полковником за дверью, а когда вскоре появился  снова,  толстощекая  его
физиономия сияла, а синий жупан на животе был слегка оттопырен.
   - Ну, езжайте с богом, - промолвил старый казак, - а заберете  девку,
заверните ко мне, погляжу и я на Богунову зазнобу.
   - И не проси, пан полковник, - смело  ответил  Редзян,  -  ляшка  эта
страх как пуглива и раз уже себя ножом пырнула. Боязно нам,  как  бы  ей
чего худого не сталось. Пусть уж атаман сам с нею управляется.
   - И управится!.. При нем сразу пугаться забудет. Ляшка  -  бiлоручка!
Казаком гнушается! - проворчал Бурляй. - Езжайте  с  богом!  Теперь  уже
недалече!
   От Ямполя до Валадынки и правда  недалеко  было,  но  дорога  рыцарям
нашим предстояла нелегкая - не дорога даже, а сплошь  бездорожье:  места
тамошние в те  времена  были  еще  пустыней,  редко  где  застроенной  и
заселенной. От Ямполя друзья взяли  несколько  на  запад,  отдаляясь  от
Днестра, чтобы затем спуститься к Рашкову  по  Валадынке:  только  таким
путем можно было добраться до яра. Уже занимался рассвет - пир у  Бурляя
затянулся до поздней ночи, - и Заглоба рассчитывал, что до захода солнца
им не найти яра, а это ему как раз на руку было: он не хотел освобождать
Елену на ночь глядя. Ехали, рассуждая о том, как им до сих пор везло всю
дорогу. Заглоба, вспомнив пир, который закатил Бурляй, заметил:
   - Подумать только, до чего крепко казацкое братство - во всяком  деле
горой стоят друг за друга! О черни  я  не  говорю  -  этих  казаки  сами
презирают. Поможет им сатана нашу власть скинуть, простой люд  еще  пуще
от них наплачется. За своих же в огонь и воду пойдут, не то что наш брат
шляхтич.
   - Ой, нет, сударь мой, - отвечал на это Редзян. - Я долго  среди  них
жил, видел,  как  они  меж  собой  хуже  волков  грызутся,  а  не  стань
Хмельницкого, который их если не силой,  то  хитростью  в  узде  держит,
мигом пожрут друг дружку. Бурляй, правда, прочим не чета -  великий  это
воин, сам Хмельницкий его чтит.
   - Да ты небось превозносишь его за то, что он обобрать себя позволил.
Эх, Редзян, Редзян! Не умереть тебе своею смертью!
   - Это уж, сударь мой, смотря что мне написано  на  роду!  Чай,  врага
провести - и похвально, и богу угодно!
   - Я ж тебя не за то корю, а за твою алчность. Холопское это свойство,
недостойное шляхтича; не миновать тебе наказанья.
   - А я, когда случится подзаработать, не поскуплюсь в  костеле  свечку
поставить - пускай и от меня будет корысть господу богу, а там, глядишь,
и на будущее получу благословенье, а отцу с матерью помогать -  разве  ж
это греховное дело?
   -  Ох,  хитер,  шельма!  -  воскликнул,  обращаясь  к  Володыёвскому,
Заглоба. - Я почитал, вместе со мной и фортели мои погребены будут,  но,
вижу, проныра этот меня заткнет  за  пояс.  Подумать  только:  благодаря
хитроумию какого-то мальчишки мы нашу княжну у Богуна увезем из-под носа
с его же соизволенья, да  еще  на  Бурляевых  лошадях!  Ты  когда-нибудь
что-либо подобное видел? А поглядеть, так и ломаного гроша не стоит.
   Редзян ухмыльнулся довольно и ответил:
   - Ох, сударь мой, разве нам от этого хуже?
   - Ты мне по душе, малый, кабы не жадность твоя,  я  бы  тебя  взял  в
услуженье, а за то, что пьянчугой меня назвал, так уж и быть,  прощаю  -
больно ловко ты провел старого атамана.
   - Не я вашу милость так назвал, а Богун.
   - Господь его за это и покарал, - ответил Заглоба.
   За такими разговорами прошло утро, а когда солнце высоко поднялось на
небесный свод, охота шутить сама собою пропала - через  несколько  часов
должна  была  показаться  Валадынка.  После  долгих  странствий  путники
наконец  приблизились  к  цели,  но  тревога,  неизбежная   в   подобных
обстоятельствах, закралась им в душу. Жива ли еще Елена? А если жива, то
отыщут ли они ее в яре? Горпына могла увезти девушку  либо  в  последнюю
минуту спрятать в каком-нибудь глухом  углу,  а  то  и  умертвить  даже.
Преграды не были еще преодолены, опасности не миновали. У  них,  правда,
имелось все необходимое для того, чтобы Горпына признала  их  посланцами
Богуна, исполняющими его волю, - ну а вдруг ее  и  впрямь  предостережет
нечистая сила? Этого более всего опасался Редзян, да и Заглоба,  хоть  и
мнил себя знатоком черной магии, испытывал некоторое беспокойство. Ежели
оно так случится, как бы не застать яр опустевшим либо - что еще хуже  -
не наткнуться на укрытых в засаде  рашковских  казаков.  Вот  и  стучали
сердца тревожно,  а  когда  наконец,  спустя  несколько  часов,  путники
увидали  с  высокого  обрыва  сверкающую  вдалеке  ленту  реки,   пухлая
физиономия Редзяна заметно побледнела.
   - Валадынка! - сказал он, понизив голос.
   - Уже? - так же тихо спросил Заглоба. - Как мы близко!..
   - Господи, сохрани наши души! -  пробормотал  Редзян.  -  Скажите-ка,
сударь мой, поскорей заклятье, а то страх как жутко.
   - Глупости это все! Осеним крестом ущелье да  реку  -  лучше  всякого
заклятья поможет.
   Володыёвский молчал; с виду он был спокоен, только осмотрел тщательно
пистолеты и подсыпал свежего пороху  на  полки  да  проверил,  легко  ли
выходит из ножен сабля.
   - И у меня освященная пуля есть - в  этом  вот  пистолете,  -  сказал
Редзян. - Вперед, во имя отца, и сына, и святого духа!
   - Вперед! Вперед!
   Вскоре всадники достигли берега  речки,  но,  прежде  чем  поворотить
лошадей вниз по теченью, Володыёвский остановил на  минуту  товарищей  и
сказал Заглобе:
   - Отдай пернач Редзяну, колдунья его знает, пускай он и говорит с нею
первый, а то еще испугается нас и убежит невесть куда с княжной вместе.
   - Нет, как хотите, а первый я не поеду, - заявил Редзян.
   - Тогда езжай последним, трутень паршивый!
   С этими словами  Володыёвский  поскакал  вперед,  за  ним  последовал
Заглоба,  а  позади  с  запасными  лошадьми  трусил  Редзян,  беспокойно
озираясь по сторонам. Вокруг царила глухая тишина пустыни, только цокали
по камням копыта да громко стрекотала саранча и кузнечики, попрятавшиеся
в расщелины от зноя:  хотя  солнце  уже  клонилось  к  западу,  жара  не
спадала. Наконец всадники взъехали на округлый, похожий на  перевернутый
рыцарский  щит  взгорок,  по  которому  разбросаны  были  выветрившиеся,
выжженные  солнцем  валуны,  подобные  развалинам,  рухнувшим  домам   и
колокольням; казалось, перед ними то ли замок,  то  ли  город,  накануне
разрушенный во время штурма. Редзян поглядел и тронул Заглобу за плечо.
   - Вражье урочище, - сказал он. - Богун так мне его  и  описал.  Ночью