сами! Пан Михал! Пан Михал!
   Тишина была ответом Заглобе, только бор шумел - возгласы и  те  вдали
замирали.
   - Похоже, мне здесь спать придется... Пропади все пропадом!  Эй,  пан
Михал!
   Терпению Заглобы, однако, еще долгое предстояло испытанье:  небо  уже
начало сереть, когда на большаке вновь послышался конский топот, а затем
в лесном сумраке засверкали огни.
   - Пан Михал! Я здесь! - закричал шляхтич.
   - Что ж не вылезаешь?
   - Ба! Кабы я мог вылезть.
   Маленький рыцарь, нагнувшись над ямою  с  лучиной  в  руке,  протянул
Заглобе руку и молвил:
   - Ну, с татарвой покончено. За тот лес загнали треклятых.
   - Кого ж нам господь послал?
   - Кушеля и Розтворовского с двумя тысячами конницы. И драгуны  мои  с
ними.
   - А нехристей много было?
   - Да нет! Тысчонки две-три, не более того.
   - Ну и слава богу! Дай же скорее выпить чего-нибудь, ноги  совсем  не
держат.
   Два часа спустя Заглоба, отменно  накормленный  и  изрядно  выпивший,
восседал в удобном седле в окружении драгун Володыёвского,  а  маленький
рыцарь, ехавший подле него, говорил так:
   - Не печалься, ваша милость, хоть мы и не привезем княжну  в  Збараж,
все лучше, что она не попала в руки к неверным.
   - А может, Редзян еще повернет к Збаражу? - предположил Заглоба.
   - Нет, этого он делать не станет. Дорога занята  будет:  чамбул  тот,
который мы отогнали, вскоре воротится и полетит за  нами  следом.  Да  и
Бурляй, того гляди, нагрянет и раньше подступит к Збаражу, нежели Редзян
туда подоспеет. А с другой стороны, от  Староконстантинова,  Хмельницкий
идет с ханом.
   - Господи помилуй!  Так  они  с  княжной  все  равно  что  в  западню
попадутся.
   - Редзян смекнет,  что  надо  между  Збаражем  и  Сгароконстантиновом
проскочить, пока не поздно, пока полки Хмельницкого или ханские  чамбулы
их не окружили. Я, признаюсь тебе, на него очень надеюсь.
   - Дай-то бог!
   - Малый, точно лиса, хитер. Уж на что ты, сударь, на выдумки тороват,
а он тебя превзойдет, пожалуй. Сколько  мы  ломали  головы,  как  княжне
помочь, и в конце концов опустили руки, а появился он - все сразу  пошло
на лад. И теперь ужом проползет -  со  своей  шкурой  небось  тоже  жаль
расставаться. Не будем терять надежды  и  положимся  на  волю  господню:
сколько уже раз всевышний княжне посылал  спасенье!  Припомни,  как  сам
меня ободрял, когда Захар приезжал в Збараж.
   Заглобу  эти  слова  маленького  рыцаря  несколько  утешили,   и   он
погрузился в задумчивость, а потом снова обратился к другу:
   - Ты про Скшетуского у Кушеля не спросил?
   -  Скшетуский  уже  в  Збараже  и  здоров,  слава  богу.   Вместе   с
Зацвилиховским от князя Корецкого прибыл.
   - А что мы ему скажем?
   - В том-то и штука!
   - Он, как прежде, считает, что княжна в Киеве убита?
   - Так и считает.
   - А Кушелю либо кому другому ты говорил, где мы были?
   - Никому не говорил: сперва, решил, с тобой надо посовещаться.
   - По моему разумению, лучше  покамест  молчать  обо  всем,  -  сказал
Заглоба. -  Не  дай  бог,  попадет  девушка  к  казакам  или  татарам  -
Скшетуский вдвойне страдать будет. Зачем бередить поджившие раны?
   - Выведет ее Редзян. Головой ручаюсь!
   - И я бы своей с охотой поручился, да только беда нынче по свету  как
чума гуляет. Не станем ничего говорить и предадим себя воле божьей.
   -  Что  ж,  пускай  будет  так.  А  пан  Подбипятка  Скшетускому   не
проговорится?
   - Плохо же ты  его,  сударь,  знаешь!  Он  слово  чести  дал,  а  для
литовской нашей жерди долговязой ничего святее нету.
   Тут к друзьям присоединился Кушель, и далее они ехали вместе,  греясь
в первых лучах встающего  солнца  и  беседуя  о  делах  общественных,  о
прибытии в Збараж региментариев по настоянию  князя  Иеремии,  о  скором
приезде  самого  князя  и  неизбежной  уже,  страшной  войне   с   ратью
Хмельницкого.

Глава XXIV

   В  Збараже  Володыёвский  и  Заглоба  нашли   все   коронные   войска
собравшимися в ожидании неприятеля. Был там и коронный подчаший, который
прибыл из-под Староконстантинова, и Ланцкоронский, каштелян  каменецкий,
до недавнего времени громивший врага под Баром, и  третий  региментарий,
пан Фирлей из Домбровицы, каштелян бельский, и пан  Анджей  Сераковский,
коронный писарь, и пан Конецпольский, хорунжий, и пан Пшиемский, генерал
от артиллерии, особо искушенный по части  штурма  городов  и  возведения
укреплений.  И  с  ними  десять  тысяч  квартового  войска,  не   считая
нескольких  хоругвей  князя  Иеремии,  которые  прежде  еще  в   Збараже
квартировали.
   Пан Пшиемский с юга от города и  замка,  за  двумя  прудами  и  рекой
Гнезной, расположил лагерь, который укрепил по всем правилам  иноземного
фортификационного искусства; теперь штурмовать лагерь можно было  только
в лоб, так как  с  тылов  его  защищали  пруды,  замок  и  речка.  Здесь
региментарии намеревались дать отпор Хмельницкому и задержать нашествие,
пока не подоспеет король с остальными войсками и шляхетским  ополченьем.
Но осуществим ли был такой замысел при  неслыханной  мощи  Хмельницкого?
Многие в этом сомневались, в поддержку своих сомнений  выставляя  веские
доводы и среди них тот, в частности, что в самом  лагере  дела  обстояли
скверно. Прежде всего, меж военачальников накапливалась скрытая  вражда.
Региментарии пришли в Збараж не по своей воле, а лишь по настоянию князя
Иеремии. Вначале собирались они обороняться под Староконстантиновом, но,
когда прошел слух, будто Иеремия согласен присоединиться к ним только  в
случае, если местом встречи с врагом будет избран Збараж,  воинство  без
долгих размышлений объявило королевским полководцам, что желает  идти  в
Збараж и нигде больше драться не станет.  Не  помогали  ни  уговоры,  ни