поднял восстание в Рязани, войско московское вместе с вспомогательным
шведским отрядом выступило против поляков по направлению к Смоленску. Кто
же был главным воеводою? Князь Димитрий Шуйский, обвиняемый в отравлении
племянника, не любимый и без того за гордость, презираемый за изнеженность!
   Король, узнав о выступлении этого войска, отправил навстречу к нему
гетмана Станислава Жолкевского, который напал на Шуйского 24 июня при
деревне Клушине и благодаря особенно измене иностранных союзников Шуйского
разбил последнего наголову. После этой победы Жолкевский, провозглашая
царем королевича Владислава, пошел к Москве, а с другой стороны спешил к
ней из Калуги самозванец, надеявшийся, что москвичи в крайности скорее
поддадутся ему, чем признают царем польского королевича. Захар Ляпунов,
брат Прокофия, уже волновал Москву; 17 июля толпы народа собрались на
Красной площади, отсюда за теснотою места двинулись за Москву-реку, к
Серпуховским воротам, и здесь бояре и всякие люди приговорили бить челом
царю Василию Ивановичу, чтоб он царство оставил, потому что кровь многая
льется, в народе говорят, что он государь несчастлив, и не хотят его
города украинские, которые отступили к вору.
   Василий должен был согласиться с этим приговором, выехал из дворца в
свой прежний боярский дом. Но этим не удовольствовались: 19 июля Захар
Ляпунов с товарищами насильно постригли его в монахи и свезли в Чудов
монастырь, постригли также и жену его; двоих братьев посадили под стражу.
 
 
 
 

                                   ГЛАВА XXXII

   МЕЖДУЦАРСТВИЕ
 
 
   1. Провозглашение царем королевича Владислава. По свержении Шуйского во
главе правительства стала дума боярская; все должны были присягать - до
избрания нового царя повиноваться боярам. Но где было взять нового царя?
   Большинство, и большинство огромное, не хотело поляка Владислава, чернь
благоприятствовала Лжедимитрию, но знатные и средние люди не хотели о нем
и слышать как о воре, царе казацком. Патриарх Гермоген требовал избрания
царя из вельмож русских, предлагал им князя Василия Васильевича Голицына
или четырнадцатилетнего Михаила Феодоровича Романова, сына митрополита
Филарета Никитича.
   Но это желание выбрать царя из своих не могло на этот раз осуществиться:
   в Можайске стоял гетман Жолкевский, требуя, чтоб Москва признала царем
Владислава, а в селе Коломенском стоял Лжедимитрий. Временному
правительству московскому не было возможности отбиваться от Жолкевского и
Лжедимитрия вместе, особенно когда у последнего были приверженцы между
низшим народонаселением города, некогда было созывать собор для избрания
царя всею землею, надобно было выбирать из двоих готовых искателей
престола, Лжедимитрия и Владислава.
   Узнавши, что приверженцы Лжедимитрия хотят впустить его войско тайно в
Москву, первый боярин, князь Мстиславский, послал сказать Жолкевскому,
чтоб тот шел немедленно под столицу. Когда он подошел под Москву, то
начались переговоры между ним и боярами. Жолкевский объявил, что он
согласен только на те условия избрания Владислава, которые были приняты
русскими тушинцами под Смоленском, но так как бояре требовали, чтоб
королевич принял православие до приезда своего в Москву, то это условие
положено было передать на решение короля.
   27 августа происходила торжественная присяга московских жителей
королевичу Владиславу, но чрез два дня после этой присяги приехал из-под
Смоленска Федор Андронов с письмом от короля, который требовал от гетмана,
чтоб Московское государство было упрочено за ним самим, а не за сыном его.
Вслед за Андроновым приехал поляк Гонсевский с подробнейшим наказом для
гетмана, но не только сам гетман, даже и Гонсевский, узнав положение дел,
счел невозможным исполнить желание короля, которого одно имя, по
собственному признанию поляков, было ненавистно московскому народу.
Жолкевский не обнаружил ни в чем намерений королевских, исполнил свое
обещание, данное боярам, отогнал самозванца от Москвы опять в Калугу и
начал настаивать на скорейшее отправление послов к Сигизмунду для
испрошения Владислава в цари и для окончательного улажения дела.
   Это посольство давало гетману случай удалить из Москвы подозрительных
людей, на которых патриарх указывал народу как на достойных занять престол.
   Жолкевский уговорил Голицына принять на себя посольство: удалив из
Москвы, отдавши в руки королевские искателя престола, гетман удалил с тем
вместе самого видного по способностям и деятельности боярина, с остальными
легче было управиться. Михаил Феодорович Романов был еще очень молод, его
нельзя было включить в посольство, и потому Жолкевский постарался, чтоб
послом от духовенства назначили отца Михайлова, митрополита Филарета, как
человека, соединявшего в себе высокость сана с знатностью происхождения,
чего не имели другие архиереи.
   2. Посольство Филарета Никитича и князя В. В. Голицына к королю;
вступление поляков в Москву; отъезд Жолкевского и переговоры великих
послов с панами под Смоленском. Филарет и Голицын отправились под Смоленск
к королю; Жолкевский остался под Москвою с небольшим своим войском,
остался в положении очень опасном: он видел, что русские только вследствие
крайней необходимости согласились принять на престол иноземца и никогда не
согласятся принять иноверца, а Сигизмунд никогда не согласится позволить
сыну принять православие.
   Но самозванец помогал гетману: из страха пред простым народом, который
не переставал обнаруживать расположение свое к Лжедимитрию, бояре сами
предложили Жолковскому ввести польское войско в Москву; патриарх сначала
сильно этому противился, но потом уступил, и ночью с 20 на 21 сентября
поляки тихо вступили в Москву. Жолкевский для собственной выгоды хотел
предотвратить всякое враждебное столкновение между поляками и русскими:
   решение распрей между ними предоставлено было равному числу судей из
обоих народов, суд был беспристрастный и строгий. Гетман привлек к себе
стрельцов обходительностью, подарками и угощениями, подружился с
патриархом. Несмотря, однако, на все эти приязненные отношения и ловкие
меры, Жолкевский знал, что восстание вспыхнет при первой вести о нежелании
короля отпустить Владислава в Москву, знал, что эта весть может придти
очень скоро, и потому поспешил уехать из Москвы, оставя на свое место
ГЬнсевского, Гетман взял с собою к королю сверженного царя Василия