Ляпунов попрекал Трубецкому и Заруцкому Тушином, от гордости его
отецким детям много позора было: не только дети боярские, но и сами бояре
должны были приходить к нему на поклон и стояли у его избы долгое время,
никого к себе прямо не пускал, а к казакам был очень жесток, и за то была
на него ненависть большая. Этой ненавистью воспользовался Пжсевский, чтоб
погубить Ляпунова, который был ему опаснее всех других воевод, как воевода
дворянский, а не казацкий и как человек, который превосходил своих
товарищей способностями и энергиею.
   На одной из стычек поляки взяли в плен донского казака, который был
побратимом атамана Заварзина; Заварзин начал стараться, как бы освободить
товарища, и выпросил у Гонсевского позволение повидаться с ним и
переговорить.
   Гонсевский воспользовался этим случаем, велел написать грамоту от имени
Ляпунова, в которой тот писал во все города: "где поймают казака - бить и
топить". Под руку Ляпунова искусно было подписано на грамоте, которую
пленный казак отдал Заварзину, а Заварзин, возвратившись в стан, показал
ее казакам. Казаки, по обычаю своему, собрались в круге, куда вызвали
Ляпунова, и стали кричать, что он изменник; Ляпунов отрекался, что он
грамоты не писал; начался спор и кончился тем, что Ляпунов лежал мертвый
под казацкими саблями; с ним вместе убили Ивана Никитича Ржевского,
который был Ляпунову большой недруг, но тут, видя его правду, за него стал
и умер с ним вместе.
   Со смертью Ляпунова дворяне остались без вождя во власти казаков;
многие из них были побиты, многие изувечены, другие разъехались по домам;
нашлись и такие, которые купили у Заруц-кого воеводства и разные другие
должности и отправились по городам наверстывать заплаченные деньги; казаки
ездили по дорогам станицами, грабили и побивали.
   9. Взятие Новгорода шведами и появление третьего самозванца.
   В то время, когда казаки убийством Ляпунова и разогнанием лучших дворян
остановили успехи ополчения под Москвою, на северо-западе Новгород Великий
достался в руки шведам. После Клушинского сражения Делагарди отступил со
своим отрядом на северо-запад, и когда Москва присягнула врагу короля его,
Владиславу польскому, то начал враждебно действовать против русских,
забирать их города. Но когда произошло восстание против Владислава и
поляков, то вожди ополчения завели сношения со шведами насчет избрания в
цари одного из сыновей Карла IX.
   Переговоры затянулись, потому что и шведы, подобно полякам, требовали
прежде всего денег и городов, а между тем в Новгороде происходили смуты,
ссоры между воеводами, подавшие Делагарди надежду овладеть городом.
Надежда исполнилась: в ночь на 16 июля по указанию одного изменника шведы
вошли в Новгород так, что никто не видал, общего сопротивления не было,
частные геройские сопротивления не помогли: в одном месте выставили
сильное сопротивление стрелецкий голова Гаютин, дьяк Теленищев, Орлов и
казачий атаман Шаров с сорока казаками; в другом - софийский протопоп
Аммос, погибший в пламени со всеми своими товарищами. Новгород покорился
шведам с условием, что один из сыновей королевских будет царем русским, но
обязался признать покровителем своим самого короля.
   В Новгороде были шведы, в Псковской области явился новый самозванец,
Лжедимитрий; подмосковное ополчение Трубецкого и Заруцкого продолжало
осаду, битвы происходили здесь с переменным счастьем: литовский гетман
Ходкевич, пришедший осенью на помощь к осажденным, не мог ничего сделать и
отступил после нескольких не очень удачных для себя сшибок; неудача его
происходила оттого, что у него было всего 2000 войска, да и это войско
делилось на партии. Бояре, осажденные вместе с поляками в Кремле, видели,
что только немедленное прибытие короля или королевича с войском может
спасти их, и потому отправили к Сигизмунду новое посольство, составленное
из князя Юрия Никитича Трубецкого и Михаилы Глебовича Салтыкова, готовых
удовлетворить всем требованиям королевским.
   Но русские люди в областях ждали спасения не от короля из Польши и не
от казаков, стоящих под Москвою: гибель Ляпунова открыла им глаза насчет
казаков, и они решились покончить с ними. Так, жители Казани писали
пермичам:
   "Под Москвою, господа, поборника по Христовой вере Прокофья Петровича
Ляпунова казаки убили, но мы согласились: быть всем в соединеньи, за
Московское и Казанское государство стоять, дурного ничего друг над другом
не делать, быть всем по-прежнему, казаков в города не пускать, стоять на
том крепко до тех пор, пока Бог даст на Московское государство государя, а
выбрать нам государя всею землею; если же казаки станут выбирать государя
одни по всей воле, то нам такого государя не хотеть".
   10. Троицкие грамоты. Таким образом, смерть Ляпунова не привела в
отчаяние русских людей; нравственные силы народа были напряжены
по-прежнему, и по-прежнему раздавались увещания к единодушному стоянию за
веру отцовскую.
   Прежде призывал к восстанию за веру начальный человек, патриарх; теперь
не было его слышно из темницы кремлевской, но вместо грамот патриарших шли
призывные грамоты от властей Троицкого Сергиева монастыря, от архимандрита
Дионисия и келаря Авраамия Палицына. Смиренный и уступчивый, когда дело
шло о нем самом, Дионисий шел впереди, обнаруживал необыкновенную
твердость, когда дело шло о благе общем, о служении страждущим.
   Когда Москва была разорена и казаки свирепствовали в окрестных
областях, толпы беглецов, изломанных, обожженных, истерзанных, с разных
сторон устремились к Троицкому монастырю. Приведенные в отчаяние
множеством этих несчастных, монахи, слуги и крестьяне монастырские не
знали что делать; Дионисий воодушевил их и заставил подавать деятельную
помощь несчастным: монастырь Троицкий превратился в больницу и богадельню,
а в келье архимандричьей сидели писцы борзые, сочиняли увещательные
послания и рассылали по городам и полкам, призывая к очищению земли.
   11. Минин и Пожарский. В октябре 1611 года увещательная троицкая
грамота явилась в Нижнем Новгороде; когда в соборной церкви протопоп
прочел ее пред всем народом, то земский староста (градский глава) мясной
торговец Кузьма Минич Сухорукий начал говорить: "Если мы захотим помочь
Московскому государству, то нечего нам жалеть имения, не пожалеем ничего:
дома свои продадим, жен и детей заложим и будем бить челом" кто бы
вступился за православную веру и был у нас начальником". Положено было
скликать служилых людей и собирать деньги им на жалованье.
   Но прежде чем скликать ратных людей, надобно было найти воеводу. В это
время в Суздальской области жил воевода известный князь Димитрий
Михайлович Пожарский, долечивавшийся от  ран, полученных им при разорении
Москвы.
   Минин снесся с ним, уладил дело и сказал народу, что не за кем больше