всех городов, советные люди, как тогда говорили.
   На соборе большинство составляли духовенство и дворянство
второстепенное, которые были давно за Годунова или шли за мнением
патриарха. 17 февраля 1598 г. на соборе патриарх объявил, что, по его
мнению, также по мнению всего духовенства, бояр и всех москвичей, мимо
Бориса Феодоровича Годунова другого государя искать нечего, и советные
люди отвечали, что их мнение такое же. Отправились опять к Годунову,
который жил вместе с сестрою в Новодевичьем монастыре, и опять получили
отказ. Тогда патриарх пошел в монастырь с крестным ходом и со множеством
народа; патриарх с духовенством и боярами вошли в келью к царице и долго
упрашивали ее со слезами, стоя на коленях, чтоб благословила брата на
царство; на монастыре и около монастыря народ, стоя на коленях, вопил о
том же. Царица наконец благословила, и Годунов принял царство. Говорят,
будто народ пригнан был неволею, - грозили, что, если кто не пойдет, с
того будут взыскивать деньги.
   2. Сношения царя Бориса с державами европейскими и азиатскими.
   Так был избран в цари Борис Годунов, Царствование его относительно
западных, самых опасных соседей, Польши и Швеции, началось при самых
благоприятных обстоятельствах: эти державы, так недавно грозившие Москве
страшным союзом своим под одним королем, теперь находились в открытой и
ожесточенной вражде; шведы отказались повиноваться Сигизмунду польскому и
провозгласили королем своим дядю его Карла, в котором Сигизмунд,
разумеется, видел похитителя своего престола. Оба государства, и Швеция и
Польша, вследствие этого искали союза с Борисом, который, подобно Иоанну
IV, не спускал глаз с Ливонии, считая прибалтийские берега необходимыми
для своего государства.
   Приобресть эту желанную страну или часть ее было теперь легко, но для
этого было средство прямое, решительное: заключить тесный союз с королем
шведским и действовать с ним вместе против Польши. Но Годунов по характеру
своему не был способен к средствам решительным, прямым и открытым. Он
думал, что Швеция уступит ему Нарву, а Польша - Ливонию или часть ее, если
только он будет грозить Швеции союзом с Польшею, а Польше - союзом с
Швециею, но этими угрозами он только раздражал и Швецию и Польшу, а не
пугал их, обнаруживая политику мелочную, двоедушную. Он боялся войны: сам
не имел ни духа ратного, ни способностей воинских, воеводам не доверял и
потому хлопотал, чтоб Ливония сама поддалась ему, для чего поддерживал
неудовольствие ее жителей против польского правительства, но эти средства,
не подкрепляемые действиями прямыми и решительными, не вели ни к чему.
Чтоб иметь наготове вассального короля для Ливонии, как Иоанн IV имел
Магнуса, Борис вызвал в Москву шведского принца Густава, племянника королю
Карлу: Годунов хотел также выдать за этого Густава дочь свою Ксению; но
Густав не захотел отказаться от протестантизма и был отослан в Углич.
   Нужно было искать другого жениха Ксении между иностранными принцами, и
жениха нашли в Дании: принц Иоанн, брат короля Христиана, согласился ехать
в Москву, чтоб быть зятем царским и князем удельным. Иоанн был принят в
Москве с большим торжеством, очень ласково от будущего тестя, но скоро
потом сделалась у него горячка, от которой он и умер на двадцатом году
жизни.
   Отношения к Крыму были благоприятны: хан, живший не в ладу с султаном
турецким, принуждаемый принимать участие в войнах последнего и видя, с
другой стороны, могущество Москвы, невозможность приходить врасплох на ее
украйны, ибо в степях являлись одна за другою русские крепости, должен был
смириться и соглашаться с московскими послами, которые объявили, что
государь их не боится ни хана, ни султана, что рати его бесчисленны. Но
если отношения к Крыму видимо принимали благоприятный оборот, то иначе шли
дела за Кавказом: рано еще, не по силам было Московскому государству
бороться в этих далеких краях с могущественными турками и персиянами.
Александр кахетинский, признавая себя слугою Бориса, сносился в то же
время с сильным Аббасом, шахом персидским, и позволил сыну своему
Константину принять магометанство, но и это не помогло: Аббас хотел
совершенного подданства Кахегии и велел отступнику Константину убить отца
и брата за преданность Москве. Преступление было совершено; с другой
стороны, в Дагестане русские вторично утвердились было в Тарках, но турки
вытеснили их отсюда, а кумыки перерезали при отступлении:
   7000 русских пало вместе с воеводами, и владычество Москвы исчезло в
этой стране.
   3. Окончание борьбы с Кучумом сибирским. В Закавказье Москва не могла
защищать единоверцев своих от могущественных народов магометанских, зато
беспрепятственно утверждалась ее власть за Уральскими горами. В Сибири
Кучум был еще жив и не переставал враждовать против русских. В 1598 году
за ним погнался воевода Воейков, нашел Кучума на реке Оби и поразил;
семейство Кучума попалось в плен к русским, старик сам третий ушел в лодке
вниз по Оби. В этой решительной битве у русских было 400, а у Кучума 500
человек войска! Лишенный всех средств противиться далее, Кучум ушел к
ногаям и был там убит.
   Русские продолжали строить города в Сибири, заводить хлебопашество;
кроме служилых людей и хлебопашцев в новопостроенные сибирские города
переводились'из других городов и купцы: проводились дороги.
   4. Распоряжение Бориса относительно крестьян и просвещения. Что
касается внутренних распоряжений Годунова в Европейской России, то он
определил, сколько крестьянин должен платить землевладельцу и сколько
работать на него, позволил временно переход крестьян от мелких
землевладельцев к мелким же, но не к богатым, чтоб последние не могли
переманива крестьян от бедных.
   Годунов старался облегчить народ от податей, старался о распространении
просвещения. Он хотел е звать из-за границы ученых людей и основать школы,
где иностранцы учили русских людей разным языкам. Но духовенство не
согласилось на это. Тогда Борис придумал другое средство: уже давно был
обычай посылать русских молодых людей в Константинополь учиться там по
гречески; теперь царь хотел сделать то же относительно других стран и
языков: выбрав несколько молодых людей и отправили их учиться - одних в
Любек, других в Англию, некоторых во Францию и Австри Борис очень любил
иностранцев, составил из немцев, преимущественно из ливонцев, отряд
войска; немцы эти получали большое жалованье и поместья;
покровительствовал иностранным купцам, иностранных медиков своих держал,
как бояр.
   Taкое расположение царя к иностранцам, убеждение в превосходстве их над
русскими относительно просвещения, убеждение в обходимости учиться у них
возбудило в некоторых русских желание подражать иностранцам и начать это
подражание со внешнего вида: и свои и чужие говорят о пристрастии русских