отдаться в его волю. Не имея возможности бороться  сам  с  Москвою,  Казимир
возбуждал против нее Орду обещанием действовать вместе; в  1472  году  Ахмат
явился в московских пределах; но Казимир не мог оказать ему никакой  помощи,
потому что должен был  опять  посылать  помощь  сыну,  Владиславу  чешскому,
против венгерского короля Матвея,  должен  был  сам  готовиться  в  поход  в
Пруссию. В 1477 году Иоанн окончательно подчинил себе Новгород, а Казимир не
мог оказать последнему никакой помощи, потому что Матвей венгерский не давал
ему покоя, возбуждал против  него  Пруссию,  Стефана,  воеводу  молдавского,
самих поляков, а шляхта не хотела давать денег на  сейме;  наконец,  в  1480
году, когда надобно было действовать опять вместе  с  Ахматом,  Менгли-Гирей
крымский напал на Подолию, а мор опустошал Польшу.
     Не имея средств вести открытую войну  с  Москвою,  Казимир,  однако,  в
сношениях с Новгородом, Ордой  обнаруживал  явную  вражду  к  Иоанну  и  тем
заставлял последнего принимать свои  меры,  искать  везде  союзников  против
Литвы. В сношениях своих с  крымским  ханом  Менгли-Гиреем  Иоанн  постоянно
называет Казимира своим  недругом.  Посылая  в  1482  году  в  Крым  Михаила
Кутузова, великий князь  дал  ему  наказ:  "Говорить  царю  накрепко,  чтобы
пожаловал, правил великому князю по своему  крепкому  слову  и  по  ярлыкам,
королю шерть сложил, да и рать свою на него послал бы;  а  как  станет  царь
посылать рать свою на Литовскую землю, то Михайло  должен  говорить  царю  о
том, чтоб пожаловал царь, послал  рать  свою  на  Подольскую  землю  или  на
киевские места".  Менгли-Гирей  послушался,  овладел  Киевом,  увел  в  плен
жителей,  другие  задохнулись  в  пещерах,  Печерскую  церковь  и  монастырь
разграбил и из добычи прислал в Москву великому князю золотой дискос и потир
из Софийского собора. Князь Ноздреватый, отправляясь в  Крым  в  1484  году,
получил наказ: "Беречь  накрепко,  чтоб  царь  с  королем  не  канчивал  (не
заключал мирного договора)". Тот же наказ получил и боярин Семен Борисович в
1486 году с следующею прибавкою: "Если царь скажет: "Князь великий с королем
пересылается", то отвечать ему так: "Послы между ними ездят о мелких  делах,
порубежных, а гладкости никакой и мира господарю нашему, великому  князю,  с
королем нет". Затем боярин должен  был  говорить  хану:  "Пожаловал  бы  ты,
послал своих людей на королеву  землю,  потому  что  король  тебе  недруг  и
господарю моему недруг, так недруг ваш, чем  бы  больше  истомился,  тем  бы
лучше, а великого  князя  люди  беспрестанно  берут  королеву  землю".  Если
Менгли-Гирей спросит: "Я иду  на  короля,  великий  князь  идет  ли?"  -  то
отвечать: "Захочешь свое дело делать, пойдешь  на  короля,  сделаешь  доброе
дело; когда дашь об этом знать господарю моему, то он с тобой  один  человек
на короля; и твое дело и свое  делает,  как  ему  бог  поможет"".  Из  этого
уклончивого ответа видно, что Иоанн, возбуждая  хана  на  Казимира,  сам  не
хотел вступать с последним в открытую войну, не хотел  первый  начинать  ее;
это видно также из следующего наказа боярину Семену: "Захочет царь сам  идти
на Литовскую землю и Семена захочет с собой взять, то Семену отговариваться,
но если царь отложит поход потому только, что Семен отговорился с ним  идти,
то Семену больше не отговариваться, идти с царем; если же король  пойдет  на
великого князя, то Семену говорить царю, чтобы царь сам сел на  коня  и  шел
воевать Литовскую землю, и  самому  Семену  тогда  не  отговариваться,  идти
вместе с царем в поход. Если захочет царь послать  воевать  Литовскую  землю
или сам пойти и захочет идти к Путивлю или на  Северскую  землю,  то  Семену
говорить, чтоб царь послал воевать или сам пошел бы не туда, но  на  Подолье
или на киевские  места".  Такие  же  наказы  давались  и  следующим  послам.
Менгли-Гирей заключил Казимирова посла; по этому  случаю  Иоанн  дал  своему
послу Шеину такой наказ: если царь скажет: "Королевский посол сидит у меня в
неволе, и князь великий что мне  о  нем  приказал?"  -  то  Шеину  отвечать:
"Король как тебе недруг, так  и  моему  господарю  недруг,  но  чем  недругу
досаднее, тем лучше"".
     Казимир возбуждал против Москвы Ахмата, Иоанн возбуждал  против  Польши
Менгли-Гирея; но открытой войны не было; Казимир не имел для этого средств и
времени, Иоанн не любил предприятий,  войн,  не  обещавших  верного  успеха.
Понятно, однако, что при вражде, хотя и  не  превратившейся  в  явную  войну
между  двумя  соседними  государствами,   дело   не   могло   обойтись   без
неприязненных столкновений. Этих столкновений было  много  между  Москвою  и
Литвою, и они подавали повод к частым пересылкам между Иоанном и  Казимиром.
Мы  видели,  как  московский  государь  определил  характер  этих  сношений,
приказывая объявить Менгли-Гирею, что литовские  послы  ездят  в  Москву  по
поводу дел мелких, порубежных, в другой раз он велел сказать тому  же  хану:
"Послы ездят за тем, что господаря нашего люди берут  королевскую  землю  со
всех сторон".  Повод  к  неприязненным  столкновениям  подавали,  во-первых,
мелкие пограничные князья, большею частью потомки черниговских,  из  которых
одни находились в зависимости от Москвы, другие - от Литвы; продолжая старые
родовые усобицы, они  беспрестанно  ссорились  между  собою,  переходили  из
литовского подданства в московское.  Так,  посол  Казимиров  жаловался,  что
князья Одоевские, находившиеся в подданстве московском, нападают  на  князей
Мезецких (Мещовских),  Глинских,  Крошенских,  Мосальских;  что  князь  Иван
Михайлович Воротынский служит королю, который его из  присяги  и  записи  не
выпустил, а между  тем  его  люди  нападают  на  литовские  владения.  Послу
отвечали, что князья Мезецкие первые начали, Одоевские только мстили  им  за
нападение, что вражда началась с тех пор, как литовские  пограничные  князья
убили князя Семена Одоевского. Что же касается до  князя  Ивана  Михайловича
Воротынского, то он бил челом в службу к великому князю, который  посылал  к
королю от него с отказом, и сам князь Иван посылал к королю своего  человека
и присягу с себя  сложил.  "И  потому  не  ведаем,  -  велел  сказать  Иоанн
Казимиру, - каким обычаем король к нам так  приказывает,  что  нашего  слугу
своим зовет; а ведомо королю, что и прежде нашему отцу и  нашим  предкам  те
князья служили с своими отчинами".
     Подобно  Ивану  Воротынскому,  поступили  князья  -   Иван   Васильевич
Белевский  и  Дмитрий  Федорович  Воротынский.  Иоанн  известил  Казимира  о
переходе  Воротынского  так:  "Что  служил  тебе  князь  Дмитрий   Федорович
Воротынский, и он нынче нам бил челом служить, и тебе бы  то  ведомо  было".
Послу Григорию Путятину, отправлявшемуся с  этим  известием,  великий  князь
наказал: "Как будешь близко того  места,  где  король,  то  наперед  отпусти
человека князя  Воротынского,  который  поехал  для  того,  чтоб  за  своего
господина сложить присягу королю". Казимир  отвечал,  что  не  выпускает  из
подданства ни князя Дмитрия Воротынского, ни князя  Ивана,  ни  князя  Ивана
Белевского, которые перешли к Москве с отчинами и пожалованиями;  что  князь
Дмитрий Воротынский перешел с дольницею (уделом) брата своего, князя Семена,
всю казну последнего себе взял, бояр всех и слуг захватил и насильно  привел
к присяге служить себе. Иоанн отвечал на это:  "Ведомо  королю  самому,  что
нашим предкам, великим  князьям,  князья  Одоевские  и  Воротынские  на  обе
стороны служили с отчинами, а теперь эти наши слуги старые  к  нам  приехали
служить с своими отчинами: так они наши слуги". Потом король  прислал  новую