с королем в дружбе и союзе, то у царских недругов много силы убудет;
император немецкий с польским королем заодно - так царю надобно быть
заодно с королем французским. Король французский и царское величество
везде славны, других таких великих и сильных государей нет, подданные их
во всем им послушны, не так как англичане и брабантцы; что хотят, "то и
делают, что есть дешевых товаров скупят в испанской земле да и продают
русским дорогой ценой, а французы будут продавать все дешево".
   Несмотря, однако, на эти обещания, бояре отказали послу в персидской
торговле, говоря, что французы могут покупать персидские товары у русских
купцов.
   Такой же отказ получили голландские и датские послы.
   9. Вторая польская война. Но главное внимание московского двора было
обращено на отношения польские. На Деулинское перемирие согласились в
Москве, не имея средств с успехом вести войну, желая отдохнуть хотя
немного, собраться с силами и освободить отца государева из заточения, но
долго оставаться в том положении, в какое царь Михаил был поставлен
Деулинским перемирием, было нельзя: Владислав не отказался от прав своих
на московский престол, польское правительство не признало Михаила царем,
не хотело сноситься с ним, называть его в грамотах - и это при
беспрерывных сношениях двух соседних государств!
   Русские никак не могли войти в подобные отношения, требовали, чтоб
начальники литовских пограничных городов называли в своих грамотах
великого государя Михаила Феодоро-вича; те отказывались, но одного отказа
было мало: некоторые из них осмеливались называть Михаила уничижительным
полуименем, порочить его избрание, грозили самозванцем. При таких
оскорблениях в Москве ждали только удобного случая к разрыву.
   Когда в 1621 году приехал в Москву турецкий посланник грек Фома
Кантакузин с предложением от султана Османа воевать вместе Польшу, то
Филарет Никитич отвечал ему: "Перемирие с польским королем сын мой велел
заключить только для меня; неправды поляков и московского разоренья забыть
нам нельзя; мы того только и смотрим, чтоб в чем-нибудь польский король
мир нарушил: тогда сын мой пошлет на него рать". Действительно, государи
созвали собор из духовенства, бояр и всяких чинов людей, говорили о
неправдах искони вечного врага Московскому государству, Сигизмунда короля,
и о том, что теперь самое благоприятное время к войне с ним, потому что
турки и шведы предлагают союз свой. Собор бил челом государям, чтоб они за
святые Божий церкви, за свою государскую честь и за свое государство
против недруга своего стояли крепко, а они, бояре и служилые люди, рады
биться: торговые же люди рады давать деньги.
   Вследствие этого решения уже начали собирать войско, как пришла весть,
что предприятие султана Османа против Польши кончилось неудачно, почему и
в Москве отложили войну, но не переставали готовиться к ней. Видели
несостоятельность русского войска и положили нанять иноземцев, более
искусных; мало того, сделали шаг решительный, чего при прежних государях
не бывало: велели русских ратных людей учить иноземному строю, послали за
границу покупать оружие, приговаривать людей, умеющих обходиться с
пушками, лить ядра.
   В апреле 1632 года умер в Польше король Сигизмунд, наступило
междуцарствие, избирательный сейм; в Москве хотели воспользоваться этим,
двинуть немедленно же воевод, давно уже готовых, но вот один из этих
воевод, боярин князь Димитрий Мамстрюкович Черкасский, бьет челом на
другого, на боярина князя Бориса Михайловича Лыкова: "Князь Борис
Михайлович со мной в товарищах быть не хочет, говорит, будто мной люди
владеют и обычай у меня тяжел и что он передо мною стар, служит государю
сорок лет, лет с тридцать ходит сам по себе, а не в товарищах". Государи
приказали Лыкову заплатить Черкасскому бесчестье 1200 рублей, но в поход
этих воевод не послали, послали славного защитой Смоленска боярина Михаила
Борисовича Шеина и Артемья Измайлова с 32 000 войска и 158 пушками, с
приказанием идти под Смоленск; другие воеводы выступили из разных других
городов.
   Война началась счастливо: 23 города сдались русским воеводам. Шеин с
Измайловым осадили Смоленск, который отбивался 8 месяцев и готов был уже
сдаться по недостатку припасов, как получил помощь: в эти 8 месяцев дела в
Польше устроились, в короли был избран сын умершего Сигизмунда, Владислав,
первым делом которого было идти на помощь Смоленску с 23 000 войска. В то
же время крымцы, подущенные поляками, опустошали московскую украйну; тогда
многие ратные люди, бывшие в войске Шеина, услыхав, что татары воюют их
поместья и вотчины, разъехались из-под Смоленска.
   25 августа 1633 года король Владислав пришел под этот город, сбил
русских с выгодного положения их и отрезал Шеину московскую дорогу. С
конца октября русские начали терпеть недостаток в съестных припасах; в
стане у них господствовали смута и беспорядок: иноземный полковник Лесли в
глазах Шеина застрелил другого иноземного полковника, Сандерсона, и
остался безнаказанным. Наконец в январе 1634 года Шеин, угнетаемый
голодом, холодом и сильной смертностью в полках, вошел в сношения с
королем и согласился отступить от Смоленска, оставив весь обоз и
артиллерию во власти поляков; 19 февраля русские выступили из обоза своего
с унизительною церемониею: должны были преклонять знамена перед королем.
   Жестокая участь ждала Шеина и товарищей его в Москве: Филарета Никитича
уже не было в живых (он умер 1 октября 1633 года); бояре получили опять
большую силу, а бояре были жестоко оскорблены Шейным, который, прощаясь с
государем при отправлении в поход под Смоленск, хвастался своими заслугами
и говорил, что в то время, как он служил, Другие бояре за печью сидели.
   Теперь припомнили это оскорбление и осудили Шеина на смерть, приписавши
смоленское несчастье его измене. Отрубили голову и второму воеводе,
Измайлову, также сыну его; других воевод сослали в Сибирь.
   Выпустивши Шеина из-под Смоленска, король двинулся к Белой, надеясь
легко взять этот город, но вышло иначе. Надменные смоленским успехом,
поляки отложили всякую осторожность; этим воспользовались русские и
сделали удачную вылазку, в которой погибло много поляков, терпевших, с
другой стороны, от голода и болезней, а между тем приходили вести, что
турецкое войско приближается к границам Польши. В таких обстоятельствах
королю нужно было как можно скорее заключить мир с Москвою, мир вечный,
который бы упрочил за Литвою приобретения Сигизмундовы. Польские паны
первые прислали к боярам; предложение было принято очень охотно, и
назначен съезд полномочным на реке Поляновке, там же, где был прежде съезд
для размена пленных, и здесь 17 мая 1634 года заключен был вечный мир:
русские уступили все города, отданные в Деулине, кроме Серпейска, кроме
того заплатили 20 000 рублей; за это Владислав отказался от всех прав
своих на московский престол и согласился признать за московскими