равноценным бойцу, и что с ним дальше случится, не очень занимало  импе-
ратора. Наполеон заботился о больных и раненых только там, где эта забо-
та не могла победить боеспособным солдатам. В данном случае сжечь  мосты
требовалось как можно скорее, он их и сжег без малейшего колебания.
   И сам Наполеон, и его маршалы, и многие военные историки,  как  преж-
ние, так и новые, считали и считают, что как военный случай  березинская
переправа представляет собой  замечательное  наполеоновское  достижение.
Другие видят в этом, главным образом, удачу, произошедшую  от  ошибок  и
растерянности Чичагова и Витгеиштейна, от путаницы, внесенной  Александ-
ром, который из Петербурга, помимо Кутузова, посылал генералам план  ок-
ружения Наполеона, тот план, который Кутузов считал нелепым. В  1894  г.
появилось специальное исследование русского военного историка  Харкевича
"Березина", считающееся и теперь образцовым. По Харкевичу  выходит,  что
Кутузов даже и не хотел исполнять план Александра и нарочно не спешил  к
Березине, имея возможность попасть туда вовремя.  Внимательное  изучение
всей документации, исходящей как от самого Чичагова, так и от  Ермолова,
Дениса Давыдова и даже от самого Кутузова, заставило меня признать,  что
мнение Харкевича опровергнуть очень трудно. Так же как и Апухтин, Харке-
вич считает, что страх, панический страх перед Наполеоном так  сдавил  и
парализовал Витгенштейна и Чичагова, что они не сделали того, что должны
были со своей стороны сделать. Действия же  Наполеона  Харкевич  считает
вполне целесообразными.
   Так или иначе, остатки французской армии спаслись и шли к Вильне.  Но
временная оттепель (из-за которой и пришлось строить на Березине  мосты)
вдруг сменилась страшным холодом. Температура упала до 15, потом до  20,
26, 28 градусов по Реомюру, и люди чуть не ежеминутно валились десятками
и сотнями. Их обходили, мертвых, полумертвых, ослабевших, смыкали ряды и
шли дальше. Ничего более ужасного не было за  время  этого  бедственного
отступления. Никогда до этих самых последних дней не было таких  нестер-
пимых морозов. Кутузов шел почти по пятам. Его армия тоже страшно  стра-
дала от холода, хотя была несравненно лучше одета, чем французская. Дос-
таточно сказать, что в момент, когда Кутузов,  пополнив  после  Бородина
свою армию, выступил в октябре из Тарутина и пошел сначала  к  Малоярос-
лавцу, а потом вслед за Наполеоном, у него было больше 97 тысяч человек,
а в Вильну в середине декабря он привел меньше 27 500 человек. И  притом
из 662 орудий, с которыми он вышел из Тарутина, Кутузов дорогой  потерял
425, так что у него осталось около 200. Так бедственны и трудны были ус-
ловия этих бесконечных зимних переходов в на редкость лютую зиму.
   Тут же нужно прибавить, что только нападений со стороны главной куту-
зовской армии серьезно опасался Наполеон. Казаки, конечно, крайне ослож-
няли положение отступающей французской армии, нападая на обозы,  тревожа
арьергарды, но, разумеется, самостоятельных сражений казаки  затевать  с
французскими частями не могли. В боях под Красным они играли большую, но
подсобную, а не главную роль; что касается партизан, то их французы боя-
лись все же меньше, чем казаков. Партизанских  отрядов  было  несколько:
Давыдова, Фигнера, Дорохова, Сеславина,  Вадбольского,  Кудашева  и  еще
два-три. Французы их не признавали регулярной армией и в плен  почти  не
брали, расстреливали. Но и партизаны тоже в плен брали мало, предпочитая
уничтожать. Особенной неумолимостью славился  Фигнер.  Партизанами  были
офицеры, солдаты, которых отпустило начальство, добровольцы. О  партиза-
нах французы в своей мемуарной литературе почти ничего не говорят, тогда
как о казаках говорят очень много и единодушно признают  огромный  вред,
который подвижная, неуловимая казачья конница причиняла отступающей  ар-
мии своими внезапными налетами, после которых мгновенно исчезала. Парти-
заны нападали на совсем расстроенные части и приканчивали их.
   Вот картина с натуры, рисуемая знаменитым партизаном Денисом  Давыдо-
вым: "Наконец, подошла старая гвардия, посреди коей находился и сам  На-
полеон... Мы вскочили на коней и снова явились у большой дороги. Неприя-
тель, увидя шумные толпы наши, взял ружье под курок  и  гордо  продолжал
путь, не прибавляя шагу. Сколько ни покушались мы оторвать  хоть  одного
рядового от этих сомкнутых колонн, но они,  как  гранитные,  пренебрегая
всеми усилиями нашими, оставались невредимы; я никуда не забуду  свобод-
ную поступь и грозную осанку сих всеми родами смерти испытанных  воинов.
Осененные высокими медвежьими шапками, в синих мундирах, белых ремнях, с
красными султанами и эполетами, они казались маковым цветом среди  снеж-
ного поля... Все наши азиатские атаки  не  оказывали  никакого  действия
против сомкнутого европейского строя... колонны двигались одна  за  дру-
гой, отгоняя нас ружейными выстрелами и издеваясь над нашим  вокруг  них
бесполезным наездничеством. В течение этого дня мы еще взяли одного  ге-
нерала, множество обозов и до 700 пленных, но гвардия с Наполеоном прош-
ла посреди толпы казаков наших, как стопушечный корабль перед  рыбачьими
лодками".
   Партизаны в этот день, заметим, соединились с казаками, только потому
им и удалось взять 700 человек. Но они были  прекрасными  лазутчиками  и
доставляли часто драгоценную информацию Кутузову и  его  генералам.  Тут
нужно сказать и о народной войне 1812 г. в России.
   В России "народная война" выражалась в несколько иных формах,  чем  в
Испании, хотя по ожесточению она напомнила Наполеону испанцев.
   В России ожесточение народа против  вторгшегося  неприятеля  росло  с
каждым месяцем. Уже в начале войны для русского народа стало вполне ясно
только одно: в Россию пришел жестокий и хитрый враг, опустошающий страну
и грабящий жителей. Чувство обиды за терзаемую родину,  жажда  мести  за
разрушенные города и сожженные деревни, за уничтоженную и  разграбленную
Москву, за все ужасы нашествия, желание отстоять Россию и наказать дерз-
кого и жестокого завоевателя - все эти чувства постепенно охватили  весь
народ. Крестьяне собирались небольшими группами, ловили отстающих  фран-
цузов и беспощадно убивали их. При появлении французских солдат за  хле-
бом и за сеном крестьяне почти  всегда  оказывали  яростное  вооруженное
сопротивление, а если французский отряд оказывался слишком для  них  си-
лен, убегали в леса и перед побегом сами сжигали хлеб и сено.  Это-то  и
было страшнее всего для врага.
   В России крестьяне иногда составляли отряды, нападавшие на  отдельные
части солдат, особенно при отступлении армии Наполеона, хотя и  не  было
таких случаев, как в Испании, где бывало так, что крестьяне, без  помощи
испанской армии, сами окружали и принуждали к сдаче  французские  полки.
Но в России крестьяне охотно  вступали  добровольцами  в  организованные
партизанские отряды, всячески помогали им, служили проводниками, достав-
ляли русским войскам провиант и нужные сведения.
   Но больше всего русский народ проявлял свое твердое желание  отстоять
родину своей неукротимой храбростью в отчаянных боях под Смоленском, под