И, даст бог, не последнюю!
   Полковники Жеромский, Котовский,  Якуб  Кмициц  и  Липницкий  тоже  с
большим почтением смотрели на Заглобу. Его рвали друг у друга из рук,  у
него во всем спрашивали совета, дивясь  остроте  его  ума,  едва  ли  не
равной отваге.
   А совет держали теперь по очень важному делу.  К  витебскому  воеводе
были посланы гонцы с просьбой прибыть и возглавить войско; но  никто  не
знал толком, где теперь воевода, а гонцы уехали и  как  в  воду  канули.
Прошел слух, будто их захватили  разъезды  Золотаренко,  которые,  грабя
самочинно жителей, доходили до самого Волковыска.
   Положили тогда полковники под Белостоком выбрать временно полководца,
который до прибытия Сапеги предводительствовал бы всем войском. Нечего и
говорить, что каждый полковник, кроме одного Володыёвского, считал,  что
выбрать должны только его.
   Зашумели все, заволновались. Войско объявило, что желает  участвовать
в выборах, и притом не через представителей,  а  на  генеральном  круге,
который с этой целью тут же был созван.
   Поговорив  с  товарищами,  Володыёвский  очень  настойчиво  советовал
выбрать Жеромского, человека достойного, всеми уважаемого,  который  уже
одним своим благообразием и сенаторской бородой по пояс внушал  почтение
войску. К тому  же  он  был  опытный,  искушенный  воитель.  Из  чувства
благодарности  он  посоветовал  выбрать  Володыёвского;  но   Котовский,
Липницкий и Якуб Кмициц твердили  в  один  голос,  что  нельзя  выбирать
самого младшего годами, ибо полководец и у граждан  должен  пользоваться
большим почетом.
   - Кто же у нас самый старший? - спросили многочисленные голоса.
   - Дядя самый старший! - крикнул вдруг  Рох  Ковальский  таким  зычным
голосом, что все повернули головы в его сторону.
   - Жаль вот только, что нет у него хоругви, - заметил Яхович, помощник
Жеромского.
   Но другие стали кричать:
   - Ну и что же?! Мы что, обязаны непременно выбирать полковника? Разве
не в нашей это власти? Разве не in  liberis  suffragiis?  Королем  и  то
можно выбрать любого шляхтича, не то что полководцем!
   Тут взял слово Липницкий, который  питал  неприязнь  к  Жеромскому  и
хотел всеми силами помешать его избранию:
   - Клянусь богом, вы можете голосовать за кого только пожелаете! А  не
выберете полковника, так оно и лучше, никому не будет досадно и обидно.
   Шум тут поднялся невообразимый. Многочисленные голоса кричали:
   - Голосовать! Голосовать!
   Другие неистовствовали:
   - Где муж столь славный, как пан Заглоба? Где рыцарь  столь  великий?
Где воин столь искушенный?  Просим  пана  Заглобу!  Да  здравствует  пан
Заглоба! Да здравствует полководец!
   - Да здравствует пан Заглоба! Да здравствует пан Заглоба! - орало все
больше глоток.
   - На сабли тех, кто против! - кричали забияки.
   - Нет никого против! Unanimitate!    -  отвечали
толпы солдат.
   -  Да  здравствует  пан  Заглоба!  Он  разбил  Густава  Адольфа!   Он
Хмельницкому залил сала за шкуру!
   - И самих полковников спас!
   - И шведов разбил под Клеванами!
   - Vivat! Vivat Заглоба dux!  Vivat! Vivat!
   И толпы бросали в воздух шапки и бегали по стану и искали Заглобу.
   В первую минуту он изумился и  растерялся,  ибо  не  искал  почестей,
хотел, чтобы выбрали Скшетуского, и никак не ждал, что дело примет такой
оборот.
   Дух у него занялся, когда тысячные толпы стали выкрикивать  его  имя,
покраснел старик, как рак.
   Но тут его окружили  хорунжие;  они  пришли  в  восторг,  увидев  его
смущение.
   - Нет, вы только  поглядите!  -  кричали  они.  -  Раскраснелся,  как
девица! Скромность его равна его храбрости! Да здравствует пан  Заглоба!
Веди же нас к победе!
   Тем временем подошли и полковники и, хоть рад,  хоть  не  рад,  стали
поздравлять его, ну, а кое-кто может, и рад был, что соперники обойдены.
Володыёвский только усы топорщил, дивясь не меньше Заглобы, а Жендзян  -
тот и рот разинул, и глаза раскрыл, глядя на Заглобу  с  недоверием,  но
вместе с тем и с почтением; ну,  а  Заглоба  пришел  понемногу  в  себя,
подбоченился через  минуту,  голову  поднял  и  с  важностью,  приличной
высокому званию, стал принимать поздравления.
   Первым от имени полковников  поздравил  его  Жеромский,  а  затем  от