межи бессерменскими государи прехвальной государь,  брат  мой  Менгли-Гирей,
царь. Бог бы государство твое свыше  учинил.  Иоанн  божьею  милостью,  един
правой государь всея Руси, отчич и дедич и иным многим землям от севера и до
востока государь. Величеству твоему брата твоего слово наше  то.  Приказывал
еси к нам" и проч.
     Послами в Крым обыкновенно отправлялись люди  знатные,  бояре;  однажды
случилось послать человека незначительного (паробка), и великий князь спешил
извиниться, писал к хану: "На Литву проезду  нет,  а  полем  пути  истомны".
Важность, которую великий князь придавал крымским отношениям по  поводу  дел
ордынских и литовских, заставляла его распоряжаться так,  что  в  Крыму  был
постоянно русский посол; так Иоанн наказывал послу своему Шеину  не  уезжать
из Крыма ни весною, ни летом и хлопотать, чтоб царь шел или на Орду, или  на
короля, а великого князя обсыпать обо всем; послы получали  также  наказ  не
уезжать до приезда других. Князь Семен Ромодановский, отправляясь  послом  в
Крым, получил такой наказ: "Если  от  каких-нибудь  других  государей  будут
послы у царя Менгли-Гирея, от турецкого или от иных, то ему, Ромодановскому,
ни под которым послом у царя не садиться и остатков  у  него  после  них  не
брать".
     Несмотря на то что в договоре именно было внесено условие не  требовать
пошлин, алчность татар заставляла великого князя постоянно наказывать послам
своим: "Станет царь посла своего отправлять к великому князю,  то  говорить:
"Как пожаловал царь великого князя, братом и другом  себе  учинил  и  правду
(клятву) на том дал, потому  бы  и  жаловал,  посла  своего  послал  бы  без
пошлин". Татары любили также отправлять с послами  множество  лишних  людей,
которые в Москве кормились на счет великого князя и брали  у  него  подарки,
что  было  отяготительно,  особенно  для  бережливого  Иоанна;  поэтому   он
наказывал послам споим говорить царю, чтоб с крымскими послами лишних  людей
не было В договоре не  упомянуто  было  о  поминках;  несмотря  на  то,  хан
постоянно их требовал, писал: "Ныне братству примета то,  ныне  тот  запрос:
кречеты, соболи, рыбий зуб". Вельможи Менгли-Гирея  подражали  своему  хану,
привязывались  ко  всякому  случаю,  чтоб  выманить  подарки;  так,  царевич
Ямгурчей прислал сказать: "Я нынче  женился  и  сына  женил;  так  бы  князь
великий пожаловал, прислал шубу  соболью,  да  шубу  горностаевую,  да  шубу
рысью. Да великий князь пожаловал, прислал  мне  третьего  года  панцирь;  я
ходил на недругов и панцирь истерял; так великий князь пожаловал  бы,  новый
панцирь прислал".  Менгли-Гирей  объявил  требование  на  дань  с  одоевских
князей, писал великому князю: "Исстарины одоевских городов князья давали нам
ежегодно тысячу алтын ясаку, а дарагам другую тысячу давали, по тому  обычаю
я и послал дарагу их Бахшеиша". Иоанн отвечал: "Одоевских князей больших  не
стало, отчина их пуста, а другие князья Одоевские нам служат, мы их кормим и
жалуем своим жалованием, а иных князей Одоевских жребии  за  нами.  Что  они
тебе давали и твоему человеку, тем я их жаловал, и им нечего давать,  отчина
их пуста, и теперь твоего человека я же жаловал, а им нечего давать. Так  ты
бы Одоевским князьям вперед свою пошлину отложил, да и дараг  их  к  ним  не
посылал за своею пошлиною для меня".
     Менгли-Гирея,  его  царевичей,  уланов  и  князей  еще  удерживало   от
требований  то  обстоятельство,  что  они  имели  нужду  в   великом   князе
московском: между царевичами  происходили  усобицы,  один  изгонял  другого;
изгнанники находили убежище и кормление в московских владениях: в 1476  году
Менгли-Гирей был изгнан Ахматом, и место его получил Зенебек,  но  последний
не считал себя прочным в  Крыму  и  потому  просил  Иоанна,  чтоб  в  случае
изгнания дал ему у себя убежище; великий князь отвечал: "Прислал ты  ко  мне
своего человека, который говорил, что если по грехам придет на тебя  истома,
то мне бы дать тебе опочив в своей земле. Я и прежде твоего  добра  смотрел,
когда еще ты был козаком; ты и тогда ко мне также приказывал, что если  конь
твой будет потен, то мне бы тебе в своей земле опочив дать. Я и  тогда  тебе
опочив в своей земле давал; и нынче добру твоему рад везде; каковы твои дела
будут после и захочешь у меня опочива; то я тебе опочив в своей земле дам  и
истому  твою  подниму".  Предчувствие  Зенебека  сбылось:  он   был   изгнан
Менгли-Гиреем;  Иоанн  принял  его  и  еще  двоих  братьев  Менгли-Гиреевых:
Нордоулата и Айдара. Извещая хана о принятии этих царевичей,  великий  князь
писал: "Держу их у себя, истому своей земле и своим людям чиню для тебя".
     Но и сам Менгли-Гирей просил Иоанна, чтоб тот принял его в случае беды;
великий князь велел ему отвечать, что поднимет его истому на своей голове, и
дал ему крепкую грамоту с золотою печатью: "Дай господи, чтоб тебе  лиха  не
было, брату моему, Менгли-Гирею, царю, а если что  станется,  какое  дело  о
юрте отца твоего, и приедешь ко мне; то от меня, от сына моего, братьев,  от
великих князей и от добрых бояр тебе, царю, братьям и детям  твоим,  великим
князьям и добрым  слугам  лиха  никакого  не  будет:  добровольно  прийдешь,
добровольно прочь пойдешь, нам тебя не держать. А сколько силы моей  станет,
буду стараться достать тебе отцовское место". В 1475 году Крым был  завоеван
турками; Менгли-Гирей остался ханом в качестве подручника султанова; сначала
Менгли-Гирей не жаловался на турок, но под конец  писал  к  Иоанну:  "Султан
посадил в Кафе сына своего: он теперь молод и моего слова слушается,  а  как
вырастет, то слушаться перестанет, я также  не  стану  слушаться,  и  пойдет
между нами лихо: две бараньих головы в один котел не лезут". Иоанн  отвечал,
что будет стоять на той крепкой своей грамоте, которую уже раз дал ему.
     Кроме того, как было уже  сказано,  союз  Крыма  с  Москвою  скреплялся
враждою Менгли-Гирея к Ахмату, а потом к его сыновьям. Мы видели, что  Иоанн
и Менгли-Гирей обязались в договорной грамоте иметь одних врагов  и  друзей,
не означая именно кого, но в грамоте своей 1475 года  Менгли-Гирей  говорит,
что, присягая исполнить договор,  он  выговорил  Иоаннова  недруга,  короля,
великий же князь, присягая перед послом крымским,  выговорил  Менгли-Гиреева
недруга, Ахмата,  и  потому  он,  Менгли-Гирей,  готов  на  всякого  недруга
Иоаннова, даже и на короля;  зато  и  великий  князь  обязан  выслать  своих
служилых татарских царевичей против Ахмата, если последний пойдет  на  Крым.
По смерти Ахмата вследствие требования султана турецкого, который не  мог  с
удовольствием смотреть на усобицы магометанских владельцев, сыновья Ахматовы
помирились с Менгли-Гиреем; но когда в  1485  году  один  из  них,  Муртоза,
выгнанный голодом из своих обычных кочевьев,  пришел  зимовать  в  Крым,  то
Менгли-Гирей схватил его и отослал в Кафу, потом отправил  на  Темиров  улус
брата своего, который разогнал  и  остаток  Орды;  но  другой  Ахматов  сын,
Махмуд, соединившись с князем Темиром, напал на Крым, освободил  Муртозу,  а
Менгли-Гирей едва успел  спастись  тайным  бегством  с  бою.  Великий  князь
отрядил войско на улусы Ахматовых сыновей, и оно  успело  освободить  многих
крымских пленников, которых отослали к  Менгли-Гирею.  Муртоза  после  этого
вздумал посадить в Крыму вместо Менгли-Гирея брата его, Нордоулата;  но  так
как  последний  находился  на  службе  у  Иоанна,  то  сын  Ахматов  прислал
московскому князю такую грамоту: "Муртозино слово Ивану: ведомо  тебе  будь,
что Нордоулат, царь, с отцом моим и со мною был в  любви,  помирились  мы  с