пан Михал, лучше spectrum на погосте увидеть,  нежели  этого  злодея.  И
везет же мне, черт подери, всегда и везде именно я его встречаю! Везенье
называется - врагу такого не пожелаешь! Неужто, кроме меня, нет на свете
людей? Пусть бы другим встречался! Нет, одному мне только!
   - А он тебя видел?
   - Кабы видел, тебе бы  меня  не  видать,  пан  Михал.  Этого  еще  не
хватало!
   - Хорошо бы знать, - сказал Володыёвский, - за нами он гонится или  к
Горпыне на Валадынку едет, надеясь нас перехватить по дороге?
   - Сдается мне, что на Валадынку.
   - Так оно, верно, и есть. Стало быть, мы едем в одну сторону, а он  в
другую, и теперь уже не миля, две нас разделяют, а через час и все  пять
наберутся. Покамест он в дороге про нас узнает да повернет  обратно,  мы
не то что в Збараже - в Жолкви будем.
   - Думаешь, пан Михал? Ну, слава богу! Точно бальзам пролил на душу...
Но скажи на милость, как могло оказаться, что этот черт на свободе, если
Редзян его коменданту влодавскому выдал?
   - Убежал, да и только.
   - Головы рубить таким комендантам! Редзян! Эй, Редзян!
   - Чего изволите, сударь? - спросил слуга, придержав лошадь.
   - Ты кому Богуна выдал?
   - Пану Реговскому.
   - А кто он такой, этот пан Реговский?
   - Важная птица, поручик панцирных войск из королевской хоругви.
   - Ах ты, черт! - воскликнул, хлопнув в ладоши, Володыёвский. - Теперь
я все понял! Ваша милость запамятовал - нам  пан  Лонгинус  рассказывал,
как неприятельствуют между собой Скшетуский с Реговским. Реговский  этот
пана Лаща, стражника, родич и за его  позор  odium  <ненависть  (лат.).>
затаил на пана Яна.
   - Понятно! - вскричал Заглоба. - Назло отпустил  Богуна,  значит.  Но
это дело подсудное, тут плахой пахнет. Я первый поспешу с доносом!
   - Приведи господь с ним встретиться, -  пробормотал  Володыёвский,  -
тогда и в трибунале нужды не будет.
   Редзян не понял, о чем идет речь, и, ответив Заглобе на вопрос, снова
поскакал вперед к Елене.
   Всадники теперь ехали неторопливо. Взошел месяц,  туман,  поднявшийся
вечером с земли, опал - ночь сделалась ясной. Володыёвский погрузился  в
свои мысли. Заглобе понадобилось еще немалое время, чтобы прийти в  себя
от пережитого потрясенья. Наконец он заговорил:
   - Ох, несдобровать теперь и Редзяну, попадись он Богуну в руки!
   - А ты скажи ему новость, пусть натерпится  страху,  а  я  с  княжной
поеду, - предложил маленький рыцарь.
   - И то дело! Эй, Редзян!
   - Чего? - спросил парень и придержал лошадь.
   Заглоба догнал его и несколько времени в молчании  ехал  рядом,  пока
Володыёвский с княжной не удалились на почтительное расстоянье, а  затем
только сказал:
   - Знаешь, что случилось?
   - Нет, не знаю.
   - Реговский Богуна отпустил на свободу. Я его в Проскурове видел.
   - В Проскурове? Сейчас? - спросил Редзян.
   - Сейчас. Ну, как? Не слетел с кульбаки?
   Свет месяца падал прямо на толстощекое лицо слуги, на котором Заглоба
не только не заметил испуга, а напротив, к величайшему своему удивлению,
увидел жестокую, просто звериную ненависть; такое точно выражение было у
парня, когда он убивал Горпыну.
   - Эге! Да ты, никак, Богуна не боишься? - спросил старый шляхтич.
   - Что ж, сударь мой, - отвечал Редзян,  -  ежели  его  пан  Реговский
отпустил, надлежит мне самому искать случай отомстить за  свой  позор  и
обиду. Я ведь поклялся, что даром ему этого не спущу, и, кабы не барышню
везти, сей же  час  пустился  бы  вдогонку:  за  мной  не  пропадет,  не
сомневайтесь!
   "Тьфу, - подумал Заглоба, - не хотел бы я этого щенка обидеть".
   И, подстегнув лошадь,  догнал  Володыёвского  и  княжну.  Спустя  час
путники переправились через Медведовку и углубились в лес, двумя черными
стенами тянувшийся от самого берега вдоль дороги.
   - Эти места я хорошо знаю, - сказал Заглоба. - Бор  вскоре  кончится,
за ним с четверть мили открытого поля,  по  которому  тракт  из  Черного
Острова проходит, а там еще побольше этого лес - до самого Матчина. Даст
бог, в Матчине застанем польские хоругви.
   - Пора бы уже прийти избавлению! - пробормотал Володыёвский.
   Некоторое время всадники ехали в молчании по  залитому  ярким  лунным
светом шляху.
   - Два волка дорогу перебежали! - вдруг сказала Елена.
   - Вижу, - ответил Володыёвский. - А вон и третий.
   Серая тень и вправду промелькнула впереди в сотне шагов от лошадей.
   - Ой, четвертый! - вскрикнула княжна.
   - Нет, это косуля; гляди, сударыня: еще одна и еще вот!
   - Что за черт! - воскликнул Заглоба. -  Косули  гонятся  за  волками!
Поистине свет вверх тормашками перевернулся.
   -  Поедем-ка  побыстрее,  -  сказал  Володыёвский,  и  в  голосе  его
послышалась тревога. - Редзян! А ну, давай с барышней вперед!
   Редзян с княжной умчались, а Заглоба,  склонившись  на  скаку  к  уху
Володыёвского, спросил:
   - Что там еще, пан Михал?
   - Плохо дело, - ответил маленький рыцарь. - Видал:  зверь  проснулся,
из логова бежит среди ночи.
   - Ой! С чего бы это?
   - А с того, что его всполошили.
   - Кто?
   - Войско - казаки либо татары - идет от нас по правую руку.
   - А может, это наши хоругви?
   - Нет, зверь с востока бежит, от Пилявцев, верно, татары широкою прут
лавой.
   - Господи помилуй! Бежим скорее!
   - Ничего иного и не остается делать. Эх, не было  б  с  нами  княжны,
подкрались бы мы к чамбулу да прихватили парочку басурман, но  с  нею...
Худо придется, ежели они нас заметят.
   - Побойся бога, пан Михал! Давай, что ли, в лес свернем за волками?
   - Нет,  не  стоит:  не  догонят  сразу  -  поскачут  наперехват,  всю