общей свалке им попадало и от тех и от других.
   Жендзян держался осторожно, не ввязывался в драку, он только  силился
распознать Кмицица, чтобы показать своим, куда направить выстрел; но при
слабом свете лучины Кмициц  все  время  пропадал  у  него  из  глаз,  то
возникая, как огненный дьявол, то снова исчезая в полумраке.
   Лауданцы с каждой минутой все слабей отражали удары, - сердце упало у
них, когда они увидели сраженного Юзву и услышали страшное имя  Кмицица.
И  все  же  они  сражались  упорно.  Тем  временем   корчмарь   тихонько
проскользнул между дерущимися с ведром воды в руке  и  выплеснул  ее  на
огонь. В корчме воцарилась непроглядная тьма; противники сбились в такую
тесную кучу, что могли только садить друг друга кулаками,  через  минуту
стихли крики, слышно было только тяжелое дыхание и  беспорядочный  топот
ног. Вскоре через выломанную дверь вырвались в сени слуги  Жендзяна,  за
ними лауданцы, а уж за ними люди Кмицица.
   Они стали преследовать друг друга в сенях,  в  зарослях  крапивы,  во
дворе и в сарае. Раздалось несколько  выстрелов,  взвизгнули  и  заржали
лошади. Бой закипел у повозок Жендзяна, под которыми укрылись его слуги;
лауданцы тоже искали там убежища; слуги Жендзяна, приняв их  за  врагов,
дали по ним несколько залпов.
   - Сдавайтесь! -  кричал  старый  Кемлич;  тыча  острием  сабли  между
спицами колес, он вслепую колол спрятавшихся под повозкой людей.
   - Стой! Сдаемся! - раздалось несколько голосов.
   И слуги старосты из Вонсоши стали выбрасывать из-под повозки сабли  и
ружья, затем молодые Кемличи принялись вытаскивать за головы  их  самих,
пока старик не крикнул:
   - К телегам! Бери все, что попадется под руку! Живо! Живо! К телегам!
   Молодым не надо было в третий раз  повторять  приказ,  они  бросились
отстегивать пологи, из-под которых показали  свои  круглые  бока  короба
Жендзяна. Они уж и короба стали скидывать, когда раздался голос Кмицица:
   - Стой!
   И Кмициц, как бы в подтверждение приказа,  стал  хлестать  их  плашмя
окровавленной саблей.
   Косьма и Дамиан поспешно отскочили в сторону.
   - Пан полковник, разве нельзя? - покорно спросил старик.
   - Не сметь! - крикнул Кмициц. - Найди мне старосту!
   Косьма и Дамиан в  мгновение  ока  ринулись  на  поиски,  а  за  ними
бросился и отец; через четверть часа они снова появились, ведя Жендзяна,
который, увидев Кмицица, сказал ему с низким поклоном:
   - Обиду терплю я, вельможный пан, ни с кем я войны не  искал,  а  что
знакомых еду проведать, так это всяк волен делать.
   Кмициц, опершись на саблю, тяжело дышал и не говорил ни слова.
   - Я, - продолжал Жендзян, - ни шведам, ни гетману  не  нанес  никакой
обиды, только  ехал  к  пану  Володыёвскому,  так  ведь  он  мой  старый
знакомый, и на Руси мы вместе с ним  воевали.  Чего  это  мне  лезть  на
рожон?! Не был я в Кейданах, и нет мне дела до того,  что  там  было.  У
меня одно на мысли: ноги унести отсюда, да чтоб добро мое, что  дал  мне
господь, не пропало. Я ведь не украл его, в поте лица заработал. Нет мне
до всего этого дела! Отпусти ты только меня отсюда!
   Кмициц тяжело дышал и все глядел словно бы рассеянно на Жендзяна.
   - Покорнейше прошу, вельможный пан! - снова заговорил староста. -  Ты
же видел, не знаю я этих людей и отроду не был им другом. Напали они  на
твою милость, так получили по заслугам, но за что же я должен  страдать,
за что мое добро должно пропадать? Чем  я  провинился?  Коли  уж  нельзя
иначе, так откуплюсь я от твоих солдат, хоть человек я  бедный  и  много
дать не могу. Дам им по талеру, чтоб не зря они трудились...  И  по  два
дам, да и ты, вельможный пан, прими от меня...
   - Закрыть телеги! - крикнул  Кмициц.  -  А  ты,  пан,  забирай  своих
раненых и езжай ко всем чертям!
   - Покорнейше благодарю, ясновельможный пан!  -  сказал  арендатор  из
Вонсоши.
   Но тут подошел старый Кемлич, выпятил нижнюю губу и,  обнажив  гнилые
пеньки, заскулил:
   - Пан полковник, наше это добро! Зерцало правды, наше оно!..
   Но Кмициц так на него взглянул, что старик согнулся в три погибели  и
слова не посмел больше вымолвить.
   Слуги Жендзяна кинулись опрометью запрягать лошадей, а  Кмициц  снова
обратился к старосте:
   - Бери всех раненых и убитых, которые  найдутся,  отвези  их  к  пану
Володыёвскому и скажи ему от меня, что не враг я ему, как он  думает,  а
может, лучший друг. Но  не  хотел  я  с  ним  повстречаться,  потому  не
приспело еще время для такой встречи. Может, попозже  и  наступит  такая
пора, но сегодня ни он бы мне не поверил, ни я бы ни в чем не  смог  его
убедить. Со временем, может. Да слушай хорошенько! Скажи,  что  это  его
люди напали на меня, а я принужден был обороняться.
   - Так оно, молвить справедливо, и было, - подтвердил Жендзян.
   - Погоди! Скажи еще пану Володыёвскому, чтоб  держались  они  вместе,
что Радзивилл хочет только дождаться от Понтуса конницы, а тогда  тотчас
двинется на них. Может, он уже в пути. Он и князь конюший строят ковы  с
курфюрстом, и стоять неподалеку от границы  опасно.  Но  главное,  пусть
держатся вместе,  не  то  погибнут  напрасно.  Витебский  воевода  хочет
пробраться в Подляшье. Пусть идут навстречу ему и  помощь  окажут,  коль
понадобится.
   - Все расскажу, будто деньги за то с тебя получил.
   - Хоть Кмициц говорит, хоть Кмициц остерегает, пусть  верит  он  мне,
пусть с другими полковниками посоветуется, - увидят они, что, собравшись
вместе, будут сильней. Говорю тебе еще раз, гетман уже в пути, а я  пану
Володыёвскому не враг.
   - Будь у меня от твоей милости знак  какой,  оно  было  бы  лучше,  -
заметил Жендзян.
   - Зачем тебе знак?
   - Да ведь и пан Володыёвский скорее поверит, что  это  ты  по  дружбе
советуешь, верно, подумает он себе, что-то тут есть, коли  знак  он  мне
присылает.
   - Что ж, возьми этот перстень, - промолвил Кмициц, - хоть на  головах
у людей, которых ты отвезешь пану Володыёвскому, и без того немало  моих
знаков осталось.
   С этими словами он снял с пальца  перстень.  Жендзян  торопливо  взял
перстень и сказал:
   - Покорно благодарю, милостивый пан.
   Спустя  час  Жендзян  со  своими  повозками  и  со  слугами,  которые