герцога феррарского Италийской страны". Берсень отвечал:  "Господин,  какова
бы она ни была, да к нашему нестроению пришла.  Которая  земля  переставляет
обычаи свои, та земля недолго стоит, а здесь у  нас  старые  обычаи  великий
князь переменил; так какого добра  от  нас  ждать?"  В  чем  же,  по  мнению
Берсеня, состояла эта перестановка обычаев? "Лучше, - говорит он,  -  старых
обычаев держаться и людей жаловать, и старых  почитать;  а  теперь  государь
наш, запершись сам-третей у постели, всякие дела делает". Итак, перестановка
обычаев состояла  в  том,  что  великий  князь,  отстранив  прежнее  влияние
дружины, начал думать особо свою думу, с кем хотел, и теперь уже дружина  не
могла сказать ему по-прежнему: "Ты, князь, сам собою это  замыслил,  так  не
едем за тобой, мы об этом ничего не знали";  не  смела  она  сказать  теперь
этого, потому что московские князья уничтожили отдельные  волости  и  боярам
некуда уже стало более отъехать. Но  не  одни  недовольные  князья  и  бояре
оставили нам свидетельства о важном влиянии Софии на перестановку обычаев  в
Русской земле; есть свидетельства более беспристрастные: Герберштейн, бывший
в  Москве  в  княжение  сына  Софии,  говорит  об  ней:  "Это  была  женщина
необыкновенно хитрая; по ее внушению великий князь сделал многое",  Наконец,
летописцы подтверждают это, говоря, например, что по внушениям  Софии  Иоанн
окончательно разорвал с Ордою.
     26 марта 1479 года родился у Софии первый сын Василий-Гавриил;  в  1490
году старший сын Иоаннов, молодой великий князь Иоанн, разболелся ломотою  в
ногах ("камчюгом"); в это время  был  в  Москве  лекарь,  мистр  Леон,  жид,
вызванный русскими послами из Венеции; Леон объявил отцу больного: "Я вылечу
сына твоего; а не вылечу, вели меня казнить смертною казнью". Великий  князь
велел  лечить;  Леон  стал  давать  больному  лекарство  внутрь,  а  к  телу
прикладывать стклянки с горячею водою; но  от  этого  лечения  Иоанну  стало
хуже, и он умер 32-х лет. Старый великий князь велел схватить лекаря, и, как
минуло покойнику сорок дней, Леона казнили смертью.  Эти  подробности  важны
для нас потому, что, как мы видели, люди, недовольные Иоанном III и  Софиею,
упрекали их в отраве Иоанна Молодого. Но последний оставил малолетнего  сына
Димитрия от брака своего на Елене, дочери Стефана, господаря молдавского,  и
потому теперь рождался вопрос, кому наследовать великое княжение - сыну  или
внуку. Если бы Иоанн III захотел обратить внимание на старый обычай, если бы
справился с летописями, то нашел бы,  что  внук  не  мог  получить  великого
княжения не по отчине. Но мы видели, что отец Димитрия, Иоанн, был при жизни
своего отца уже великим князем, равным  отцу,  и  потому,  даже  по  прежним
родовым счетам, преждевременная смерть Иоанна Молодого не  лишала  сына  его
прав на старшинство; притом же московскому государю не было теперь нужды  до
старых родовых счетов; все предки его шли наперекор им, отдавая преимущество
племяннику перед дядею; Иоанн III, верный преданию, должен был также  отдать
преимущество внуку Димитрию перед сыном Василием. Но последний имел за собою
также важные преимущества: он был сын Софии  Палеолог,  от  царского  корня;
ему, разумеется, а уже никак не Димитрию принадлежал герб Римской империи, и
София  была  способна  внушить  мужу  и  сыну   высокое   мнение   о   своем
происхождении, своих правах, была способна поддержать  эти  права.  Начались
происки, двор разделился на две стороны.
     Если князья  и  бояре  и  по  смерти  Софии  дурно  отзывались  о  ней,
представляли ее виновницею перемены, перемены к худшему, по  их  мнению,  то
ясно, что они не могли  быть  расположены  к  ней  при  жизни  ее  и  потому
поддерживали Елену, вдову Иоанна Молодого, и сына ее Димитрия; на стороне же
Софии и сына ее Василия мы видим только детей боярских и дьяков. Дьяк  Федор
Стромилов известил Василия, что  отец  хочет  пожаловать  великим  княжением
внука Димитрия, и вместе с Афанасьем Яропкиным, Поярком, Руновым  братом,  и
другими детьми боярскими начал советовать молодому князю выехать из  Москвы,
захватить казну в Вологде  и  на  Белоозере  и  погубить  Димитрия;  главные
заговорщики набрали  себе  и  других  соумышленников,  привели  их  тайно  к
крестному целованию. Но заговор был открыт в декабре 1497 года; Иоанн  велел
держать сына на его же дворе под стражею, а приверженцев его велел  казнить;
шестерых казнили на Москве-реке:  Яропкину  отсекли  руки,  ноги  и  голову,
Пояркову - руки и голову; двум дьякам - Стромилову и Гусеву - да двум  детям
боярским - князю Палецкому-Хрулю и Щевью-Стравину - отсекли  головы,  многих
других детей боярских пометали в тюрьмы. В то же время  рассердился  великий
князь и на жену свою, великую княгиню Софию, за  то,  что  к  ней  приходили
ворожеи с зельем; этих лихих баб обыскали и  утопили  в  Москве-реке  ночью,
после чего Иоанн стал остерегаться жены.
     Желание бояр исполнилось. Но, удалившись от Софии, Иоанн не удалился от
мыслей, внушенных ею; отстранив сына ее  от  великого  княжения,  он  спешил
совершить царское венчание над соперником его, внуком Димитрием, и бояре, не
любившие Софию за  принесение  новых  понятий,  пользуются,  однако,  ими  и
называют Димитрия-внука боговенчанным в укор Василию и сыну его.  4  февраля
1498 года в Успенском соборе, среди церкви, приготовили место  большое  там,
где святителей ставят; на этом месте поставили три  стула:  великому  князю,
внуку его, Димитрию, и митрополиту;  на  налое  лежала  шапка  Мономахова  и
бармы. Когда великий князь с внуком вошли  в  церковь,  митрополит  со  всем
собором начал служить молебен  богородице  и  Петру-чудотворцу,  после  чего
митрополит и великий князь сели на своих местах, а  князь  Димитрий  стал  у
мест перед ними, у верхней ступени. Иоанн,  обратясь  к  митрополиту,  начал
говорить:  "Отец  митрополит!  Божьим  изволением,  от  наших  прародителей,
великих князей, старина наша оттоле  и  до  сих  мест:  отцы  наши,  великие
князья, сыновьям своим старшим давали великое княжение; и я было сына своего
первого, Ивана, при себе благословил великим княжением; но божьею волею  сын
мой Иван умер,  у  него  остался  сын  первый,  Димитрий,  и  я  его  теперь
благословляю  при  себе  и  после  себя  великим   княжением   Владимирским,
Московским  и  Новгородским;  и  ты  бы  его,  отец,  на  великое   княжение
благословил". После этой речи митрополит велел Димитрию стать на  его  место
и, вставши, благословил его крестом,  потом  Димитрий  преклонил  голову,  и
митрополит, положивши на нее руку, прочел громко молитву, чтоб  господь  бог
дал поставляемому скипетр царства, посадил его на престол правды и проч. Два
архимандрита  поднесли  сперва  бармы,  потом  шапку;  митрополит  брал  их,
передавал великому князю, а тот возлагал на внука. За этим обрядом следовали
ектенья,  молитва  богородице  и  многолетие,  после  которого   духовенство
поздравило обоих великих князей; митрополит сказал Иоанну: "Божьею  милостию
радуйся и  здравствуй,  преславный  царь  Иван,  великий  князь  всея  Руси,
самодержец, и с внуком своим, великим князем Димитрием Ивановичем всея Руси,
на многая лета"; Димитрию сказал: "Божьею милостию здравствуй, господин  сын
мой, князь великий Димитрий Иванович всея Руси, с  государем  своим,  дедом,
великим князем  Иваном  Васильевичем  всея  Руси,  на  многая  лета".  Потом
поздравляли обоих великих князей дети Иоанновы, бояре и все люди. Митрополит
произнес Димитрию следующее поучение: "Господин сын, князь великий  Димитрий
Иванович!  Божьим  изволением  дед  твой,  князь  великий,  пожаловал  тебя,