равную 100% (а не 90%, как ранее) номинальной стоимости депонированных
облигаций. Одновременно с этим налог на эмиссию был снижен с одного до
половины процента. Кроме того, само толкование законодательства Секретарем
Казначейства (Secretary of Treasury) в период после 1900 г. было весьма
либеральным: в качестве обеспечения эмиссии теперь разрешалось использовать не
только ценные бумаги правительства, но также муниципальные и прочие акции.
Сделано это было в попытке расширить обращение в осенний период и тем самым
удовлетворить спрос, созданный реализацией урожая. Эта мера, планировавшаяся
как временная, так и не достигла своей цели, поскольку обращение не
сократилось после спада сезонного спроса на наличные. Таким образом, уже на
следующий год опять ощущалась такая же нехватка специальных мер по
предотвращению осенней утечки наличности. Вообще говоря, все эти меры служили
лишь долгосрочному увеличению масштабов обращения без увеличения его
краткосрочной эластичности. Как и прежде, система не оставляла никаких
послаблений на случай возникновения экстренных ситуаций. Результатом стал
просто поступательный рост обращения, составивший в 1900--1907 гг. более 90% и
породивший инфляционный бум тех лет. События же 1907 г. наглядно
продемонстрировали, что система депонирования облигаций была неспособна к
изменениям, которые могли бы в случае необходимости ввести в обращение более
значительные объемы банковских денег.
В других объяснениях причин возникших проблем меньше внимания уделялось
эмиссии банкнот, и акцент делался на прочих отличительных чертах американской
системы. Одной из таких черт были нормативы обязательных резервов. [Вплоть до
1874 г. национальные банки Нью-Йорка должны были хранить в своих сейфах 25% от
суммы депозитов и банкнот в форме законных денежных средств. Банки других
городов, названных "городами погашения", или "резервными городами", должны
были также хранить 25% в виде резерва, но половина этой суммы могла храниться
на депозите в Нью-Йорке. Все прочие банки были обязаны хранить 15% резерва, и
три пятых этой суммы могли быть депонированы в уполномоченных банках
"резервных городов". После 1874 г. резервные требования были пересмотрены и
стали относиться лишь к депозитам. После 1887 г. Чикаго и Сент-Луис вместе с
Нью-Йорком получили статус "центральных резервных городов".] В той мере, в
какой речь шла о возможностях кредитной экспансии, требование о минимальной
доле резервов вряд ли вынудило банки ограничить масштабы этой экспансии.
Официальный минимум был намного ниже того уровня резервов, который сами банки
в нормальных условиях считали целесообразным хранить. Однако если бы вдруг
случилось то, ради чего резервы собственно и хранились, а именно --
чрезвычайный рост спроса на наличные деньги, банки смогли бы использовать
резервы лишь недолго, пока их уровень не сравнялся бы с разрешенным минимумом.
Так что, если банкам не разрешалось снижать свои резервы ниже указанного
законом минимума, они не могли эффективно реагировать на кризисные ситуации.
Более интенсивное, нежели обычно, снятие средств с депозитов могло быть
осуществлено лишь при помощи немедленного возврата кредитов, которое позволило
бы сократить сумму депозитов и, следовательно, требуемых резервов. Число
ликвидированных банков при этом оказалось бы столь же значительным, как и в
ситуации, когда те не хранили бы денежных резервов. Если же этот процесс
оказался бы всеобщим, затронув при этом значительное число банков, ликвидность
индивидуального банка не играла бы роли в ликвидности всей системы в целом.
Банки стояли перед следующей дилеммой: либо приостановить наличные выплаты
немедленно, либо, насколько это возможно задействовать собственные резервы для
удовлетворения текущего спроса, рассчитывая на то, что спрос этот спадет и
приостановка выплат не потребуется. По американским законам банк, уровень
резервов которого оказывался ниже разрешенной отметки, был обязан прекратить
кредитные операции до тех пор, пока дефицит не был ликвидирован. Это вынудило
банки, стремившиеся во время кризисов поддерживать наличные выплаты, прибегать
к политике немедленного сокращения кредитов. Банки, таким образом, должны были
выбрать между опасностью перешагнуть границу дозволенных резервов и
немедленной приостановкой выплат. Гораздо более легким выходом из этого
положения оказалась приостановка выплат. Эта процедура лишала действенности
претензии вкладчиков на депозиты, тем самым, давая банку отсрочку для возврата
ранее выданных клиентам займов. Более того, это позволяло банку даже выдавать
новые кредиты, если публика была готова принимать платежи чеками, по которым
пока что было невозможно получить наличные. Либо же, в случае, когда выплаты
все же производились, но в размере определенного процента от суммы депозита,
чеки эти могли быть частично конвертируемыми в наличность. Банки вполне могли
считать, что проведение подобной политики способствовало возврату ранее
выданных кредитов в гораздо большей степени, нежели требования к клиентам
немедленно возвратить долги, которые могли прямо привести к ликвидации.
Похоже, что, приближаясь к минимальной границе резервов, а значит, все еще
обладая весьма значительными резервами, банки всегда спешили приостановить
выплаты. Те данные об уровне резервов, которые приведены в годовых докладах
Контроллера Денег (Annual Report of the Comptroller of the Currency),
представляют собой средние по всем банкам для каждого из штатов и резервных
городов, а потому скрывают индивидуальные тенденции банков. Тем не менее,
кажется вполне очевидным, что банки не позволяли своим резервам падать
значительно ниже разрешенной отметки. С технической точки зрения приостановка
выплат представляла собой, разумеется, объявление неплатежеспособности. Однако
такие действия были во многих отношениях разрешены, а многолетняя традиция
массовых приостановок как до, так и после создания национальной Банковской
Системы, приучила публику к их полной законности. Контроллер давал банкам
разрешение на ограничение выплат в течение нескольких месяцев подряд, а затем
позволял им приступать к нормальным операциям, если только банковские активы
признавались Контроллером "здоровыми". Иногда это происходило уже после того,
как банк попадал в руки преемника, получившего его в результате процедуры
банкротства [см., например, "Report of the Comptroller of the Currency",
1891--1892, p. 36]. Тот факт, что банки были вынуждены прибегать к
приостановкам выплат, явился важным доводом в пользу точки зрения, которая
гласила, что острая нужда испытывалась не столько в эластичной денежной массе,
сколько в эластичной резервной политике [см., например, Sprague, "Banking
Reform", 1910, p. 68].
Третья точка зрения обращала особое внимание на необходимость изменения
существовавшей системы хранения и использования резервных фондов. В самое
первое время рядовые банки практиковали депонирование своих денежных остатков
(балансов), считавшихся теми же наличными деньгами, в банки крупных городов.
Посредством такого вторичного депонирования они хранили до половины своих
суммарных резервов, а оставшуюся часть держали в собственных хранилищах [см.
Laughlin, "Banking Reform", с. 199 и далее]. Банки в "городах погашения" или
"резервных городах", а также в "центральных резервных городах", как они
впоследствии стали именоваться, были отнесены национальным банковским
законодательством к особой категории -- "банк банков". Столь уникальное